Арктический удар

– Командир, – выступил Петрович, – в Молотовске строится завод, там уже были заложены линкоры, значит, дно уже начинали углублять, так пусть начинают рыть канал. А мы пока организуем стоянку здесь, только надо попросить Головко установить еще несколько зенитных батарей к уже имеющимся. Кроме того, тут поблизости аэродром, пусть посадят сюда больше истребителей. Да и мы тут не навечно, будем с лодками Виноградова наведываться на коммуникации немцев.

– Про третье место, думаю, вы сами догадались. Оно на приличном расстоянии от противника, но сейчас там голая тундра, практически ничего нет.

– Командир, это вы, случаем, не о кладбище подводных лодок говорите?

– Да, Саныч, это Йоканьга, или Гремиха, где сейчас всякая мелочь базируется, кладбище еще не скоро появится. Кто еще выскажется на эту тему?

– А что тут говорить, лучшего нам сейчас все равно не предложат, такого просто нет, правда, можно было в самом Архангельске, но из-за секретности путь туда нам заказан, – высказался Бурый.

Глава двадцатая Из рассказа Сан-Саныча: попаданцы в Москве

Москва. Это было неописуемое путешествие. Когда Кочеткову дали список тех, кто поедет в Москву, он был против включения в него двух спецназовцев, объясняя тем, что нас и так есть кому там охранять, лучше послать еще спецов. Но командир настоял и убедил, что бойцы Большакова будут тоже полезны со своими навыками. В Ваенге нас переодели во все флотское образца того времени. Кроме того, выдали новые документы, потом посадили в какой-то сарай, точнее, сараюшку на колесах, именуемый ЗИС-8. Это наш торпедист соизволил спросить у местного водилы, после того как на одной из многочисленных, мягко говоря, неровностей чуть не выплюнул свой язык и пригоршню зубов, как сей агрегат прозывают в народе. И вот на этом «фердинанде» мы отбивали свои задницы больше часа, пока добрались до аэродрома под Мурманском. А это всего двадцать пять километров. Там нас ждал еще один сарай, но уже с крыльями.

– ПС-9, – представил нам это детище отечественного авиапрома Красильников.

Рядом с самолетом находился автомобиль под охраной бойцов НКВД, с которого перегружалось наше имущество. Везли мы в Москву немало, почти у каждого свой персональный ноут, мобильники, хотя в этом времени они для нас игрушки – ни позвонить, ни эсэмэску отправить, есть, конечно, две-три полезные функции: проигрыватель, камера, диктофон с калькулятором. Кое-кто захватил цифровые фотоаппараты и видеокамеру, решили запечатлеть достопримечательности эпохи. Диверсанты наши прихватили немалый арсенал вооружения и техсредств, для себя и для изучения. Каждый кое-что вез предкам – от авторучки до ноута. Прихватили и немало оборудования с подлодки для исследования и последующего производства. После взлета к нашему суперлайнеру пристроилось воздушное прикрытие в виде двух пешек и четырех И-16. Еще бы, мы и наше оборудование – самое ценное в этом времени, и оно должно быть доставлено в целости и сохранности по назначению. Вот почему такой большой эскорт. Через час полета четверка И-16 повернула назад, так как дальности долететь до Архангельска они не имеют. С нами остались только пешки. Четыре часа из Мурманска до Архангельска летели в жутком холоде, хорошо, хоть дали нам тулупы, а то на конечном пункте нашего героического перелета выбросили бы из самолета девять свежемороженых тушек. А еще в каждой воздушной яме опасались за содержимое своих желудков. Как будто их специально понарыли для нас, или это летчики старались залететь в каждую. В Архангельске я взмолился перед Кочетковым, чтобы дальше везли поездом и больше в этот сарай с крыльями под расстрелом не полезу. Кочетков сказал, что дальше полетим с комфортом и показал на другой самолет, поодаль. Это лицензионный ДС-3, а по-нашему Ли-2, как нам сказал наш знаток авиации Красильников. Да! До нашего комфорта, какой был даже на Ан-24, тут как пешком до Луны, не говоря о последующих в будущем авиалайнерах. Мы еще почти пять часов болтались в воздухе, именно болтались, не так, как до Архангельска, но все равно трясло основательно. Одно радовало, не так холодно, что значит прогресс авиастроения.

В Москве на аэродроме нас посадили в два представительских автомобиля и с эскортом из двух машин с охраной повезли в Москву. Мы ничего толком не рассмотрели. Привезли в какой-то особняк, как я понял, наша ВИП-тюрьма. Особняк двухэтажный в маленьком саду, огороженном высокой металлической оградой.

На первом этаже кухня, два санузла, ванная и душ раздельно, две комнаты, поменьше – для обслуживающего персонала, побольше – для охраны. Нам отвели второй этаж, где мы заняли три комнаты из пяти. Сказали, можно отдыхать, еда на кухне уже приготовлена, завтра у всех очень напряженный день. Предупредили, чтобы язык держали под замком, тут мы для всех спецгруппа, готовившаяся для ответственного задания, и никто ничего не должен знать.

