Артефактор Пушкин

— Предлагаю ресторацию у Талона, — назвал я единственное более-менее приличное на мой взглядместо для встречи. — Там хорошая кухня. А время назначьте сами.

— Ох уж мне эта русская гостеприимность, — с улыбкой погладил Луи Жак свой внушительных размеров живот. — Договорились.

Проводив взглядом француза до его кареты, я почесал затылок.

— Вот это я наплёл. И где теперь обещанные рукописи брать? К тому же Луи Жак наверняка знает почерк.

— Я тоже видел фотографии сделанные с рукописей учёного, — сообщил Виктор Иванович. — Никогда такого себе не позволял, но если Вы позволите на время взять под контроль Ваше тело то думаю, что смогу начеркать несколько фальшивок почерком Лавуазье.

— Один по ночам в тело вселяется и в результате я просыпаюсь на полу. Другой готов моей рукой фейки стряпать. Что дальше? — задался я вопросом. — В одну прекрасную ночь посадите меня в карету и отправите на большую дорогу путников грабить?

— Всё не так страшно, — попытался успокоить меня Иваныч. — Я напишу текст, а Вам останется только состарить бумагу с записями лет эдак на двадцать пять.

В общем, сделали мы так, каки предлагал Виктор Иванович. Разве что бумаги я старить вышел на улицу. Каждый из трёх листков бумаги разложил на первом попавшемся удобном камне и прибавил им пару десятков лет. А как по-другому? Не дома же на столе этим заниматься? Кто-нибудь видел мебель в доме Пушкиных? Она того и гляди завтра сама развалится. А что будет, если её состарить на двадцать лет?

* * *

Наверное стоит рассказать, как встретила меня семья Пушкиных, когда я, приехав в Питер, бегом поднялся в нашу квартиру, давно снимаемую семейством Пушкиных в доходном доме.

Как обычно, дверь оказалась не заперта. Прислуга у Пушкиных — это целый набор неадекватных личностей, зачастую одетых крайне плохо. Комнаты — просто тихий ужас. Рядом со спальней с неплохой отделкой может находится пыльная комната с парой колченогих табуретов и подобием стола. Да, так они живут и не считают, что живут плохо. Семья Сергея Львовича Пушкина проживает в большом двухэтажном каменном доме графа Апраксина, в квартире, которая состоит из семи комнат. Я там занимал на втором этаже одну комнату, из самых небольших, обставленную по-спартански просто и незатейливо. Сейчас моя комната Лёвке перешла.

— Братик! — тревожной сиреной радостно взвизгнула Ольга, приводя в движение весь семейный муравейник.

Не прошло и нескольких минут, как вся семья, включая Лёвку, недавно вернувшегося с учёбы, уже сидела за столом в гостиной, ожидая от меня новостей.

Я же дожидался самовара. Как я уже понял — чай самое то, что нужно, для неспешного разговора. Даёт время подумать, делая вид, что дуешь ради его охлаждения, а то и вовсе смакуешь, ни на что другое не отвлекаясь.

— Где ты так долго пропадал? — начала маменька.

— В права вступал. Отец же с его братом мне отказали в покупке Болдино. А вот Её Величество, Мария Фёдоровна помогла. Мне пожаловали имение Велье, но не даром, а с правом выкупа. Вышло чуть дороже, но и имение не чета Болдино.

— Велье… Нечто знакомое… Я точно про него слышал, — неопределённо помахал отец пальцами в воздухе.

— Раньше оно становилось вотчиной царских вельмож, среди которых были Ягужинский и Потёмкин, Ланской и Куракин. Теперь я его купил. А как обещанное выплачу, так навсегда за своим княжеским Родом закреплю, — дождался я чая, который, как всегда оказался жидок и плох.

Мой кислый вид не остался незамеченным.

— Что-то не так, сын? — в ком веки поинтересовалась маменька, никогда не питавшая особой любви к Александру.

— Чай… Как вы его только пьёте… «Это же моча какая-то»

Свои эмоции я сдержал, собственно, как и слова. Оставив своё мнение на потом.

— Эй, кто-нибудь, Григория мне позовите, — крикнул я в приоткрытые двери.

— Так занят он, карета у вас большая. Такую не просто разместить, — засунулось в дверь опухшее рыло кого-то из смутно знакомых дворовых.

— Бабушка, не подскажешь, где тут у нас ближайшая лавка с хорошим чаем? — повернулся я к Марии Алексеевне.

— Как выйдешь, так направо. Через три дома увидишь, — охотно подсказала Мария Алексеевна.

— Лев, ты со мной? — спросил я у брата, который что-то серьёзно завис.

— Иди без меня, — сумел Лёвка меня удивить, — Мне стих на ум приходит.

— Сашенька, я с тобой прогуляюсь, лишь только шаль накину, — подорвалась с места сестра.

Сходили мы быстро, и пяти минут не прошло.

— Мой экспромт готовы послушать? — встретил нас братец, сияя от переполняющей его радости.

— Давай! — успел я первым среагировать, жестами показав слуге, чтобы он выплеснул из заварника всю ранее заваренную бурду и сделал всё заново, заварив чай из купленного мной пакета.

— Какая радость, в день ненастный

— Приехал брат издалека

— Луч Солнца, небу неподвластный

— Блеснул сквозь мрачны облака.

— Скучал ли я? Скучал, не скрою.

— В унылых буднях школьных дней

— Я не воздушный замок строю.

— Сплетаю рифмы. Всё ясней

— Я познаю природу слова

— И силу стихотворных строк.

— Пишу поэму и готова

— Уж скоро будет, минул срок

— Когда пред белизной бумаги

— Я и смущался, и робел.

— Теперь пишу, дай Бог отваги

— Сказать всё то, что я хотел.

— Лев Сергеевич, браво! Для пятиминутного экспромта это просто высший класс! — быстро поднялся я с места и обнял брата, прекрасно понимая, как ему это важно.

Хвалите авторов, и они прыгнут выше головы!

Семейство же Пушкиных, я про мать с отцом, выглядело слегка заторможено, всего лишь пару раз изволили похлопать.

Одни бабушка с Ольгой лучились искренней радостью, но отчего-то не решались её показать, опасливая поглядывая на мою матушку.

— Что там за грохот?! — всё-таки нашла наша «креолка» к чему придраться, заслышав возню дворни в коридоре.

— Похоже, карету наконец-то поставили и теперь из неё подарки деревенские заносят, — прислушался я к шумам.

— Саша, а какие подарки будут? — не удержалась Ольга, уже не оглядываясь на мать.

Я поднялся с места, закинул большой палец за лацкан сюртука, и выпятил грудь, принимая горделивую позу поэта:

— Всё как обычно: мёда бочка

— Четыре дюжих судака

— Окорока, говяжьи почки

— И три жирнющих гусака.

— Какое у тебя замечательно вкусное четверостишие! ­– облизнулась сестра, от всей души хлопая в ладоши, — А мёд липовый?

— За это, не поручусь, сударыня, я тех пчёл не пас, — шутливо откланялся я, — Но все, кто пробовал, хвалили, — честно отметил я, вспомнив покупателей на мёд с их оценками, но так и нерешающими заплатить за бочонок дорого.