Артиллерия русской армии (1900-1917 гг.) Том 2

Статистические данные по опыту производства 3-лин. винтовки показывают, что «от начала установочных работ и до прочно установившегося массового производства протекло почти три года» и что «от начала постановки производства и до выпуска первой годной валовой партии изделий должно пройти не менее двух лет». Эти данные подтверждались и опытом других государств.

На первый взгляд эти сроки представляются чрезмерно растянутыми, но если знать хотя бы в кратких чертах и хотя бы 10 основных технических этапов постановки массового производства винтовки, то сроки эти представляются вполне оправданными. И это принимая во внимание этапы лишь технического и механического характера, не учитывая других не менее трудных этапов, требующих много времени для осуществления, как подбор квалифицированных техников и мастеров, подбор рабочих, организация труда и т. д.

Как ни длинны эти сроки, с ними следовало мириться, их нужно было знать и учитывать при постановке задач боевому снабжению; их необходимо было учитывать при разработке планов войны, исход которой в значительной мере зависит от возможностей боевого снабжения.

Царское военное министерство ничего этого не учитывало, ставя в 1910 г. задачу ежедневного выхода 2 000 винтовок и одновременно разрушая оружейное производство чрезмерным сокращением заказов на винтовки и рядом других крайне нецелесообразных мероприятий.

Верхи командования старой русской армии, представители царского правительства и так называемых «общественных кругов»— все требовали и ожидали от артиллерийского ведомства, что оно в первый же месяц войны даст не менее 60 000 новых винтовок, между тем оно дало в августе 1914 г. лишь около 10 000 винтовок и только в июне 1915 г., т. е. почти через год после начала войны, производительность русских оружейных заводов достигла ожидаемой нормы в 60 000 винтовок.

Норма эта оказалась значительно ниже действительной потребности в винтовках, предъявленной войной. Вскоре после начала войны обнаружился крайний недостаток винтовок. В августе 1915 г. бывш. председатель особой распорядительной комиссии по артиллерийской части (генерал-инспектор артиллерии) заявил верховной комиссии, что ежемесячные потери винтовок в армии достигают 200 000 штук и что на пополнение убыли нужно единовременно 2 000 000 винтовок (см. выше). Тогда же военный министр доложил Государственной думе, что для восстановления естественной убыли в винтовках и для подготовки укомплектования внутри страны необходимо выпускать не менее 200 000 винтовок в месяц, т. е. почти в 3 1/2 раза больше нормы 60 000 винтовок, определенной ГУГШ в 1910 г.

Норма ежемесячной потребности — 200 000 винтовок — оставалась без изменения в течение всей войны.

Нужды действующей армии не ограничивались требованиями только новых винтовок. С началом войны из войск и артиллерийских складов стали поступать на оружейные заводы винтовки, пришедшие в негодность, которые по свойству повреждений требовали заводского исправления, с заменой наиболее ответственных частей ружья новыми. Очевидно, такие исправления потребовали отвлечения опытных мастеровых оружейных заводов и работы на тех же станках, которые служили для изготовления новых винтовок.

Чтобы разгрузить оружейные заводы и ускорить исправление поврежденных винтовок, в районе военных действий в Варшаве была устроена обширная ружейная мастерская, впоследствии эвакуированная в глубокий тыл. В начале 1915 г. работы Варшавской мастерской по исправлению винтовок достигли 1 000 винтовок в день, чем значительно сократилась отправка поврежденных винтовок на заводы. В 1916 г. ружейные мастерские были организованы при каждой армии и в тылу каждого фронта, и исправление винтовок на заводах почти совершенно прекратилось.

С первых же месяцев войны стало очевидно, что производительность русских оружейных заводов, даже повышенная до 700 000 винтовок в год, недостаточна для пополнения колоссальной утраты винтовок на полях сражений и что даже при наибольшем допустимом развитии производительности оружейные заводы, при самой напряженной их работе, не в состоянии выполнить те требования, которые предъявила им война. Поэтому параллельно с развитием производства на существующих оружейных заводах пришлось обратиться к заказу винтовок иностранным заводам, и с осени 1914 г. было приступлено к разработке проектов устройства новых оружейных заводов в России.

Расчет потребности русской армии в пулеметах, произведенный военным министерством в 1910 г., оказался еще более ошибочным и не отвечающим действительной потребности войны, чем расчет потребности в винтовках.

По расчетам довоенного времени ежемесячная норма потребности определялась приблизительно в 40 пулеметов.

Между тем, в мае 1915 г. ГАУ определило ежемесячную потребность в 800 пулеметов.

По подсчетам же ставки, произведенным к 1917 г. для междусоюзнической конференции, потребность в пулеметах на 1917 г. определялась: ежемесячная — 600 пулеметов и единовременная — 13 000 пулеметов Максима, 10 000 пулеметов Кольта и 110 000 ружей-пулеметов.

Производительность Тульского оружейного завода, единственного изготовлявшего пулеметы в России, рассчитана была в довоенное время на максимальный выпуск до 700 пулеметов в год, или до 60 в месяц (в 1914 г. в среднем он выпускал 48 пулеметов в месяц).

Таким образом, ежемесячная потребность в 600 станковых пулеметов, определившаяся во время войны, в 15 раз превысила ежемесячную потребность в 40 пулеметов, установленную в 1910 г., а годовая производительность Тульского завода в 700 пулеметов далеко не могла покрыть действительную годовую потребность в пулеметах, определяемую в 1915 г. до 25 000 пулеметов, а в 1917 г. до 30 000 пулеметов.

Один Тульский завод не мог, разумеется, удовлетворить огромную потребность в пулеметах во время войны.

Пулеметное производство еще сложнее и труднее, чем ружейное: предельная точность в пулемете до 1/2 тысячной дюйма, тогда как в винтовке 1 тысячная, а некоторые части пулеметного замка должны быть изготовлены с точностью лекал без какого бы то ни было допуска и пригоняются «в притирку». Поэтому изготовление пулеметов могло поручаться только таким заводам, которые занимались их изготовлением, а таких в России, кроме Тульского оружейного завода, не было.

Попытки привлечения частной русской промышленности к изготовлению пулеметов оказались напрасными: Тульский оружейный завод не мог привлечь фабричный тульский район к изготовлению хотя бы частей пулеметов; центральному военно-промышленному комитету и заводу Однера (точной механики) предлагалось изготовлять пулеметы и станки, но они не взялись за эту работу.

Строить новые пулеметные заводы в России с расчетом на скорый выход пулеметов — ранее двух-трех лет, было бесполезно.

Пришлось обратиться к заказу пулеметов, как и винтовок, заграничным заводам, насколько возможно развивая пулеметное производство на Тульском заводе.

ГАУ, застигнутое войной после ряда лет почти полной приостановки выделки 3-лин. винтовок и ничтожного производства пулеметов, стало принимать меры к ускорению работ по начатому переустройству и к восстановлению заводской производительности: заводам даны были указания, не останавливаясь перед затратами, приобретать станки, материалы и заказывать черновые ружейные стволы; на заводах занимались механизмами и станками всякие сколько-нибудь пригодные помещения, ремонтировались и ставились вновь под приводы механизмы, которые перед тем были забракованы и предназначены на слом; скупалось все пригодное для ружейных работ; устанавливались работы в 2–3 смены, вводились работы по праздникам; к изготовлению отдельных частей винтовок были привлечены ижевские фабриканты охотничьего оружия (сверление стволов), завод Айваз (прицелы и штыки), завод Бауман в Финляндии (ложи), мелкие мастерские и ремесленные училища.