Ашборнский пастор
Шрифт:
Обеденная зала осталась такой же, кабинет – таким же, и его окна по-прежнему выходят в тот же садик, где распевают конечно не те же самые соловьи, но потомки той птицы, которая во времена доброй г-жи Снарт пела там так мелодично, что г-н Бемрод принял ее за душу последней из умерших дочерей своей хозяйки.
Однако, что вполне понятно, когда я вошел в пасторский дом, о преданиях которого я совершенно ничего не знал, все это не могло меня взволновать.
Но что я отметил, так это атмосферу опрятности и довольства, которой веет уже на пороге дома, где живут молодые хозяева: это чувствовалось и в радости собаки, встретившей отца, мать и детей громким лаем и вилянием хвоста, и в доброжелательной улыбке, игравшей на губах молоденькой служанки – горничной и кухарки одновременно.
Сразу же по возвращении домой вся семья занялась домашним хозяйством: жена пошла на кухню, служанка побежала на птичий
Минут через десять он вернулся с полусотней писем в одной руке и рукописью – в другой.
– Держите, – сказал он, протянув мне все эти бумаги, – вот ваш готовый роман.
– Благодарю вас, мой хозяин… Знаете, поговаривают, что так они и приходят ко мне. Но я опасаюсь…
– Чего?
– Что перевод потребует от меня больше усилий, нежели само сочинение романа, и что, дойдя до третьего письма, я покину пастора Бемрода и возвращусь к капитану Полю,. [883] к д'Арманталю [884] или какому-нибудь д'Артаньяну [885]
– Я предусмотрел это, – с улыбкой отозвался мой хозяин.
Я взглянул на него:
– Вы предусмотрительны?
– Да, я всегда думал о том, что вы или кто-нибудь из ваших собратьев по перу – Бальзак, [886] Сю [887] или Жорж Санд – приедет в Ньюстедское аббатство, я узнаю о его появлении и предложу ему подарок, который сейчас предлагаю вам.
883
Капитан Поль – заглавный персонаж повести Дюма (1838), прототипом которого является один из основателей флота США адмирал Пол Джонс.
884
Шевалье д'Арманталь – заглавный персонаж исторического романа Дюма (1842).
885
Д'Артаньян – один из самых известных персонажей Дюма, главный герой «мушкетерской» серии (1844–1850).
886
Бальзак, Оноре де (1799–1850) – великий французский писатель-реалист; начиная с 1829 г. создавал эпопею «Человеческая комедия», грандиозную по охвату жизни Франции 1816–1848 гг.
887
Сю, Эжен (настоящее имя – Мари Жозеф; 1804–1857) – французский писатель, по образованию врач; автор авантюрных романов; за критику общества подвергался преследованию властей.
– И, будьте откровенны, кому из четырех вы предпочли бы сделать этот подарок?
– Жорж Санд. Эта вещь в жанре ее восхитительных пасторалей. [888]
– Да, но что касается меня, то, не правда ли, легко будет догадаться, что это снова какой-то случай дал в мои руки эту рукопись?
– Это тем более вероятно, что роман в письмах вовсе не в вашей манере.
– Что ж делать? Я постараюсь опередить критику; я расскажу о нашей встрече во всех подробностях, точно так же как рассказал о найденной мною в Библиотеке знаменитой рукописи графа де Ла Фера, откуда были позаимствованы «Мушкетеры»; [889] я расскажу… я расскажу всю правду; и тем хуже для тех, кто мне не поверит!
888
Основу творчества Жорж Санд составляют социальные романы. К «восхитительным пасторалям» можно отнести: «Грех г-на Антуана» («Le Рёспё de M.Antoine»; 1847), повести из сборника «Чертова лужа» («La Маге аи Diable»; 1846), «Маленькая Фадетта» («La Petite Fadettes»; 1846–1848), «Звонари» («Les Maitres sonneurs; 1853).
889
В предисловии к роману «Три мушкетера» («Les Trois mousquetaires»; 1844) Дюма называет одним из основных своих источников некую рукопись под названием «Воспоминания г-на графа де Ла Фера, касающиеся некоторых событий, происшедших во Франции к концу царствования короля Людовика XIII и в начале царствования короля Людовика XIV» («Memoire de M. le comte de La Fere, concernant quelques-uns des evenements qui se passerent en France vers la fin du regne du roi Louis XIII et le commensement du regne du roi Louis XIV»),
будто бы хранящуюся в парижской Королевской библиотеке. Напомним, что граф де Ла Фер – подлинное имя Атоса, одного из главных героев «мушкетерской» серии Дюма.– Однако в свое оправдание вы сможете сказать, что перевели письма с оригинала. За вами останется совсем небольшая заслуга – сделанный перевод.
