Армия без погон

— Вы же мне говорили…

— Когда же? Ох, память-то совсем растерялась…

Нашептывая что-то, она раскладывает деньги по купюрам: рубли в одну стопку, пятерки в другую. И мелком пишет палочки на фанерке различной величины. Когда все деньги разложены, она обшаривает себя всю, не затерялся ли где рубль. Смотрит на фанерку. Думает, думает, разом поднимется с колен, вздыхает. Задача решена.

— Сколько выручили, Сергеевна?

— Пятьсот сорок четыре рубля.

— А не ошиблись?

— Как же ошибиться, Боря? Чай не листья, а деньги!..

Запрятав деньги в сундук, она проходит к печке.

— Боря, помоги вздынуть, — просит она.

Я поднимаю бочонки на печку. В одном сусло для пива, в другом затворена бражка. Водки куплено пять бутылок, они запрятаны в сундуке. Водка и пиво для дорогих гостей, бражка — для всех, кто зайдет в избу во время праздника.

— Что празднуете, Сергеевна?

— Ильин день.

— Название я уж слышал. Но что отмечают этим?

— Да как же… Каждый год праздник этот, Боренька. Это давно ведется. И отцы наши праздновали. Вот погоди, на второй неделе, в субботу, съедется народ. Галина приедет с мужем. Что народу-то будет!..

Баранов ездит по бригадам, предупреждает:

— Бабы, смотрите: праздновать только один день!

— Хорошо, Алексей Михалыч, нам-то что? Нам гостей наугощать, а больше нам ничего и не надо!

— В сахмый разгар сенокоса этот праздник, — возмущается председатель, — каждый день дорог. Российское хлебосольство припутывается, гости, видишь ли, наедут, угощать их надо!

Он просит меня отослать рабочих в Кедринск накануне праздника.

— Устроят поножовщину, пойми ты!

Я бы отослал их, но это не в моих силах. Все наслушались о празднике: в любую избу заходи кто хочет, садись за стол, ешь, пей, гуляй… В двух банях у ручья гонят самогон. На бугре под сосной дежурят с утра до вечера два подростка: следят, не появится ли участковый Верейский. Он работает около года, до него здесь был некий Василий Демьянов, любивший выпить. С деревенскими жил мирно. Верейский же строг, говорят, у него «внутри какая-то болезнь», потому не пьет спиртного и за самогон строго наказывает.

Ко мне прислали жуковцев и бригаду женщин-разнорабочих, среди них Молдаванка. Еще больше потемневшая лицом, она работает в одном белом платье.

— Никуда от нас не денетесь, Борис Дмитрич!

На второй же день сошелся я с ней утром на берегу озера, она тоже пришла купаться.

— И вы купаетесь? Будем вместе!

Она стала стягивать через голову платье, я пошел прочь.

— Куда же вы, Борис Дмитрич, я вас не утоплю!..

Бригаду Жукова разделил на две партии. Одна работает в Заветах, другая здесь. Работа идет полным ходом, и мне, собственно, делать совершенно нечего. Можно познакомиться с другими колхозами. Если там есть материалы, я останусь здесь, если нет — уеду в Кедринск.

Центральная деревня «Красного пахаря» Хомутовка в семи километрах от Вязевки. Не доходя километра до Хомутовки, я увидел возле дороги каток, каким укатывают дороги. Грязь кончилась. Дорога засыпана песком, смешанным с гравием, и отделана с обеих сторон кюветами. Лес оборвался. Картофельное поле тянется далеко-далеко. На поле нет ни одного кустика. Деревня. С удивлением вижу, что все избы обшиты тесом, во дворах садики, чего нет в других деревнях. Огородов нет, похоже, будто поле подступает прямо к избам. Правление покрыто шифером. Старичок, похожий на вязевского бухгалтера Иваныча, говорит, что председатель Волховской у себя дома.

Волховской безобразно толст. В ситцевой косоворотке, обтягивающей пухлую спину, он принимает меня в своем домашнем кабинете. Стол завален книгами, брошюрами, счетами.

— Садись, садись, — хрипит он, оглядывая меня маленькими заплывшими глазками. Достает из стола смету.

— Я знаю, как вы строите… М-м-м, — ему даже говорить тяжело, — но я строю не за дядины деньги, а за свои… Лес и доски у меня заготовлены. Стоимость их учтена в смете, так что или сразу нужно смету переделать… А если времени нет, вот у меня составлен акт на возврат денег… Девяносто тысяч рублей там. Как сделаем? Мне все равно: что заплачу, а потому заберу. А можно и не канителиться…

— Давайте по акту вернем деньги при расчете. Возиться со сметой…

— Ну и добре. Варька! — кричит он, не оборачиваясь к двери.

Появляется девушка лет семнадцати.

— Пойди, дочка, позови Алексея.

И мне:

— Это у меня свой строитель будет. Он тебе все покажет. С ним решайте все вопросы.

Волховской зашелестел бумагами.

Я выхожу на крыльцо. Вернулась девушка.

— Сейчас придет…

Алексею лет двадцать. Он ведет меня за правление, здесь стоит новая пилорама иркутского завода с мощным мотором; обе рябухи ведущие. Два штабеля досок, тут же свалены бревна. Я молча хожу за проводником. Место для постройки мастерских и коровника уже выбрано.

— Подвесную дорогу пустим вот сюда, — толкует Алексей, — тамбуры к выгону, а окна молокосливной в сторону деревни будут глядеть.

Я поинтересовался, кем он работает в колхозе.

— Сейчас к строительству прикреплен. Буду с вами работать. У меня отец плотничал. Я с вашими людьми поработаю, чертежи научусь понимать. Потом сами строить будем.

— Ну, давай посмотрим…

Расстилаем на траве чертежи.

В этот день из Кедркнска приходит бригада Поспелова. Я направляю ее в Хомутовку. В бригаде восемнадцать плотников.

Впервые за свою практику выписываю бригаде аккордно-прогрессивный наряд.

На другой день иду в «Искру».

Узкая лесная дорога приводит меня в деревеньку Горбово. Перед правлением стоит белый жеребец, запряженный в двуколку. Когда я подхожу, из правления выбегает рослый мужик в кожаной куртке. Крикнув что-то за спину, садится в двуколку. Лицо его красно. Это председатель Бурунов, писавший заметки в газету под рубрику «Вести с полей». Я жестом задерживаю его, он выслушивает меня. Ударяет вожжой по жеребцу.

— Это теперь меня не касается, — бросает он со злостью, — здесь новые хозяева. А ну пошел!

И жеребец уносится крупной рысью.

В правлении полно народу, накурено. Пробиваюсь к столу и от бухгалтера узнаю: Бурунова сняли с работы. Колхоз подал на него за какие-то махинации в суд. Вместо Бурунова выбрали Самойлову Пелагею Митрофановну. Сейчас она в районе. Документы для строительства пришли, но где именно строить надо, еще не решили. Нужно ждать Самойлову. Досок нет, пилорамы нет. В лесу есть заготовленные бревна, их надо вывезти.