Мы, конечно, вымотались с этим перелетом, так что после позднего ужина все завалились спать, за исключением Володьки Смоленцева. Он остался охранять наш сон, так, на всякий случай. После него очередь Гаврилова. Эти оба успели выспаться в самолете, не помешали ни холод, ни болтанка, ни тем более шум моторов. Утром нарисовался капитан и еще пара каких-то субъектов.

– Так, товарищи командиры, сегодня для некоторых очень напряженный день, надо многое успеть сделать. Первое: завтракаете. Потом садитесь за стол, где приготовлена пронумерованная бумага. Каждый пишет подробно, что можно применить сейчас в войне с немцами. Капитан-лейтенант Буров, вы поедете с сержантом в техотдел флота, поможете там разобраться с вашим подарком. Доктор поедет в Первый московский медицинский институт, там его уже ждут. После обеда заеду, заберу ваши записи.

Итак, два наших товарища убыли, будем надеяться, что их знания принесут пользу. Разойдясь по двум пустым комнатам, мы засели за работу. На первый взгляд взял и написал о том, что знаешь, и как это применить. Однако не все можно применить, технологий не существует. Надо выбирать и предлагать пока то, что можно запустить в производство в ближайшие год-два. Нет, это я не о себе, а о своих товарищах по несчастью. Мне, кстати, немного легче, у меня только даты и факты исторических сражений, морских и сухопутных. Состав, вооружение, место дислокации, действия противоборствующих сторон. Конечно, и тактико-технические данные вооружения. Вот я и стал писать анализ этих битв, которые произойдут в ближайшие полгода, максимум год, и как надо бы поступить в свете тех знаний, что имели мы, пришельцы из будущего, чтобы избежать таких огромных жертв, которые произойдут, если не изменить историю.

Как и обещал, после обеда приехал Кочетков, собрал наши записи, вложил их в пакеты, все опечатал и сложил в портфель. Опять выдал всем пронумерованную бумагу, сказал, что мы свободны до вечера, а пока между делом можем дальше обдумывать и записывать свои мысли.

– Ох и припахали нас, товарищ капитан третьего ранга, – вздохнул старлей Винокуров, – я столько и за неделю не исписывал, сколько за один день. Это хорошо, что мы набрали шариковых ручек, я в ужасе, если бы пришлось писать вот этими, – показал на письменные принадлежности в виде деревянной палочки со стальным пером на конце и чернильницы. – Я ради интереса попробовал написать пару строк этим приспособлением, у меня ничего не получилось. Перо все время норовило воткнуться в бумагу или залить ее чернилами.

– Ты прав, в этом нам повезло. Интересно, как наши предки справлялись, и даже успешно, но если мы так будем писать, то и нам придется переходить на это орудие. Надо срочно предложить шариковые авторучки производить уже сейчас.

– Два часа, а наших товарищей что-то до сих пор нет, как бы чего не вышло, я наслушался рассказов о зверствах в застенках НКВД и сам же сюда, дурак, согласился приехать.

– И где же ты, товарищ Красильников, наслушался таких рассказов?

– Как где, в институте, товарищ старший лейтенант. Говорят, столько талантливых авиаконструкторов там сгинуло, да и сейчас еще сидят.

– Ну, теперь с твоей помощью кого-нибудь да выпустят. Правда, кого-то и посадят за вредительство, – черно пошутил Гаврилов.

– Старлей, не пугай парнишку, с нашими ребятами все будет в порядке.

– Товарищ капитан третьего ранга, я его и не думал пугать. Он из будущего и обо всех достоинствах и недостатках самолетов знает в свете нынешнего времени. Теперь их можно трактовать как злостное вредительство и подрыв боеспособности нашей авиации.

– Да, старлей, вот ты задал задачку. С одной стороны, ты, может, и прав, но я не помню, чтобы в сорок втором кого-то из авиаконструкторов расстреляли. Они сидели в шарашках. А теперь он подскажет этим конструкторам, что и как надо сделать, и они смогут все исправить за несколько месяцев. Я прав, Летун?

– Да-да, я на это надеюсь.

– Слушай, Летун, – эта кличка приклеилась с легкой руки командира, – как ты попал на флот, да еще и в подводники, если хотел в небо?

– В наше время это даже очень просто: мечтаешь об одном, получаешь совсем другое. Так и у меня. На четвертом курсе после первого семестра придумал я одну хренатень – узел крепления такой. Подсчитали, если его внедрить на производстве, получается хороший выигрыш, как в финансах, так и в материальных затратах. С этой идеей я пошел к своему декану, он посмотрел, повертел и сказал, что это экономически невыгодно, надо оснастку переделывать, то се, в общем, из этого ничего не выйдет. А потом я узнаю, что он оформил заявку на изобретение, внес небольшие изменения, но суть осталась. Это моя идея. Я, как узнал об этом, пошел разбираться, а он послал меня в эротическое путешествие. Я не сдержался и въехал ему в челюсть, там кое-что выпало со стуком. Меня, конечно, исключили, а эта сука еще подал в суд. А у отца знакомый военком, и за сутки я был призван в армию, а чтобы меня долго искали, упрятали на флот.