Асфальт

«Ну и неделька выдалась, – подумал он. – Этих приключений, а главное, переживаний с лихвой хватило бы растянуть на один нормальный средний год. И то год можно было бы назвать нелёгким». Он тяжело вздохнул.

Дверь в спальню, где он стоял, приоткрылась.

– Папа, – сказала Катя, заглянув в дверь, – мама зовёт пробовать пирог. Он такой красивый у нас получился.

***

На кухне пахло праздником. На столе лежало полотенце, а на полотенце на чёрном противне плоский, румяный, красивый пирог.

– Яблоки не совсем те, что надо. Надо было на рынок за яблоками съездить, – сказала Аня, когда Миша зашёл на кухню, сказала, на него не глядя. – Но получилось нарядно.

– Анечка, девочки, очень красиво получилось, – сказал Миша, – я чуть попозже его попробую. Я не люблю сильно горячий. Пусть маленько остынет. Ладно?

– Папа, он горячий вкуснее, – азартно сказала Катя, – мы старались.

– Мы старались, – стоя на стуле, громко сказала Соня. Чай был уже готов. Соня только два раза куснула свой кусок пирога, сказала, что очень вкусно, и убежала с кухни. Вскоре из детской донеслись звуки мультфильмов. Пили чай и ели пирог почти молча. Пирог удался не очень. Обычно он у Ани получался нежнее и как-то сочнее. Миша быстро доел свой кусок. Поблагодарил и раздумывал, чем себя занять. Он вспомнил, что собирался позвонить Валентине. Тогда он встал из-за стола.

– Не очень удачно получился, – печально сказала Аня, – тесто не то, да и яблоки тоже. Но ничего. Что не доедим, завтра возьму на работу. Там уйдёт.

– А по-моему, отлично получился, – сказал Миша и пожал плечами, – правда, Катюша?

– Правда, папа, – ответила Катя, явно скучая над своим куском.

– Не умеете вы обманывать, – ответила Аня, – выматывайтесь с кухни.

Слово «выматывайтесь» согрело Мише сердце.

– Папа, пойдём лошадь нашу рисовать! – радостно отодвинув свою тарелку, почти прокричала Катя.

– Пошли. Неси карандаши и альбом на стол к дивану, – сказал Миша, глядя на Аню. – Спасибо, милая. Пирог и правда не совсем удался, но запах!… И девчонки были счастливы.

Аня ничего не ответила, доедая свой кусочек пирога и гладя прямо перед собой.

***

Катя удобно устроилась рядом с Мишей на диване и внимательно смотрела за тем, как он рисует. А он совсем не хотел рисовать. Но делать было нечего. Он решил быстренько закончить рисунок и поэтому работал карандашом уверенно и чётко, без проработки мелких деталей и теней. Но Кате всё равно нравилось.

– А крылья можно нашей лошади нарисовать? – спросила она.

– Тогда это будет уже не лошадь, – ответил Миша, продолжая работать.

– А кто?

– Пегас. Так называется конь с крыльями. И таких в жизни не бывает. А у нас с тобой настоящая лошадь.

– А я видела на картинке, что бывает, – сказала Катя твёрдо и серьёзно.

– На картинке бывает. Но у нас с тобой лошадь бежит, а не летит.

– А может быть, она разбегается, чтобы полететь…

В этот момент телефон подал ненавистный Мише сигнал.

– Катюша, пойди к себе в комнату, мне кто-то звонит. Я поговорю, и продолжим.

Катя со вздохом пошла в детскую, а Миша достал телефон и взглянул на него. Номер определился, но это был незнакомый набор цифр. Миша ответил.

– Да-а, – как обычно, слегка растягивая звук, сказал он.

– Алё, – услышал он мужской голос.

– Я вас слушаю, – сказал Миша.

– Алё, это Михаил? – голос был молодой и грубоватый.

– Кто это, простите?

– Это Михаил? – упрямо повторил голос.

– Да, это Михаил. А с кем я разговариваю? – спросил Миша строго.

– Мне сказали сказать… – говорящий запнулся. – В общем, были проблемы. А теперь претензий нет…

– С кем я говорю? – почти закричал Миша.

Говоривший откашлялся. По тому, как он говорил, было ясно, что разговор не является его любимым делом.

– Мне сказали передать, – ответил молодой, грубый голос, – что была ошибка… Короче, больше претензий нету. И звонить больше никто не будет…

Миша вскочил с дивана. Он всё понял. Сильнейшее возмущение и гнев просто подкинули его с места.

– А извиниться, попросить прощения вас не попросили? Вам не кажется, что в таких случаях надо как мини…

Он, забыв обо всём, прокричал последние слова во весь голос, но остановился на полуслове, услышав, что звонивший отключился. Миша, плохо соображая, что делает, быстро вызвал тот номер, с которого ему только что звонили. Ждать ответа пришлось несколько секунд.

– Алё, – услышал он тот же молодой голос.

– Не смейте прерывать разговор, – начал Миша самым решительным и ледяным голосом, на какой только был способен, – вы только что мне звонили и грубо недослушали меня. Я хотел бы вам сказать, чтобы вы передали тому, кто вам поручил мне позвонить… Что в таких случаях принято извиняться, и делать это лучше лично, а не давать поручения. Передайте вашему…

Он понял, что его уже не слушают, что разговор снова прерван. Он стоял с телефоном в руке оглушенный, оскорблённый и беспомощный, как обрызганный грязью быстро проехавшей мимо и умчавшейся машиной.

– Папа! Ну давай дальше рисовать! – услышал он Катин голос. – Ты же уже поговорил по телефону.

– Катюша, милая! – ответил он рассеянно. – Давай чуть позже. Дорисуем мы твою лошадь. Обязательно.

– Что-то стряслось? – появилась из кухни Аня. – Ты кричал.

– Нет, Анечка. Как раз таки всё утряслось. Теперь всё хорошо. Я просто тут понервничал, не сдержался. Извини. Но теперь всё хорошо. Ты не помнишь, во сколько Володя назначил встречу в студии? Давай сходим, Анечка! Давай пойдём вместе.

– Вика говорила, что собираются все к семи.

***

Он сидел в гостиной один на диване и смотрел на незаконченный рисунок. Аня и девочки что-то делали в детской. Миша взял карандаш и закончил лошадь быстро и чётко.

– Ну вот и всё, – пробормотал он совсем тихо, – вот и закончилось приключение. Ты хотел спокойствия? Пожалуйста… получи спокойствие.

Он не мог прийти в себя. Тишина навалилась на него, и он не знал, что с ней делать. Всё то, что мешало жить, пугало, тревожило, требовало объяснения и разгадки, закончилось. Закончилось в один миг и без его участия. Сжатая в нём до предела пружина требовала разжатия и выплеска, а делать было нечего, искать нечего, бороться не с кем. И даже лошадь лежала перед ним на столе дорисованная.

– Ну ничего, завтра на работу, как на праздник, – сам себе сказал он слова, которые его совсем не утешили.

Со всей ясностью представилась Мише дорога на работу, понедельник, забитые машинами столичные магистрали, лестница на этаж, где в его офисе, в его кабинете, на его столе горит утром настольная лампа, а в ящике стола лежит книга писателя Фицджеральда. А потом зазвонят телефоны, Валентина сварит кофе, разговоры, бумажки, люди. Отчётливо представился Мише Леонид с кислой физиономией, что-то толкующий о Петрозаводске.