Артиллерия русской армии (1900-1917 гг.) Том 2

? Только 107-мм скорострельные пушки обр. 1910 г.

? В том числе 107-мм скорострельных пушек 108, остальные старые 107-мм пушки обр. 1877 г.

? Только 122-мм гаубицы.

Рис. 26. Число легких пушек на 1 000 штыков

Рис. 27. Число тяжелых орудий на 1 000 штыков

Рис. 28. Число орудий на 1 км фронта

Орудий других калибров в войсках и во фронтовых запасах приблизительно состояло: гаубиц 122-мм и 114-мм — 1 300, 107-мм пушек — 500 (скорострельных и обр. 1877 г.), 152-мм пушек и гаубиц — 880, 203-мм — 24, 280-мм — 16, 305-мм — 12, 120-мм французских — 70, прочих орудий — 1 200.

Рис. 29

Всего же имелось до 14 000 орудий разных образцов и калибров.

Количество изготовленных орудий и прочих предметов боевого снабжения и подача их в армию, ничтожная в 1914 г. и в начале 1915 г., стали сильно возрастать по истечении первого года войны и достигли максимального увеличения в 1916 г. (см. диаграммы на рис. 29 и 30).

За время войны 1914–1917 гг. в армию подано было огромное количество предметов боевого снабжения, но и убыль тех же предметов была настолько велика (до 50 — 100 % всего подаваемого в армию), что в результате рост вооружения русской армии был очень незначительным. В 1914–1917 гг. подано было в армию около 14 500 легких и до 1 500 тяжелых скорострельных орудий, за то же время убыло около 11 600 легких [167] в до 350 тяжелых орудий; количество же орудий в войсках и запасах увеличилось — в легкой артиллерии к концу 1916 г. лишь на 17 %, а к лету 1917 г. на 37 %, в тяжелой артиллерии (считая орудия новых и старых образцов) к концу 1916 г. почти в 4 1/2 раза, а к лету 1917 г. почти в 6 раз [168] (см. диаграммы на рис. 29 и 30 и табл. 66).

167

Столь большая убыль легких орудий объясняется не столько потерей их от неприятельских снарядов и от передачи неприятелю в неудачных сражениях, заканчивавшихся иногда пленением целых корпусов, сколько порчей от собственной стрельбы и отчасти от разрыва собственных снарядов в каналах орудий вследствие недоброкачественности взрывателей или металла снарядов (чугун для 76-мм гранат).

168

Данные диаграммы на рис. 29 относятся к 76-мм легким и горным пушкам, 114-мм и 122-мм легким гаубицам, на рис. 30 к 107-мм и 152-мм пушкам Шнейдера, 152-мм, 203-мм, 280-мм и 305-мм гаубицам, 20-см японсквм пушкам.

Рис. 30

Усиление русской армии во время войны артиллерией по сравнению с армиями союзников и с германской армией было недостаточным.

Всего на вооружении германской армии (по Шварте) в начале войны числилось около 6 700 орудий разных образцов и калибров, а к концу войны их было 21 650, т. е. общее число орудий увеличилось в 3,2 раза, тогда как в русской армии в начале войны на вооружении состояло около 7 900 орудий разных образцов и калибров, а к концу войны до 14 000, т. е. общее число их увеличилось менее чем в 2 раза (см. диаграмму на рис. 31).

Рис. 31. Усиление русской и германской артиллерии в мировую войну (общее число орудий всех образцов и калибров)

Недостаток в боеприпасах и прочих предметах боевого снабжения, обнаружившийся с самого начала войны, дал себя чрезвычайно остро почувствовать в первые месяцы 1915 г.

Боевые неудачи на фронте, постигшие русскую армию в 1914–1915 гг., объяснялись обычно недочетами в боевом снабжении, приписываемыми руководителям артиллерийского ведомства. Под давлением общественного мнения, главным образом кругов Государственной думы, образована была в 1915 г. так называемая «Верховная комиссия для обследования причин несвоевременного и недостаточного пополнения запасов воинского снаряжения армии». Комиссия эта привлекла к следствию военного министра генерала Сухомлинова, начальника ГАУ генерала Кузьмина-Караваева, его помощника генерала Смысловского, генерал-инспектора артиллерии в. кн. С. М. Романова, начальника Генерального штаба и многих других.