– Перевод – это как раз то, что мне трудно дается.
– Перевод уже сделан.
– Неужели сделан? – Да.
– Кем же?
– Мною.
– Вами?!
– Взгляните на эту рукопись! Я взял у него рукопись.
– Так здесь перевод этой толстой пачки писем?
– В свободные минуты я развлекался, переводя их.
– Поистине вы необычайно полезный человек!
– Но вы же понимаете, что, возможно, перевод не очень-то литературный, но зато буквальный.
– Однако, поскольку труд полностью завершен, дорогой мой хозяин, следовало бы, как мне кажется, сделать одно совсем простое дело.
– И какое же?
– Опубликовать эти письма под вашим именем. Пастор усмехнулся:
– Я отнюдь не страдаю таким честолюбием, какое постоянно одолевало этого бедного господина Бемрода.
– В чем же состояло его честолюбие?
– В стремлении напечататься.
– У него было такого рода честолюбие?
– Вы убедитесь в этом, прочитав его письма.
– Возможно! Что касается меня, отвечу вам одной фразой: если во всей этой объемистой истории есть какой-то интерес, а подобный интерес должен существовать, раз такой человек, как вы, взял на себя труд ее перевести, то честолюбие славного пастора будет удовлетворено.
– Какая радость для него!
– Как это радость?! Разве он не умер?
– Да, конечно, сорок или пятьдесят лет тому назад.
– Черт возьми!
– Ну, а теперь я вас покидаю… Слева от вас – подлинники писем, справа перевод, а в том углу – подзорная труба.
– Подзорная труба! А зачем она?
– Кто знает, может быть, вам понадобится оглядеть окрестности.
– Дорогой мой хозяин, вы загадочны, как Удольфский замок! [890]
– За дело! А через два часа я вернусь к вам сообщить, что обед подан.
– Что же, идите! Мой хозяин вышел.
Нужно быть справедливым даже по отношению к самому себе; так что воздам себе справедливость, сказав, что я начал с попытки читать оригиналы писем, однако должен добавить, что, дойдя до середины первого из них, я оставил этот труд и стал попросту читать перевод.
890
Имеется в виду наиболее популярный роман английской писательницы Анны Радклиф (1764–1823) «Удольфские тайны» («The mysteries of Udolphe», 1794), написанный в т. н. «готическом» стиле: действие его происходит в атмосфере тайн и ужасов.
Через два часа, минута в минуту, хозяин вернулся.
Его шагов я не услышал, так как стоял у окна с подзорной трубой в руке.
Он дотронулся до моего плеча, и я обернулся.
– Что, – спросил он меня, – вы уже не читаете?
– Нет, я ищу дом господина Смита.
– И как, нашли?
– Думаю, да… Только я напрасно смотрю в это очаровательное окошко, которое освещает девичью комнату пасторской дочери: нет там ни щегла в клетке, ни прекрасной девушки в соломенной шляпе, наполовину скрывающей в тени ее чарующее личико и пряди золотистых волос. Просторные кровати, сохнущее белье, раскачивающаяся рубашка с натянутыми рукавами и раздутая ветром, – вот и все.
– Ах, дорогой мой гость, мне кажется, что вы слишком многого хотите! Прекрасная Дженни разделила общую участь: она присоединилась к добрым господину и госпоже Смит на сельском кладбище, которое она так трогательно живописала своему мужу.
– Черт возьми, я ведь как раз хотел спросить у вас вот что: почему, коль скоро вы расположены к переводу, вы не перевели поэзию Грея наряду с прозой господина Бемрода.
– Потому что поэзия это дело поэзии.
– Простите, дорогой мой хозяин, я понимаю вас то ли слишком хорошо, то ли не вполне.
– Я хочу сказать: чтобы переводить поэта, нужно самому быть поэтом.
– Спорю, что вы поэт!
– Другими словами, сочиняю стихи.
– Полноте!
– Да кто же не сочиняет стихов?!
– И спорю, что вы перевели «Сельское кладбище» Грея, как и все остальное?
– Гм!
– Итак, я жду «Сельское кладбище», мой дорогой хозяин.
– Вам известно лучше, чем кому бы то ни было, что некоторые произведения должно читать в определенном месте и в определенное время.
– Согласен с вами.