Армейские байки (сборник)
Шрифт:
Зашел в подъезд. В те времена не было не то чтобы домофонов – даже и слова такого не было. Поднялся на второй этаж, сел на пол возле батареи (идти к отцу в таком виде было стыдно), прижался к ней щекой и вдруг бурно разрыдался.
Плакать в армии было равносильно смерти. А тут я понял, что все: оно кончилось. Теперь можно.
Потом заснул.
Игорь Раковский
Сафаров
…Сафаров был маленького роста. С русским языком у него были проблемы. Про таких
С трудом выучил «Обязанности часового». Очень ему понравилось, как один подполковник в карантине рассказывал, что если часовой задержит врага, который попытается проникнуть на охраняемый объект, то солдат получит отпуск на родину на целых десять дней! Лица его не запомнил: все гяуры одинаковы на вид.
…Подполковник Чекасин, невысокий, крепкого телосложения мужчина, лелеял мечту стать генералом. Ему очень хотелось приехать в свою деревню в папахе и брюках с лампасами. Зайти в школу, где учился, посмотреть на свою первую любовь, что нынче была замужем за пьяницей-трактористом. Подполковник был любителем внезапных проверок, разносов, закладов всех и вся. Цель оправдывала средства.
Зима выдалась суровая. Сильные ветры, температура падала до минус тридцати.
Склад ГСМ охранялся часовым с вышки: так лучше были видны все подходы.
Мела поземка, сильный ветер унес табличку с надписью «Граница поста». Начкар искать ее не стал. Дело житейское.
Чекасин вышел на ночной промысел. Оделся в гражданское, для прикола (все его знали и боялись). Проверил дневальных, печати на оружейных комнатах, разогнал сержантов из сушилки. Сделал замечание дежурному по части, сказав, что лицо у него как у барбоса – мятое какое-то, а должно быть как с плаката «Не забудь защитить Родину!».
И двинулся проверять караул. Для начала решив посмотреть, как там «чурка»-первогодок охраняет ГСМ.
На вопль часового Сафарова «Стой! Кто идет?» Чекасин не ответил, а сделал пару-тройку шагов вперед.
И рядовой Сафаров понял. Вот оно, счастье! Враг! Настоящий! Будет отпуск!
И радостно заорал:
– Стой! Моя стрелять будет!
Чекасин дернулся назад. Сафаров передернул затвор.
Подполковник замер, уловив чутким ухом клацанье затвора.
– Это я! Подполковник Чекасин!
– Твоя стоять! Я – отпуск!
– Кнопку нажми, придурок! Твою… мать!..
– Кус!.. Мама не тронь!..
Разводящий со сменой пришли через полчаса. Кнопка вызова дежурной смены не работала.
На следующие утро, глядя на толстые, красные и блестящие уши Чекасина, капитан Ведякин выдохнул:
– Вылитый Чебурашка!
Отпуск Сафарову не дали.
Дослуживал он в хозвзводе, где он упорно не подходил к свиньям, называя их чебурашками.
Зубы
Ведякин ворвался в общагу, как раненная в задницу рысь. Его усы («плацдарм для мандовошек», по замечанию начштаба подполковника Чекасина) топорщились как стрелки будильника.
– Вы тут пиво пьете, как лошади, и ссыте, как кони, а у нас в
полку практикантка-медичка! Стоматолог, между прочим!! Будущий. На практику прислали! Глаза во!!! Фигуристая. Завтра зубы будет осматривать у личного состава. На предмет лечения или удаления, – и капитан Ведякин нервно закурил. – А у меня не болят.Балов в полку предусмотрено не было. Не царская армия. Да и с паркетом трудности. Нету его. Народ жил квадратно-гнездовым методом. А те, кто не женатые, – ютились в общаге. Солдатам было проще: у них была казарма и мечта о дембеле. Армия. Это вам не гражданка. Некогда рассусоливать. Сунул, вынул и пошел – боевой и политической подготовкой заниматься.
На следующий день Ведякин бегал по городку, добывая спирт. По его логике, все медики любят спирт. Медицина без спирта не бывает, а как знакомиться с девушкой? Ей налить надо, привычное… Для разговора и вообще… Расположить, так сказать. По-трезвому это не бывает.
Спирт был у майора Родина. Который, пожевав губами, произнес тираду, что спирт сушит, а Ведякин не мелиоратор, а офицер, и здесь воинская часть, а не белорусские болота. Майор отслужил двадцать три календаря и говорил загадками. Отслужите столько, еще не так говорить будете: любой психиатр чокнется.
Ночью капитан Ведякин разбудил меня и радостно сообщил, что у него, кажется, болит зуб. До утра он строил планы, как войдет в контакт с практиканткой и заживет с ней здоровой половой жизнью. Романтик, а не советский офицер.
После развода он помчался в санчасть. Там его ждало разочарование: жена начальника штаба (который подполковник по фамилии Чекасин). Она была нашим полковым доктором. Мастер, можно сказать, на всю голову, не говоря о других частях тела. Крупная такая женщина. В белом халате, всегда застегнутом на одну пуговицу. Остальные пуговицы не удерживались, отлетали при глубоком вдохе. Капитан Ведякин понял, что офицеры умирают сидя. В зубоврачебном кресле. Встать ему не давала рука докторши, что глыбой давила на его хрупкое плечико.
– А где практикантка? Ну такая! – Ведякин показал руками, какая.
– Руки на колени, капитан! Осмотрела вчера личный состав и уехала. В город. Шире рот! Где болит?
– A!!! – И капитан ткнул пальцем в щеку. В левую. Хотя мог бы и в правую. И это было Ошибкой.
– Так у вас дупло! – сказала врачиха.
«Дятел ты, а не врач», – подумалось офицеру. И это было последнее… Сознание померкло. Инстинкты остались.
Полк содрогнулся два раза. От крика. Первый? Когда доктор ошиблась и вырвала здоровый зуб. Второй – когда с дуплом. Хотя дупла там не оказалось. Зубы чистить надо, вот что я вам скажу.
Потом капитан Ведякин жалобно скулил. В соседней части «Красная звезда» завыли собаки, их там растили для службы в советской армии. Сочувствовали. У военнослужащих солидарность очень развита.
С тех пор капитан Ведякин пришепетывал, а когда он говорил в сердцах: «Зубы выдру, сука!» – то его лицо становилось таким, что оскал мирового империализма казался детской улыбкой.
Комроты, готовь…
Утром начальник штаба полка зачитал приказ. И я стал командиром роты.