Арсен Люпен – джентльмен-грабитель (сборник)

Англичанин настаивал:

– Ну, как же… три человека… они только что останавливались в двух шагах от вас…

Рыбак отложил удочку в сторону, вынул из кармана блокнот, написал что-то, вырвал страничку и протянул Шолмсу.

Англичанин вздрогнул, как от удара молнией. Едва бросив взгляд на бумагу в руке, он увидал серию букв, вырезанных из букваря:

АВЕЙКОТЧЭ-237

Тяжелое солнце уходило за реку. Человек снова углубился в свое занятие, прикрывшись широкими полями соломенной шляпы-колокола. Сложенные сюртук и жилет лежали рядом. Он сосредоточенно удил рыбу, поплавок удочки держался на воде.

Прошла минута, целая минута торжественной и страшной тишины.

«Может быть, это он?» – подумал Шолмс с мучительным беспокойством.

И тут его осенило:

– Это он! Это он! Только он способен сидеть вот так, не вздрагивая от удивления, не шевелясь, не боясь того, что произойдет… Кто еще знал об этой истории с букварем? Алиса предупредила его запиской!

Англичанин вдруг почувствовал, что его рука, его собственная рука ухватилась за рукоятку револьвера, что его взгляд уперся в спину человека немного ниже затылка. Одно движение – и драма завершится, жизнь этого странного авантюриста бесславно оборвется.

Рыбак не шевелился.

Шолмс нервно вцепился в оружие, испытывая непреодолимое желание выстрелить и покончить с этим… В то же время такой ужасный поступок был противен его природе. Смерть неизбежна. Наступит конец.

«Ну же, – подумал он, – пусть он встанет, пусть защищается… или – тем хуже для него… еще секунда… и я стреляю».

Внезапный шум заставил Шолмса повернуть голову, и он увидел Ганимара, приближавшегося вместе с полицейскими.

Тогда, изменив свои намерения, он одним прыжком запрыгнул в лодку, якорь которой сломался от слишком сильного толчка, упал на рыбака и вцепился в него. Оба покатились на дно лодки.

– И что дальше? – прокричал Люпен, защищаясь. – Что вы докажете? Когда один из нас изобьет другого до беспамятства, намного ли он продвинется? Ни вам нечего будет делать со мной, ни мне с вами. Мы так и останемся тут, как два идиота…

Оба весла соскользнули в воду. Лодку начало уносить от берега. С набережной раздавались крики, а Люпен продолжал:

– Бог мой, ну что происходит?! Вы совсем утратили чувство реальности? Такие глупости в вашем возрасте! Такой большой мальчик! Фи, как вы несносны!

Наконец ему удалось вырваться.

Отчаявшись и решившись на крайнюю меру, Херлок Шолмс сунул руку в карман и выругался: Люпен вытащил его револьвер.

Тогда он упал на колени и попытался ухватить одно из весел, чтобы подгрести к берегу, в то время как Люпен старался схватить другое, чтобы отплыть подальше.

– Выйдет – не выйдет, – повторял Люпен. – к тому же ничего не изменится. Если у вас будет весло, то я помешаю вам им воспользоваться… как и вы мне. Так всегда в жизни: пытаешься действовать, а что толку, когда все решает судьба? Послушайте, вы же видите – судьба… судьба решает в пользу старины Люпена. Победа! Течение мне помогает!

Лодка действительно начала удаляться от берега.

– Берегитесь! – закричал Люпен.

На берегу кто-то из полицейских прицелился из револьвера. Шолмс пригнул голову, раздался выстрел, рядом с ними полетели брызги воды.

Люпен рассмеялся.

– Прости меня, Господи, это наш друг Ганимар! То, что вы делаете, – это плохо, Ганимар. Вы имеете право стрелять только в случае законной защиты. Неужели бедняга Арсен привел вас в такую ярость, что вы забыли о своем долге? Ну вот, он опять за свое! Несчастный, вы же застрелите нашего дорогого мэтра. – Он заслонил Шолмса собой и, встав во весь рост в лодке, крикнул, повернувшись к Ганимару: – Теперь я спокоен, цельтесь, Ганимар, прямо в сердце… выше… левее… Промазал! Чертов растяпа, еще выстрел! Да будете вы командовать? Хладнокровнее! Раз, два, три, огонь! Мимо! Черт возьми, вам что, правительство выдает игрушки вместо пистолетов?

Он вытащил револьвер – длинный, большой и плоский – и выстрелил, не целясь.

Инспектор поднес руку к шляпе: пуля проделала в ней дыру.

– Что скажете, Ганимар? О, это качественный выстрел. Поаплодируем, господа! Это револьвер моего благородного друга, мэтра Херлока Шолмса!

И одним взмахом руки он бросил оружие прямо к ногам Ганимара.

