Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров

Читатель помнит про отряд полковника Олиферова, который в 1921 году прорывался в Монголию. Это была в ту пору патриархальная страна. Народ там жил гостеприимный, но нищих не любили и в Монголии. Опись имущества, которое везли с собой полковник и его люди, не сохранилась. Но в рассказах об отряде мелькали упоминания о небольших деревянных казначейских ящиках, обитых полосками железа. Были люди, которые их видели. Компактность ящиков объяснялась необходимостью их постоянной транспортировки — на повозках или даже на верховых лошадях. Имелся и другой ценный скарб — итог регулярных реквизиций.

Адмирал Александр Васильевич Колчак, великий исследователь нашего Севера, гениальный строитель отечественного флота (в том числе крейсера «Аврора»), в должности диктатора Сибири отличался жестокостью и беспощадностью Мамая.

Колчака любила одна из самых красивых женщин России. Народная любовь адмиралу была не нужна. Своей армии Колчак разрешал все. Люди Олиферова этой свободой воспользовались сполна.

Когда Олиферов со своими кавалеристами попал в засаду, часть сокровищ удалось спасти. С ними остатки отряда пришли в лагерь к Соловьеву. Позднее офицеры стали уходить кто куда. Одни мечтали вернуться домой. Другие — попасть за границу. Каждый получал свою долю из загадочных ящиков. «На посошок».

Но немалая часть богатств осталась у Соловьева в уплату за гостеприимство. Если бы после разгрома, скрываясь от преследования, люди Олиферова не встретили «белых партизан», они бы все погибли.

Кожаный пояс атамана

Ящики Иваницкого видел один только Мурташка.

Казначейские ящики Олиферова видели партизаны Соловьева.

Пояс Ивана Николаевича видели тысячи людей. Он был сшит по образцу старательского, в котором индивидуальные добытчики носили намытый золотой песок. Кожаная полуплоская кишка держалась на трех крепких ремнях: кроме поясного, имелись еще два плечевых наподобие портупеи. Содержимое пояса было тяжелым.

Атаман любил появляться в этом поясе на людях. Кошель на животе мгновенно приковывал внимание присутствующих. Близость громадного богатства завораживала, гипнотизировала, рождала чувство невольного обожания. Соловьев этим пользовался.

Говорили, кишка набита монетами, цепочками, перстнями, камнями россыпью. Соловьев пояс почти никогда не снимал. Ехал ли он на задание, встречался ли на митингах с народом, оставался ли с отрядом ночевать, пояс был на нем. Снимал Соловьев его очень редко, вешая тут же на спинку стула, на котором сидел. Это случалось в очень веселой кампании, которой атаман доверял.

Помимо того, что в поясе хранились изделия из самого лучшего золота и платины, помимо того, что драгоценные камни были немалой величины и редчайшей огранки, многие ювелирные изделия насчитывали не один век. Они имели колоссальную историческую ценность. Скажем, в этой коллекции находились мужские перстни и женские украшения древних хакасов и древних монголов эпохи нашествия хана Батыя на Русь в XII веке.

Часть драгоценностей атаман носил в карманах своих галифе. Случалось, во время разговора или пира он запускал в карман руку, доставал горсть золотых монет, колец, перстней, женских нашейных или нагрудных украшений. В лучах лампы или свечей все переливалось. Бывало, вынув из горсти монету или кольцо, Соловьев кого-нибудь тут же награждал: за дело или ради куража: «Мол, знай наших!»

Но то была лишь видимая, рекламная часть богатств. Остальные сокровища он прятал в пещерах или еще где-нибудь.

О размерах богатств, которыми владел Соловьев, можно судить по такому факту. У «белых партизан» (я рассказывал) имелась мощная разведывательная сеть — сотни агентов. Они следили за всеми перемещениями чоновских отрядов и, разумеется, за Голиковым. Агентам нужно было платить. Оплата была разной, но один вид жалованья и наград поражал. У пойманных разведчиков Соловьева люди Голикова обнаруживали дома при обыске по несколько штук серебряных и даже золотых часов. Это были награды от Соловьева.

Часы были карманные, имели прочный корпус, обязательную вторую крышку. Подобные хронометры за свою массивность именовали «луковицами». Золото было высококачественное, червонное, из которого чеканили пяти- и десятирублевые монеты.

Я уже писал, что серебряные и золотые часы были в Красной армии наиболее часто присуждаемой наградой во время тамбовской кампании. Не хватало орденов. Не успевали штамповать. Потом опломбированные ящики долго шли из Москвы. А людей требовалось награждать быстро — пока еще живы. Тухачевский в подобных случаях вручал часы фирмы «Павел Буре». Фирма до 1917 года имела самый высокий торговый ранг: «Поставщик Двора Его Величества». Не знаю, как это вышло: золотых часов «Павел Буре» в Гражданскую войну оказалось в обиходе очень много. Но за спиной Тухачевского стояло недавно еще очень могущественное государство. Самое богатое в Европе. А за спиной хакасов-разведчиков — только Иван Соловьев.

В разных обстоятельствах золото имеет разную ценность. Робинзон Крузо, герой одноименного романа Даниэля Дефо, когда его выбросило на необитаемый остров, думал о бочках с золотыми монетами, которые он нашел на разбитом корабле, как о ненужном хламе.

В Хакасии в начале 1920-х годов царское монетное золото имело очень высокую стоимость.

Существуют документы, где руководители районов для решения неотложных хозяйственных нужд просили у губернских властей деньги в «твердой валюте». Власти выделяли 10–15 рублей, то есть 10–15 граммов того же золота. И оно служило кратковременному решению проблем.

Эти-то богатства Соловьева и стали предметом охоты.

Губернское руководство рассчитывало с помощью возвращенных средств поднять разрушенное войной хозяйство. Кое-кто строил планы получить часть этих сокровищ для индивидуального пользования.

Но переговоры-застолья в последнее время приобрели горчинку. Дипломаты в командирской форме обращали внимание, что знаменитого пояса на атамане больше нет. И в разговоры о возвращении ценностей Соловьев вступал все неохотнее.

Постыдная просьба

«Охранная грамота», присланная Москвой, работала в этих условиях только на атамана. Над беспомощностью губернского начальства смеялись в открытую. Оно ничего не могло поделать с Соловьевым, однако сообщать об этом в Москву, снова просить помощи, чтобы обезвредить атамана, губернский штаб ЧОН не хотел.

Положение Соловьева также резко ухудшилось. Одними пиршествами не проживешь. Да и кутежи становились день ото дня скуднее. Время, когда в любом селении хакасы щедро несли съестное, закончилось. И Соловьев придумал вот что.

У тех же хакасов овец, муку, сыр атаман покупал. Советские деньги в таежных местах хождения не имели. Соловьев платил за все покупки полновесными монетами. Только не золотыми, а серебряными. С Соловьевым не торговались. За серебряный рубль отдавали овцу. За полтинник — мешок муки. Потом эти рубли и полтинники прятали и показывали самым близким: «Вот, из рук самого Ивана Николаевича», будто были это не деньги, а жалованные медали.

А у русской части населения скот, хлеб и овощи тот же Соловьев подчистую отбирал — как это было при налете на рудник «Богомдарованный». Только теперь Иван Николаевич прихватывал и одежду, потому что партизаны в таежных условиях сильно пообносились.