Аромат лимонной мяты. Книга первая
Шрифт:
Однако главная проблема состояла вовсе не в том, что Мелиссу так сильно напрягало считать столбиком или делить углом. Дело было в другом: если координаты вершин квадрата она еще могла рассчитать, исходя из собственного роста, приняв солнечное сплетение за ноль условной оси ординат, то параметры прямоугольника и треугольников необходимо было соотносить с размерами зала, или гостиной, или где там будут отрываться Малфои и иже с ними. Пришлось допрашивать Боула.
Надо сказать, что Люциан после визита к Макнабб безумно увлекся своей будущей профессией. Последние несколько дней он пребывал в какой-то странной задумчивости, постоянно околачиваясь в библиотеке, что-то записывая, черкая и переписывая, а позавчера он принес на суд Мелиссы свою первую статью. Опус новоявленной акулы пера был посвящен
– То есть мы неудачники с факультета изгоев и отщепенцев, основанного воинствующим и недалеким подонком. Правильно я поняла твою мысль?
– Нет! – воскликнул Люциан. – Я лишь хотел начать дискуссию о личности Салазара, заставить задуматься.
– Представив лишь одну точку зрения? О чем тут дискутировать? Вот если бы ты смог аргументировать взгляды Слизерина, объяснить, почему он был против маглокровок в Хогвартсе.
– Да, кто его знает, – буркнул Боул. – Ему же сову не пошлешь, комментария не попросишь. Разве начать столы вертеть(3).
– А подумать?
– А сама-то?
Сама Мелисса на эту тему уже размышляла. И даже обсуждала ее со Снейпом. Мнение Северуса показалось ей более чем убедительным, поэтому на вопрос Люциана она ответила словами профессора зельеварения.
– Полагаю, основная причина была в религиозных догмах того времени. Понимаешь, Англия возникла на обломках Римской империи. Римляне преследовали христиан и планомерно их уничтожали, поэтому и олицетворяли для последних все возможные пороки и грехи. У римлян был культ тела: его холили, лелеяли, регулярно мыли и умащивали. Разврат и похоть. Христианство же проповедовало: тело лишь ничтожное одеяние души. Главным примером для подражания во времена основателей Хогвартса были монахи и отшельники, беспрестанно смирявшие плоть и культивировавшие аскетизм. Грязь была добродетелью. Считалось, что крещение должно отмыть христианина раз и навсегда. То же с образованием. Многие знания – многие печали. Все остальное от лукавого, особенно магия. И вот представь, попадает в Хогвартс такой пахучий субъект, убежденный в том, что для полного счастья достаточно без запинки оттарабанить Pater Noster. Сколько времени потребуется, чтобы банально привить ему правила гигиены? Чтобы просто отмыть, приучить к отхожему месту? А их еще нужно было обучить чтению и письму, ведь тогда абсолютное большинство было неграмотно. И после всех этих затраченных усилий никто не мог гарантировать, что завтра подобный маг-неофит не спалит замок со всеми его обитателями с помощью Адеско Файр.
– Зачем? – потрясенно спросил Боул.
– Чтобы спасти свою душу и очистить это дьявольское место. Так что, учитывая все это, можно определенно сказать, что Слизерин радел за безопасность школы и всеми способами старался ее обеспечить.
После того разговора через один сотрудничающий с маглами магазинчик в Хогсмиде Люциан заказал дополнительные книги и учебники по истории, а заодно и Библию. Читал он теперь каждую свободную минуту. А когда не читал, то писал. Вот и сейчас он сидел в гостиной Слизерина, уткнувшись в очередную книгу и обложившись письменными принадлежностями. Тем не менее, вопрос Мелиссы он услышал, понял и пообещал написать младшему Малфою письмо с просьбой промерить подиум.
Оказалось, в зале приемов в Малфой-мэноре имелась не слишком высокая, но довольно широкая платформа, на которой во время бала обретались музыканты, чтобы не мешать танцующим, а после ужина играли в волшебные фанты. Чтобы приглашенным было все видно.
– Кстати, – хмыкнул Боул, – давно хотел спросить: ты танцевать-то умеешь?
– Вальс. Ну и что-нибудь из классического балета изобразить смогу, все-таки гимнастка-художница. А вообще, я полагала, что дети в зрителях?
– Так-то оно так, – кивнул Люциан, а когда Мелисса облегченно выдохнула, ехидно добавил, – но к Малфоям это не относится. Они чередуют. Два взрослых танца, один детский. Лорд Малфой полагает, что это хорошая репетиция будущей светской жизни. В принципе, он прав.
– И что в программе?
