Арзюри. Книга 2. Данк

* * *

Груда грязной одежды — ну не мог он себя заставить облачиться в пропитанные потом вещи — вызывала оторопь. Он тут всего три дня, а сколько теперь стирать! На реке! Мылом!

Зайдя в гардеробную при Пещере — она оказалась гораздо больше, чем в лагерном шатре — он подобрал себе новую одежду, дав себе зарок вечером, когда солнце сядет и река станет доступна, перестирать все вещи.

На этот раз он пошел в сторону визитницы — там жили еще двое лентяев. Тех, что обитали за лагерем вниз по течению, он решил навестить завтра. Сегодня на двухкилометровое путешествие по жаре сил уже не осталось.

Первый из его лодырей разговаривать отказался. Жил он в большом шалаше. Внутри было гораздо прохладнее, чем в палатке, и хозяин крепко спал внутри, а не под навесом как все остальные. Добудиться его не удалось, тот лишь крепко выругался и завернулся с головой в одеяло. Вадим чувствовал неслабый выхлоп перегара и решил оставить бездельника в покое.

До следующего «клиента» он дошел не сразу. Приближаясь к высокой трехкомнатной палатке, похожей на ту, в которой он провел в первую ночь, Вадим услышал характерные и легко узнаваемые стоны, возгласы и возню. Не желая мешать чужим утехам, он притормозил. Стоять на палящем солнце было невыносимо, но через пару минут любовники угомонились и из палатки на четвереньках выбралась дородная обнаженная дама. Ее длинные соломенные волосы свисали сосульками, скрывая лицо. Она добралась до термоса и крупными глотками напилась, потом налила чай в кружку и развернулась, чтобы ползти обратно, но тут заметила Вадима.

— Ты чего бродишь, как неприкаянный? — недружелюбно осведомилась она.

— Кто там, Мамми? — окликнул ее изнутри гортанный голос.

— Да этот, новичок. Болтается тут…

Она, раздраженно вильнув попой, заползла в палатку, а под навес выбрался парень с черными как смоль, зачесанными назад волосами и маленькой кокетливой бородкой. Одеться он не удосужился. Его мускулистое тело сверкало на солнце, словно смазанное маслом.

— А, допрашивать пришел… Я тебя раньше ждал. Ни в чем не виновен, так что можешь идти обратно. Вон мое алиби, — он мотнул головой в сторону палатки.

— Мы все время были вместе, — подтвердила, выползая наружу Мамми, успевшая накинуть на себя мужскую рубашку. — Только… Ваади… или как там тебя, ты об этом не говори в лагере. С изгоями у нас никто не общается, — чуть ли не мурлыча, она ткнулась головой в бок любовника.

— Меня зовут Вадим. А тебя — Мигель?

— Угу. Мигель. Ты болтай что хочешь. Я Мамми давно зову к себе жить. А она все с этими коллективистами якшается. Куда лучше жить спокойно.

Он царственно кивнул и, ухватив свою даму за бок, скрылся с ней в палатке.

Вадим пару секунд оторопело смотрел им вслед, затем огляделся. Солнце палило невыносимо. Термос он взять забыл, так что изнывал от жажды, но просить у этих любовников ему было неловко. Поэтому он двинулся в сторону визитницы — в беседке наверняка будет чай или сок. Да и в его хогане еще осталось полбутылки земной воды.

* * *

Отсидевшись на визитнице и дивясь, что не видит дежурных («наверное, забрались в свои хоганы и спят»), Вадим почувствовал, что пришел в себя и готов к марш-броску по знойным тропинкам, он вдруг увидел, что неподалеку возникает новый хоган.

Над серой круглой площадкой воздух, и без того дрожащий в пронзительных лучах солнца, вдруг заколебался сильнее, уплотнился и начал приобретать вполне определенные формы конуса. Несколько мгновений — и вот уже режет глаза разноцветная вязь нового хогана. Доминировал пронзительно синий цвет, испещренный серпантином тонких разноцветных полос кислотных оттенков. Вадим еще не видел таких ярких хоганов.