Шолмс не мог не улыбнуться и не восхититься. Какая жизненная энергия! Какая юношеская непосредственность и живость! Казалось, он развлекается. Можно было сказать, что чувство опасности доставляет ему физическую радость, что для этого необычного человека целью существования стал поиск опасностей, которые он, играючи, преодолевал.

На обоих берегах реки собралась толпа. Ганимар и его люди следили за лодкой, которая качалась на волнах, тихо увлекаемая течением. Это было неизбежное, математически рассчитанное задержание.

– Признайтесь, мэтр, – закричал Люпен, оборачиваясь к англичанину, – что вы не поменялись бы сейчас местом ни с кем, ни за какое золото Трансвааля! Вы же в первом ряду партера! Но прежде всего пролог, а после мы сразу же перейдем к пятому акту – задержанию или бегству Арсена Люпена. Так вот, дорогой мэтр, хочу задать один вопрос и умоляю вас, чтобы не было недоговоренностей, ответить только «да» или «нет». Откажитесь заниматься этим делом. Еще есть время, и я могу исправить зло, которое вы совершили. Позже я уже ничего не смогу. Договорились?

– Нет.

Лицо Люпена исказилось. Его явно раздражало такое упорство. Он повторил:

– Я настаиваю. Больше ради вас, чем ради себя, настаиваю, поскольку вы же первый пожалеете о своем вмешательстве. Последний раз спрашиваю: да или нет?

– Нет.

Люпен наклонился, отодвинул одну из досок на дне лодки и в течение нескольких минут производил какие-то манипуляции, смысл которых Шолмс не мог понять. Потом он поднялся, сел рядом с англичанином и произнес следующее:

– Полагаю, мэтр, мы пришли на берег реки с одной целью: найти предмет, от которого избавился Брессон. Что до меня, то я назначил свидание нескольким товарищам и уже готов был – об этом говорит мой костюм – произвести небольшое исследование глубин Сены, когда мои друзья сообщили о вашем приближении. Признаюсь вам, кстати, что меня это не удивило, так как я был заранее предупрежден о ходе, позволю себе так выразиться, вашего расследования. Все просто. Как только кто-то проходит по улице Мюрилло, мне тут же звонят по телефону, сообщают о малейших подробностях, которые могут меня заинтересовать, – и я предупрежден! Вы понимаете, что, учитывая обстоятельства… – Арсен Люпен замолчал. Отодвинутая им доска поднялась, и вода небольшими ручейками начала просачиваться в лодку. – Дьявольщина! Не знаю, как это получилось, но у меня есть все основания полагать, что в этой ветхой лодке появилась течь. Вы не боитесь, мэтр?

Шолмс пожал плечами.

Люпен продолжал:

– Сами понимаете, учитывая обстоятельства и зная заранее, что вы будете стремиться в бой тем яростнее, чем больше я буду стараться избежать его, мне было даже приятно сыграть с вами партию, исход которой предопределен, так как все козыри у меня в руках. И я хотел сделать нашу встречу как можно более шумной, чтобы о вашем поражении стало известно всем и никакая другая графиня де Крозон и никакой другой барон д’Эмблеваль не пытались с вашей помощью противостоять мне. Но не надо усматривать в этом, мой дорогой мэтр… – Он снова замолчал и, делая вид, что держит в руках бинокль, принялся осматривать берега. – Проклятие! Они наняли отличную лодку, прямо-таки военный корабль. Вот они уже налегли на весла. Еще минут пять, и они возьмут нас на абордаж. Тогда я пропал! Господин Шолмс, дам вам совет: вы бросаетесь на меня, связываете и отдаете в руки правосудия моей страны. Вам нравится такая программа? Если только мы не потерпим кораблекрушения – в таком случае нам остается только писать завещание. Ну, что вы думаете?

Их взгляды встретились. На этот раз Шолмс понял смысл манипуляций Люпена: тот пробил дно лодки. Вода поднималась. Оба и не пошевелились.

Когда вода поднялась выше щиколоток, англичанин достал кисет с табаком и закурил.

Люпен продолжил:

– Мой дорогой мэтр, примите это всего лишь как смиренное признание моего бессилия перед вами. Преклоняясь перед вами, я соглашаюсь только на те баталии, где победа будет за мной, и избегаю тех, где место сражения выбираю не я. Это означает, что я признаю Херлока Шолмса единственным врагом, которого боюсь, и не скрываю своего беспокойства, когда он стоит на моем пути. Вот, дорогой мэтр, что я хотел сказать вам, потому что судьба оказывает мне честь беседовать с вами. Я жалею лишь об одном: что эта наша беседа происходит в месте, где мы принимаем ножную ванну. Признаюсь, ситуации недостает торжественности… Да что я говорю «ножная ванна»! Скорее, сидячая ванна!