Армагеддон был вчера

По правде сказать, у мистера Яве и так было практически всё: огромнейший

капитал в пяти банках Солнечной системы, признание и критика за смелые научные труды, счастливое потомство в четыре поколения. Можно сказать, что в этой жизни он добился Всего. Именно с большой буквы. Наверное, именно это оказало влияние на Комиссию по доверию, и «Магадха» была настроена на его мозг.

Самолет нежно соприкоснулся с землёй. Трап откинулся, и мистер Яве спустился по трапу навстречу своей жене.

– Дорогой, я же просила тебя, не летай на этой штуке. Это же небезопасно. В следующий раз возьми глайдер.

Встречи с женой были всегда одинаковы. Это приводило Яве в отличное расположение духа и будило в нем мальчишескую гордость за обладание настоящим пассажирским самолётом в век антигравитационных двигателей.

На этой волне настроения он оправился домой. Впереди его ждала работа.

Свет и Тьма

Позавтракав, мистер Яве закрылся у себя в кабинете. Жену он отпустил повидать правнуков на Венере, а на обратном пути она остановится отдохнуть в Лунном городке, где ещё ни разу не была.

Преодолев лёгкое волнение, мистер Яве раскрыл коробку с «Магадхой». Это оказался шар, размером с теннисный мяч. Когда Яве взял его в руку, по руке прошла теплая волна, а на кончиках пальцев ощущалось лёгкое и приятное покалывание.

– Ну, что ж, – мистер Яве с интересом разглядывал шар. – Вот мы и вместе. Ты можешь всё, можешь быть всем. Ты запрет и спасение человека. Что же мы с тобой будем делать?

Мистер Яве подшучивал. Он знал, что он будет делать.

– Можно сделать живой дом. Как это сделал тот банкир с Луны. Можно продублировать себя, став практически бессмертным. Как это сделал президент Марсианской метрополии. Можно всё. – Мистер Яве задумчиво смотрел на «Магадху». – Но мы с тобой пойдём дальше. Намного дальше.

И мистер Яве взялся за дело. Для начала он представил себе, что шарик в его руках становится живым, но безвольным. А потом он предложил этой субстанции наполнить всё воображаемое им пространство. Живая материя продолжала оставаться небольшим теплым шариком, но внутри себя она была намного больше, чем кабинет мистера Яве, больше, чем Земля, больше, чем весь исследованный Космос. Может быть, она была больше, чем Вселенная.

Но это было неинтересно для самого мистера Яве. Его интересовала абсолютная и непроницаемая тьма, наполнявшая шар.

На некоторое время мистер Яве отключил своё сознание от «Магадхи». Он посмотрел на шарик глазами обычного человека, как бы со стороны. Шарик как шарик.

– Нет, так дело не пойдёт! – Мистер Яве недовольно сузил глаза. – Мы тебя вообще вычеркнем из мира осязаемого.

Слова оформились в мысль. Мысль перешла в «Магадху». Шарик задрожал и растаял на глазах. Мистер Яве сконцентрировался, и шарик снова появился в комнате.

– Вот теперь я тобой полностью управляю.

Снова сконцентрировавшись, мистер Яве убрал «Магадху» из комнаты,

оставив его в своём воображении. В полной темноте мира «Магадхи» появился свет. Он рождался из множества точек, каждая из которых была звездой. А вокруг звёзд стали появляться планеты.

Часы на стене пробили двенадцать. Мистер Яве в изнеможении откинулся на спинку кресла. На сегодня хватит, решил он и отправился спать.

Жизнь

Четвёртый день мистер Яве трудился над созданием собственного мира. Он создавал материки, творил растения, придумывал животных. Всё это проходило у него относительно легко, так как он копировал мир, который очень хорошо знал, мир, в котором жил.

«Магадха» немало помогал мистеру Яве, считывая нужную информацию прямо из мозга хозяина. Этому научил его сам Яве.

Новый Мир постепенно из предельно простого становился сложным и многообразным, в нём начинали действовать собственные законы. Некоторые из них мистер Яве поправлял, некоторые оставлял, такими, какие они есть, а некоторые просто вычёркивал из бытия.

Так проходил день за днём, и однажды он создал разум…

Время в мире, созданном мистером Яве, шло намного быстрее, чем субъективно для его творца. И, обнаружив, что созданный им разум развивается уже без помощи своего создателя, он посчитал свою работу законченной.

Вера

Как подлинный творец и властелин своего мира, мистер Яве обращался иногда к своим созданиям с откровениями. Он давал им заповеди, учил их добру, устанавливал законы.

И очень скоро обнаружил, что там, где было добро, стало появляться зло. Там, где ещё вчера было его учение, сегодня появились ереси. И как бы он ни вмешивался, какие бы знамения ни давал, он видел, что уже никак не влияет на развитие своего мира и разума, им созданного.

Конец света

Прошёл месяц после того, как был создан Мир. Многое изменилось в нём с момента отделения света от тьмы. «Мураши» (именно так называл Яве существ, наделенных разумом) за это время уже совершили первый полёт в космос. А мистеру Яве становилось скучно. Он всё реже появлялся у себя в кабинете, чтобы наблюдать за миром, им же самим созданным. Пару раз он пытался вернуть веру «мурашей» в Бога, каким он сам и являлся. И обязательно после этого начинались религиозные войны.

В одно осеннее утро мистер Яве зашёл к себе в кабинет. Он мысленно сосредоточился, и в комнате появился «Магадха». Целый час его хозяин сидел в кресле, не сводя глаз с шарика, в котором помещался целый мир. Потом он резко хлопнул в ладоши, и мир внутри шарика сжался до его реальных размеров.

Мистер Яве мысленно представил себе самый красивый букет роз, который он только видел в жизни, и «Магадха» тотчас же принял заданную ему форму. Это были настоящие цветы. Они пахли так, словно минуту назад их срезала рука садовника.

Мистер Яве вышел из кабинета, зашёл в спальню, где в постели всё ещё нежилась его жена.

– Дорогая, я тебя люблю, – нежно прошептал Яве жене в ушко и протянул ей цветы. – Эти цветы стоят целого мира, и я дарю их тебе.

Восторг и тепло в глазах любимой заставили мистера Яве улыбнуться. Он ощутил себя живым и полным сил человеком. Когда мысль об этом промелькнула у него в голове, он на мгновение посерьезнел.

– А Богом быть скучно, – сказал он и снова улыбнулся, в ответ на непонимающий взгляд жены.

LORENZO

Эксперимент

Солнце погасло внезапно. Учёные ждали, что оно будет остывать постепенно, и у человечества ещё будет время, чтобы достойно встретить в расчётах скорости завечную зиму. Теории различались, в основном, скоростью затухания светила, общим у них было одно – начало процесса относилось далеко в будущее. Но ошибались они и в общем, и в частностях.