Арканарский вор (Трилогия)

– Какой? – скептически хмыкнул Даромир. – Поясните, учитель.

Альбуцин, покачиваясь, приблизился к скульптурной группе:

– Вот посмотрите только на эту скорбную фигуру Его мутный взгляд созерцает тихую водную гладь в поисках смысла жизни и, по–моему, не находит.

– Не волнуйтесь, учитель. – Архимаг благожелательно похлопал по гипсовому плечу Арчибальда. – Чуть позже я помогу ему найти смысл жизни… Ну скажем в виде уборки территории Академии без помощи магии.

Увлеченный Альбуцин его не слышал, так как уже изучал следующее творение неведомого ваятеля.

– А это единение с природой. Здесь так и сквозят нежность и забота. Из кувшина этой прелестной девы льется чистая родниковая вода, к которой так хочется припасть устами… – вдохновенно произнес Альбуцин, поглаживая статую.

– Учитель, – заволновался Даромир, оттаскивая. Альбуцина от Дуняшки. – Не пора ли в баньку?

– Уважаю баньку…

Даромир обозрел напоследок скульптурную группу, определил среди нее самого трезвого, а это, естественно, была Дуняшка, и прошипел:

– Чтоб духу вашего тут не было!

– Почему? – возмутился Альбуцин. – Я хочу после баньки еще полюбоваться на эту дивную композицию. – Придворный маг короля Гиперии поплелся раздеваться.

– Вот и стойте теперь, пока мы париться будем, – усмехнулся Даромир и наложил на всех обездвиживающие чары.

Друзья грустно проводили магистров глазами в парную. Им оставалось только терпеливо ждать и жалостливо (язык слушался плохо) мычать, сетуя на свою горькую судьбу. До них доносились уханье, аханье, свист веника и пара.

– Вот теперь можно и макнуться, – донесся разморенный голос Альбуцина. – Люблю я это дело с разбегу.

Пользуясь случаем, Даромир выскочил в предбанник, поправляя полотенце на чреслах.

– Ох я вам…

Со стороны озера раздался глухой удар и сразу же – трехэтажный мат на добротном гиперийском языке.

– Вы что натворили? – испугался Даромир.

В ответ послышалось только жалобное мычание.

– Тьфу! – Даромир поспешно снял заклинание.

– Ой, я, кажись, прорубь заморозила, – пискнула Дуняшка.

– Твою мать!

Даромир схватил топор, с испугу позабыв про магию, и кинулся на помощь Альбуцину.

– Чтобы духу вашего тут не было! – проорал он через плечо, скрываясь в парилке.

Гипсовая корка затрещала. Гигант кинулся к одежде, волоча за собой так до конца и не протрезвевшего Арчибальда.

– Дуняшка, прибери здесь все по–быстрому, – распорядился он, натягивая на друга мантию, – а я Арчи потащу.

Не успели они скрыться в соседней комнате, как из парной вывалился распаренный Альбуцин.

– Хорошо протрезвляет. А по–моему, у нас здесь статуи были?

– Это вам привиделось, – успокоил учителя Даромир. – Их отродясь здесь не было.

Альбуцин посмотрел на мокрые следы трех пар ног ведущие в апартаменты ректора, похлопал глазами на вихрь, после которого следы начали исчезать.

– Да, похоже.

– Может, вам еще раз макнуться, учитель? – намекнул Даромир. – Похмелье штука сложная…

– Нет, я лучше старым, испытанным методом… – задумчиво почесал шишку на голове Альбуцин, извлекая из воздуха кувшин гномьей водки. Душевно хлебнул и грохнул его об пол.

До пола кувшин не долетел.

– Не разбился, – удивился Альбуцин, провожая глазами вихрь. – Может, и впрямь завязать?

24

В баньке время летело незаметно. Когда друзья вывалились из коттеджа Даромира, в небе уже мерцали первые звезды.

– Дифи, волоки его домой, – скомандовала Дуняшка, сунув племяннику в свободную от Арчи руку кувшин Альбуцина. Арканарский вор мешком висел под мышкой гиганта. – Если взбрыкнет, дай хлебнуть.

– Зачем?

– Чтоб дрых до утра и ни во что не вляпался. А я пошла, у меня дела.

Дифинбахий послушно двинулся в указанном на правлении. Девица проводила взглядом покачивающуюся фигуру и, как только она исчезла в глубине аллеи, пошла по своим делам.

– Главное – деликатно объяснить этой дуре, что Арчи мой, – увещевала она себя, приближаясь к коттеджу Банни. – Поговорим спокойно, задушевно, по–нашему, по–женски…

Не утруждая себя стуком в дверь, девица мышкой скользнула в едва приметную щель апартаментов соперницы и, увидев ее, прихорашивающуюся перед зеркалом в довольно откровенном наряде, завела душевный разговор, для начала вцепившись ей в волосы.

Но не тут–то было. Соперница молниеносно высвободилась из захвата, откинула Дуняшку от себя, приняв защитную стойку.

– Ну ты сама напросилась. А я ведь хотела по–хорошему поговорить, – процедила Дуняшка.

Под звон разбитого стекла в комнату влетела метла и прыгнула в руки разгневанной девицы. Одним движением руки Дуняшка отделила прутья от черенка, и он завращался в ее ладонях с такой скоростью, что Банни невольно отступила.

– Удивлена? У нас в деревеньке и не такое могут. Полезная штука. От эльфийских стрел отбиться или девок из других деревень от наших парней отогнать…

У Банни отвисла челюсть, но она была профессионалка, а потому замешательство длилось всего несколько мгновений. Стол рухнул, лишившись двух ножек, которые завращались в руках баньши.

Драка была знатная. Где–то через полчаса, когда от мебели в апартаментах практикантки ничего не осталось, а оппонентки подустали, начался конструктивный диалог.

– Ну и что ты мне хотела сказать? – спросила баньша, промокая подолом юбки кровавую юшку из носа.

Девицы сидели в противоположных концах разгромленной комнаты.

– Поругаться пришла. Ты чего моего барина соблазняешь? – сердито спросила Дуняшка, пытаясь прикрыть грудь разодранной мантией. – Он мой! Я первая его нашла!

Банни с трудом поднялась, скинула с себя порванную одежду, извлекла из–под обломков мятый халат и натянула его на голое тело.

– Хорошо ругаться можешь, – пробормотала она оглядывая разгромленные апартаменты. – Только, понимаешь, ты его первая нашла, а мне его первого заказа… Ладно, тебе этого не понять.