Артём

– Почему это все говорят, что антоновские яблоки - самые лучшие? У Солодаря тоже хорошие.

Вопросы он умудрялся задавать удивительные.

В 1966 году мы всей семьей поехали в Нью-Йорк. Я стал работать там собственным корреспондентом Агентства печати "Новости" и "Литературной газеты". В аэропорту Джона Кеннеди пятилетний Артем впервые увидел огромное количество людей, говорящих на незнакомом ему языке.

– На каком языке они говорят?
– спросил он у Галюши.

– На английском.

Тема немножко подумал и поинтересовался:

– А кто их заставляет говорить по-английски? Ведь по-русски - легче!

Тогда же, в первые месяцы нашего пребывания в разнонациональном, разнорасовом, разноязыком Нью-Йорке, Артем как-то спросил:

– А сколько всего человек живет на земле?

Я назвал ему число - тогда, кажется, это было три с половиной миллиарда.

Тема покачал головой, видимо пытаясь представить себе такую невообразимую громаду людей, а потом поднял на меня глаза и спросил очень серьезно, даже я бы сказал требовательно:

– Считая и меня?..

Ну как тут было не поцеловать сына прямо в его круглую макушку и не заверить: "Ну конечно же, считая, ну конечно!"

В Нью-Йорке Мариша и Тема учились в школе советской миссии при ООН. Учителя там были наши, и программа обучения - тоже.

Однажды сын пришел после уроков в необычно грустном настроении. Сидит за обедом задумчивый, невеселый. Галюша с тревогой спрашивает его:

– Что случилось?

И слышит в ответ:

– Мы сегодня дедушку Ленина проходили... Учительница говорит, что Ленин умер, но дело его живет. Мне его очень жалко, он был очень хороший. А разве нельзя было сделать наоборот: чтобы дело его умерло, а сам дедушка Ленин жил?

Сдерживая смех, Галюша сказала, что, к сожалению, это невозможно, все люди когда-нибудь умирают.

– А Ленина надо было назначить высокогорным пастухом, - сказал Тема уверенно. Он где-то слышал, что "высокогорные пастухи" долго живут...

Школа в Нью-Йорке была нашей, советской. Во всех отношениях.

Однажды вызывают туда Галюшину приятельницу. Классная руководительница заявляет претензию:

– Ваш сын ходит в школу в шортах.

– Но позвольте, - защищается та.
– Ведь он подвижный мальчик. Сами же говорили - на месте не сидит, на переменах бегает больше всех, как угорелый.

– Но ведь уже ноябрь!
– напомнила учительница.

– Ну и что ж, что ноябрь. Посмотрите, какая теплынь! Лето!

Учительница поджала губы и напомнила:

– Вы забываете, что на н а ш е й Родине уже з и м а!

У Артема были необыкновенные ресницы - длинные, загнутые. Кто-то из ребят в классе сказал: "Как у девочки". Его начали поддразнивать. И однажды, не говоря нам ни слова, он принял радикальное решение: большими ножницами срезал ресницы под корень... Галюша была в полном расстройстве, плакала. Но ничего, слава богу, выросли ресницы снова - такие же длинные и такие же загнутые, как были.

Об отметках в школе мы узнавали, не открывая дневника. Если у входной двери раздавалась долгая победная трель электрического звонка, это значило, что сын принес пятерку или ничего не принес, что тоже было для него радостным результатом. Если звонок был унылым, "одноразовым" - дело обстояло неважно. Сын входил в дом с невыразимой печалью в глазах. У мамы падало сердце, и она тут же принималась утешать его. Не проходило и трех минут, как от печали не оставалось и следа, глаза сына снова сияли. И мама была счастлива.

Галюша старалась водить детей по нью-йоркским музеям.

Мариша ходила охотно. Артем, который предпочитал в свободное время гонять мяч, соглашался на культпоходы с трудом. Каждый раз требовал компенсации за потерянное время: два хот-дога. Впрочем, делал различия. Музей Гугенхейма обходился нам всего в одну сосиску. Дело в том, что это здание построено винтообразно, и по его "склонам" очень удобно галопом нестись вниз. Тема это удовольствие учитывал.

Впрочем, как оказалось, по музеям он носился не напрасно.

Вернувшись в Москву, записался в лекторий по искусству при музее Пушкина и прилежно ходил туда несколько лет. Кстати, сам неплохо рисовал.

Один известный художник, увидев его детские рисунки, сказал: "Послушайте, да у него же будущее - в руках!"

Но Артем определил свое будущее иначе...

МЕЖДУ ГОРОДОМ "НЕТ" И ГОРОДОМ "ДА"

В Нью-Йорке через наш дом прошло огромное число интереснейших людей. Все наши московские знакомые, приезжавшие в Америку, конечно же, обязательно бывали у нас в гостях (а приезжало тогда, скажу я вам, совсем не малое число людей).

Мы с Галей старались, чтобы дети по возможности были в таких случаях с нами, общались с гостями, сидели за столом, чувствовали себя равноправными членами семьи. Это были и Константин Симонов с женой Ларисой, и Виктор Розов, и Максим Шостакович, и Андрон Кончаловский, и Андрей Вознесенский, и Григорий Бакланов, и Аркадий Сахнин... Да разве всех перечислишь!

Кажется, в 67-м году в Нью-Йорк приехал Женя Евтушенко. Он выступал тогда с чтением стихов в Медисон сквер гардене. Выступал по два раза в день - два или три дня подряд. И всегда собирал полный зал (5 тысяч мест!).

Чтобы стихи поэта, да ещё иностранного, да ещё советского приходили послушать 5 тысяч американцев, да ещё два раза в день, и у входа толпа "нет ли лишнего билетика?" - для Америки это было неслыханно!

До начала выступлений мы с Галей пригласили Женю, которого оба давно любили, к нам домой. Собрали пять-шесть ведущих наших журналистов, работавших в Нью-Йорке (не без умысла: хотелось, чтобы коллеги отметили в своих газетах успех советского поэта). Дети были с нами. Говорили о том о сем. Но застолье началось поздно, и около полуночи мы отправили их спать. А тут как раз Женю попросили почитать стихи, он согласился и читал, к общему удовольствию, довольно долго. Одним из последних стихотворений, помню, прочел свое знаменитое "Между городом "Нет" и городом "Да" \ Мои нервы натянуты, как провода...". Было это часа в три ночи.

Каково же было наше удивление, когда наутро семилетний Тема, принимая душ, во всю глотку голосил: "Междум городом да и междум городом нет, мои нервы протянуты как провода..." Дальше он уже совсем ничего не помнил и повторял эти слова, вместе с изобретенным им словом "междум" без конца.

Оказалось, что Мариша, и Тема почти всю ночь бодрствовали (когда Галюша заходила в их комнату "проверить обстановку", они удивительным образом успевали накрыться одеялами) и, приложив к стене два стакана, а к стаканам - уши (научились, глядя американские детективы по ТВ), с удовольствием слушали весь домашний вечер поэзии...