– Стандартно(4):
полонез(5), контрданс(6) или кадриль(7), пара вальсов, включая венский(8) и английский(9), и буланже(10). Что конкретно отдадут детям в этот раз, одному Мерлину ведомо.Ненадолго задумавшись, Мелисса глубоко вздохнула и попросила:
– Мне бы пару уроков. Буду должна.
– Будешь, – согласился Люциан и обвел глазами гостиную Слизерина, – полагаю, здесь отплясывать не резон. Ищи место.
***
– Ра-аз-и-и, Le Pan-ta-lon! Ра-аз-и-и, два-а-и-и! Ра-аз-и-и, La Pas-tou-relle(11)! Лисса, грациознее! Миртл, ты перепутала ногу. Да и фигура не та! Какого Мордреда! – ведя Мелиссу по кругу вокруг стойки с умывальниками, сорвался Люциан на привидение, изображающее вторую пару и напевающее подходящий мотивчик, а заметив, что призрак демонстративно захлюпал носом, мигом перевел стрелки на свою партнершу. – Лисса, тебе не кажется, что это извращение – танцевать кадриль в туалете для девочек. Почему здесь?
– А где, Люц? Есть другие варианты? Два-а-и-и, – продолжила считать Мелисса, краем глаза скользнув по крану с выгравированной на нем змейкой. – И вообще, не ори на Миртл. Она нам очень помогает.
– Ра-аз-и-и, это точно! – нехотя согласился Боул. – У тебя очень приятный голос, Миртл. Два-а-и-и. Когда ты поешь, а не визжишь. Ра-аз-и-и и Fi-na-le(12).
Прогалопировав пару кругов вокруг умывальников, дети остановились и поклонились друг другу.
– Все, укатала, – выдохнул раскрасневшийся Люциан, открыл кран и поплескал себе водой в лицо. – Я пополз на факультет. Ты со мной?
– Задержусь, – ответила девочка, вновь коротко взглянув на умывальник.
Пожав плечами, мальчик вышел, но через секунду вернулся обратно, закрыл дверь и прислонился к косяку.
– Кстати, я придумал, как ты со мной рассчитаешься, – сообщил он девочке и, заметив в ее глазах вопрос, пояснил. – Я хочу свою газету. Хорошую. А не жвачку, вроде «Пророка», или «Ведьмополитан», или – не к ночи будет помянут! – «Придиры». Начнем с еженедельного листка, а к окончанию школы будет видно. С тебя свежие идеи. Полагаю, тебе виднее, что можно позаимствовать у маглов. Если покатит, тебе сорок процентов.
– Фифти-фифти, – мгновенно отреагировала девочка. – И не если, а когда.
Некоторое время Люциан, что-то прикидывал, а затем, очевидно, придя к выводу, что все идеи поначалу будут принадлежать именно Мелиссе, поэтому ее требования закономерны, согласно кивнул и ушел уже окончательно.
Выждав несколько минут, девочка взмахнула палочкой, запечатав вход Коллопортусом, и, бросив на него легкую сигналку, подошла к крану и еще раз внимательно его осмотрела.
Нет, положа руку на сердце, лезть туда не хотелось. Учитывая откровения Миртл и то, что Мелисса сейчас все-таки в туалете, а не в парфюмерной лавке, авантюра обещала быть опасной и – как бы это помягче выразиться? – весьма ароматной: вряд ли канализационные трубы пахнут розами. Но место для репетиций было необходимо. Кровь из носа. Времени оставалось всего ничего.
Кстати, Драко ответил Люциану и сообщил необходимые цифры. Сама Мелисса, получив их на руки, удивленно присвистнула: судя по всему, Малфои ни в чем себе не отказывали. Правда, уже через пару минут она выбросила из головы зажра… то есть шикующих аристократов и погрузилась в расчеты, а потом несколько дней подряд доставала Батшеду Бабблинг. На каждой перемене девочка выскакивала на ее пути, как чертик из табакерки, протягивала профессору очередной обрывок пергамента и задавала один-единственный вопрос: «Это сработает?»
Бабблинг, традиционно нагруженная пергаментными свитками с эссе или книгами, так же традиционно вздрагивала от неожиданности и роняла свой груз на пол. Тем не менее, рунные формулы она изучала, расхаживая по коридору взад-вперед, в задумчивости топча валяющиеся на полу эссе, так что некоторые студенты, изучающие древние руны, невольно оказались в курсе священной для большинства женщин тайны: тайны размера ноги профессора. Затем Бабблинг, повозмущавшись для порядка настырностью некоторых студенток, которые так уперлись в руны, что продолжают кропать неподъемные формулы на пол-листа, вместо того, чтобы подождать пару-тройку лет и записать все то же самое, но красиво, изящно, пятью-шестью знаками, выносила вердикт.