Следственная комиссия признала, что причиной недочетов в боевом снабжении являлись не столько ошибки в деятельности руководителей ГАУ, сколько главным образом непредвиденные масштабы войны, расчеты на ее кратковременность и возможность вести войну только на мобилизационные запасы, образованные в мирное время.

На самом деле причины неудовлетворительности боевого снабжения и боевых неудач русской армии лежали гораздо глубже. Причины эти коренились во всем строе экономических и политических отношений и в органических пороках государственного управления царской России, которое оказалось не в состоянии, да и нс могло мобилизовать все силы страны на ведение войны, так как сама война носила глубоко антинародный, империалистический характер. Уже в 1915 году в военном министерстве была выявлена. отвратительная картина измены. Сам царский военный министр Сухомлинов той же верховной комиссией был уличен не только в получении взяток от покровительствуемых им иностранных фирм„но и в шпионаже в пользу немецкой разведки, Сухомлинов был предан суду сената.

Приступая к исполнению обязанностей, новый военный министр Поливанов на заседании Государственной думы 19 июня (2 июля) 1915 г. заявил, что «самая трудная и самая острая для продолжения войны задача» — это артиллерийское снабжение и что «надо суметь и настоять на развитии… тех видов промышленности, которые изготовляют предметы… артиллерийского снабжения».

Об этом необходимо было думать и все это настоятельно проводить в жизнь задолго до начала войны, а не в 1915 г., когда русская армия осталась почти без боеприпасов.

Тогда же в 1915 г. начальником ГАУ был назначен генерал Маниковский.

Мобилизация русской промышленности, в общем весьма слабой и к войне совершенно неподготовленной, производилась во время войны без плана, но, как мы видели, с полной энергией; производительность ее достигла в 1916 г. максимального предела в своем развитии; боевое снабжение действующей армии в 1916 г. в значительной мере улучшилось.

Но время было безнадежно упущено, общее расстройство в стране неудержимо прогрессировало и в том же 1916 г. стало грозить полной катастрофой.

Высшее командование старой русской армии, не исключая выдающихся представителей военно-научной мысли, почти вовсе не интересовалось вопросами военной экономики. Не особенно задумывалось над этими вопросами большинство военных деятелей даже во время войны. В ставке верховного главнокомандующего, не исключая Упарта, об этом думали менее всего, по крайней мере до лета 1916 г.

Штаб главковерха всецело погрузился в свою оперативную работу и ставил только требования глубокому тылу о снабжении армии, совершенно не считаясь с реальными возможностями удовлетворения этих потребностей. А в случаях неудовлетворения недоуменно разводил руками и кровавые неудачи на фронте относил главным образом к недостаточности боевого снабжения, в особенности в первый (1914/15) год войны.

В таком же состоянии почти полной изолированности от реальной действительности тыла протекала первое время работа артиллерийского органа штаба главковерха — Упарта во главе с его начальником и полевым генерал-инспектором артиллерии.

В 1916 г. русское главное командование задумало ряд наступательных операций, сопровождавшихся штурмом сильно укрепленных позиций. Разрушение неприятельских окопов и блиндажей, имевших во многих местах бетонные постройки, потребовало наличия достаточного количества тяжелой артиллерии и гранат 122-мм, 155-мм и более крупных калибров. Но обеспечение тяжелой артиллерии снарядами стояло далеко не на должной высоте.

В начала мая 1916 г. на нашем Западном фронте боеприпасов для тяжелых орудий могло хватить лишь на несколько дней ведения интенсивного боя с прорывом укрепленной полосы неприятеля. На Северном фронте имелись лишь незначительные, самые необходимые запасы. Наконец, на Юго-Западном фронте за весенние бои 1916 г. было израсходовано все, что там было.

Многократные, самые настойчивые просьбы об увеличении подачи выстрелов для тяжелой артиллерии, обращаемые наштаверхом и Упартом к военному министру и начальнику ГАУ, не приводили к благоприятным результатам.