«Девчонка, что ли? — подумал он. — С очень ярким характером. Бедняжка».

Через несколько секунд полог хогана откинулся и оттуда вышел длинный как жердь, очень худой и очень ухоженный парень в водолазке, легкой ветровке и просторных штанах.

Вадим одобрительно кивнул. Ему тоже хотелось бы прибыть на Арзюри в таком вот удобном наряде. Он подошел к прибывшему, ломая голову, почему этот человек кажется ему знакомым.

— Приветствую на Арзюри, — сказал он на галактическом.

Парень посмотрел на него и хмыкнул.

— Так-так, надеюсь, я освоил этот ваш язык автоматически? — спросил он на чистейшем русском языке. И потом повторил по-китайски и по-английски.

Что-то в душе Вадима вдруг сломалось. Длящаяся третий день фантасмагория, вдруг словно схлынула и он, не отдавая себе отчета в том, что делает, вдруг кинулся на грудь прибывшему. Обнял его, как обнимают разве что дети плюшевого мишку.

— Земляк! Род-нень-кий, — несвязно всхлипнул Вадим.

— Ага, тут что, русская колония? — удивился верзила. — Первый раз о такой слышу.

Вадим отчаянно потряс головой.

— Нет, к сожалению, ты первый… В смысле я первый, ты второй… Говорят, был тут еще один хозяйственный парень с Дальнего Востока, но он погиб, и трех месяцев не продержался… Ох, прости, меня предупреждали, что на галактический нужно переходить сразу после прибытия, тогда он легко усвоится… Земляк… Надо же, земляк…

Похлопывая незнакомца по плечам, Вадим потихоньку начал приходить в себя. Ему стало стыдно за свое поведение. И он, смущаясь, заговорил так, как положено:

— Приветствую тебя на планете Арзюри. Насколько я понял, так называют ее в этой колонии, но еще не знаю, как ее называют в других.

— Арзюри? — хлопнул себя по лбу пришелец. — Ну как же, как же. Только вчера говорили о ней… Растительная планета? Это отсюда привезли оохола?

Поразительно, как быстро новичок перешел на галактический язык.

— Да, оохола мой двойник доставил. А я прототип… Вадим, — хлопнув себя кулаком по груди, сказал Вадим.

— Вениамин, — точно попав в ритм, и тоже хлопнув себя по груди, откликнулся пришелец.

Парни, наконец, рассмеялись. И вдруг смех оборвался.

— Вениамин Соров??? — дурным голосом взвыл встречающий.

— Да…

— Охо-хо-хо-хо-хо! — вскинув кулак в небо завопил Вадим. — Ну повезло так повезло! Извини, на солнце лучше долго не стоять. Пошли в беседку…

* * *

Вадим конечно же слышал о Сорове. Как, наверное, все земляне.

Вениамин Соров, которого знакомые называли Веней, друзья — Веником, а все остальные величали господином Соровым, был известен своим умом, своей везучестью и крайней неуклюжестью.

Его длинные ноги и руки, казалось, жили отдельной жизнью, ввергая своего владельца в самые нелепые ситуации. Ходить в любые места, где он мог бы дотянуться до чего-нибудь рукой или ногой, было опасно не только для Вениамина, но и для окружающих. Он сшибал столики, фикусы и официантов в ресторанах, ломал любую офисную мебель, а знакомые старались не приближаться к нему, чтобы не получить рукой по голове или коленом в живот, а то и в более уязвимые места. Сотрудники супермаркетов трепетали, когда он заходил в их владения, а полицейские искренне развлекались, узнавая о его новых подвигах. Многочисленные представительницы прекрасного пола легко покупались на его красивое лицо и золотистые локоны, но, попав пару-тройку раз по его вине в нештатные ситуации, благоразумно исчезали из его жизни.