Арканзасские трапперы

Потом разбили палатки, поставили часовых и только тогда решились отправиться на отдых, в котором все так нуждались.

В продолжение двух дней путешественники ехали по ужасным дорогам, совсем почти не спали и останавливались только на самое короткое время, чтобы перекусить и покормить мулов и лошадей. А потому, как мы уже говорили, люди были страшно утомлены. Скоро глубокая тишина окутала лагерь, и все заснули. Прошло еще несколько минут, и часовые, несмотря на все усилия, последовали общему примеру и тоже крепко заснули.

Около полуночи один из путешественников приподнялся на колени и тихо пополз из лагеря.

Перебравшись через валы и ограду, он прилег на землю и, скрывшись в высокой траве, неслышно передвигаясь на руках и коленях, дополз до опушки леса и пропал между деревьями.

Через некоторое время, должно быть, чувствуя себя в полной безопасности, он встал.

В это время луна показалась из-за облаков, и бледный свет ее упал ему прямо на лицо.

Это был Болтун!

Он внимательно осмотрелся по сторонам, напряженно прислушался, и с того места, где он стоял, пронесся вдаль жалобный волчий вой. Он так искусно подражал ему, что мог бы обмануть и самое чуткое ухо.

Такой же вой раздался в нескольких шагах от него, и какой-то человек, выйдя из-за деревьев, подошел к нему.

Это был тот самый проводник, который убежал из лагеря перед тем, как начался пожар.

ГЛАВА XI. Договор

Индейцы и люди, постоянно живущие в лесах, объясняются между собой двумя способами, которыми и пользуются, смотря по обстоятельствам.

Иногда они говорят, иногда прибегают к помощи знаков.

Как тот, так и другой язык отличаются необыкновенным разнообразием и меняются, смотря по желанию.

Эти странные, таинственные жесты понятны только немногим избранным.

Болтун и его товарищ тоже говорили при помощи знаков. Около часа продолжался немой, но очень оживленный и, по-видимому, интересный для собеседников разговор. Они так увлеклись им, что, несмотря на всю свою привычку к осторожности, не заметили двух блестящих глаз, внимательно следивших за ними из чащи.

— Ну, — сказал Болтун, решившись, наконец, заговорить. — Теперь все зависит от тебя.

— Не беспокойся, я не стану терять времени.

— Я вполне рассчитываю на тебя, Кеннеди. Мое дело кончено — я выполнил свое обещание.

— Хорошо, хорошо. К чему лишние слова: мы и так понимаем друг друга, — сказал Кеннеди, пожав плечами. — Очень жаль только, что ты привел их в такое хорошее место. Не легко будет захватить их.

— Это уж ваше дело, — отвечал, насмешливо улыбаясь, Болтун.

Кеннеди с минуту пристально глядел на него.

— Гм! — сказал он. — Берегись, Болтун! Плохо придется тому, кто вздумал бы вести двойную игру, вступив в сношения с такими людьми, как мы.

— Я не веду двойной игры. Мы довольно давно уже знаем Друг друга, Кеннеди. Не так ли?

— Ну?

— Ну, так я не желаю, чтобы со мной и на этот раз случилось то же, что уже было раньше. Вот и все.

— Отказываешься ты, что ли, или хочешь предать нас?

— Ни то ни другое, но…

— Но? — повторил Кеннеди.

— Но я выдам их вам только в том случае, если буду вполне уверен, что и вы, со своей стороны, исполните мои требования. В противном случае, я не согласен.

— Это, по крайней мере, откровенно.

— Во всяком деле нужна честность и осторожность, — ответил, покачав головой, Болтун.

— Верно. Повтори-ка еще раз твои условия. Я посмотрю, можем ли мы согласиться на них.

— К чему? Ведь не ты у них главный, не так ли?

— Конечно, но все-таки…

— Нет, это бесполезно и не приведет ни к чему. Вот если бы Уактено-Убийца был здесь, тогда другое дело. Я уверен, что мы живо сговорились бы с ним.

— В таком случае, говори. Я слушаю тебя, — сказал кто-то громким звучным голосом.

В чаще послышался шорох, и человек, следивший оттуда за двумя ничего не подозревавшими собеседниками, вышел из-за деревьев и подошел к ним.

— Вы, значит, слышали наш разговор? — сказал спокойно, как всегда, Болтун.

— А вам неприятно это? — спросил тот, насмешливо улыбнувшись.

— Нет, нисколько.

— Так продолжайте. Я слушаю вас.

— Да, это будет, действительно, гораздо лучше.

— Говорите же.

Человек, носивший индейское имя Уактено, был, однако, даже не метисом, а белым. Ему было не больше тридцати лет. Высокая, стройная фигура его отличалась каким-то особым изяществом. Несколько надменное выражение, свойственное людям, привыкшим к тяжелой, но свободной жизни в прериях, лежало на его красивом открытом лице.

Он оперся на винтовку и, устремив свои блестящие черные глаза на Болтуна, с улыбкой смотрел на него.

— Я выдам вам людей, у которых взялся быть проводником, только в том случае, если получу за это хорошее вознаграждение.

— Конечно, — подтвердил Кеннеди, — и предводитель, наверное, согласится на это.

— Да, — отвечал, кивнув головой, Уактено.

— Отлично, — сказал Болтун. — Но что же я получу?

— Скажите ваши условия, — отвечал Уактено. — Я должен знать их, чтобы решить, подходят ли они нам.

— О, мои условия очень просты.

— Ну?

Болтун нерешительно остановился. Он мысленно подводил итог своих прибылей и убытков.

— Эти мексиканцы очень богаты, — начал он наконец.

— Весьма возможно, — отвечал Уактено.

— А потому мне кажется, что…

— Говорите прямо, Болтун — мне некогда слушать ваши разглагольствования. Вы метис — в вашем характере много индейского, и вы никак не можете обойтись без уловок.

— Хорошо, — отвечал Болтун. — Я хочу получить пятьсот пиастров.

— И если я соглашусь на это, вы выдадите мне генерала, его племянницу и всех людей, которые сопровождают его.

— По первому вашему слову.

— Отлично. Теперь выслушайте меня.

— Слушаю.

— Вы меня знаете, не правда ли?

— Знаю хорошо.

— Вы согласны, что на мое слово можно положиться?

— Ваше слово — чистое золото.

— Так вот что я скажу вам. Если вы честно исполните свое обещание и выдадите мне не всех мексиканцев, — они мне совсем не нужны, — а одну только молодую девушку, которую зовут Люцией, я буду вполне доволен. И обещаю вам заплатить за это не вашу цену, пятьсот пиастров, а восемь тысяч. Понимаете?