Ашхабадский вор
Шрифт:
И все же надо отдать должное преторианцам. Либо они были наготове по поводу подозрительного русского в своих рядах, либо выучка охранников действительно находилась на самом высшем уровне. Как бы то ни было, до кубка добраться ему не дали. Сделали вполне грамотную подсечку, и Карташ всеми костями обрушился на очкастого туркмена. Кубок полетел вниз, на площадь, где и ударился глухо о брусчатку. Алексей невольно зажмурился.
Взрыва не последовало.
А потом для страха и сомнений не осталось места, поскольку все смешалось на площади Огуз-хана. Вокруг орали, бегали, кажется, даже стреляли, Карташ не помнил. Он тоже орал, мертвой хваткой вцепившись парнише в брюки, десятки рук его от парниши отдирали, больно били по голове и бокам, потом помост
Когда же беспорядочные выкрики подутихли вдалеке, а давление на руку немного ослабло, Алексей проморгался от цветных кругов в глазах и осмелился поднять голову.
Вели его быстро, целенаправленно и грамотно. Прочь с площади, прочь от трибуны, под которой продолжалась малопонятная возня, но на которой ни Сердара, ни родственника саудовского короля, ни прочих официальных лиц уже не было. Празднующие граждане смяли колонны и теперь суматошно толклись на площади, оглашая прожаренный воздух испуганным ором. Алексей помещался в центре квадрата, образованного четырьмя мрачными личностями в форме, которые слаженно прокладывали дорогу сквозь толпу мечущихся демонстрантов. Он извернул шею, посмотрел на того, кто ему заломал руку, хмыкнул и прохрипел на бегу:
– Пусти, дорогой, хватит уже…
Дангатар хватку ослабил, но не отпустил. Лицо его было белым, оскаленным. А Карташ заметил, что руки четверки сопровождения испещрены синими наколками.
В каком-то переулке за площадью оказалось неожиданно тихо и безлюдно, лишь у тротуара бесшумно пускал сизый дымок из выхлопной трубы белый «лимузин» с тонированными стеклами и правительственными номерами. Один из уголовников в форме охранника стремительно распахнул заднюю дверцу. Повинуясь толчку сзади, Алексей нырнул головой вперед, в кондиционерную прохладу, следом в тачку прыгнул Дангатар, дверца захлопнулась, лимузин рванул с места…
– Ниязов жив? – первым делом, еще не отдышавшись толком, спросил Алексей.
– Живее всех живых, – криво усмехнулся Дангатар. – Он же бессмертный и вечный, забыл?
– А эти? – Карташ кивнул в заднее стекло, где осталась четверка блатных, которые вывели его из эпицентра бури, и помассировал чуть не вывихнутую руку.
– Не бойся, – сказал Махмуд-оглы. – Уж эти– то сумеют о себе побеспокоиться… А ты молодец, Алексей-яр. Когда тебя замели эти уроды из КНБ, я на уши поставил всех своих… э-э… друзей – из тех, которые не слишком в ладах с законом. Они скоренько вычислили, где ты есть и что тебе светит, пришлось срочно пробираться в последнее кольцо обороны, тем более сведения о готовящемся покушении подтвердились стопроцентно. Как ты исполнителя вычислил, ума не приложу, а? Я так ничего и не заметил, сколько ни таращился…
Лимузин лихо вырулил на какую-то улицу, утопающую в зелени, и понесся наперекор светофорам. Насколько Карташ уже изучил Ашхабад, торопились они куда-то за город.
– Орден дадут? – мрачно спросил он. Похлопал себя по карманам. Бракованный пистолет куда-то подевался. Наверное, выронил по дороге…
– Вряд ли, – на полном серьезе ответил Дангатар. – Видишь ли, операция по выявлению и задержанию исполнителя проводилась исключительно силами КНБ…
– Да я особо и не претендую, – успокоил его Карташ. – Подумаешь, президента спас… Ну так что, все кончилось? Машка где? Надеюсь, в безопасности?
– Да в безопасности, в безопасности. Я ей тут одно дельце поручил…
Карташ заворочался на сиденье.
– Слушай, дорогой, если это дельце опасное хоть в одной букве…
– А за меня ты не беспокоишься, а, начальник? – с места водителя к ним на миг обернулся лыбящийся во весь рот Петр Гриневский. – Я тоже в дельце участвую. Да и ты в нем не последнюю балалайку играешь…
Карташ
закрыл глаза и откинулся на мягкий подголовник.Глава 18
Бери шинель, пошли домой
Тридцать первое арп-арслана 200* года, 21.37
Хватило непрерывного суточного наблюдения, чтобы уяснить, как охраняется дворец хякима. Так себе охраняется, надо заметить. Видимо, всерьез нападения здесь не опасаются, считают, что все враги уничтожены. Или под рукой у хозяина дома слишком мало верных людей, а среди них и того меньше грамотных по части несения караульной службы, и уж совсем плохо обстоит дело с дисциплинированными бойцами.
Несколько удивил Карташа состав участников акции.
– Лишние люди – лишние звуки, – сказал по этому поводу Дангатар. – Скорее засыплемся. К тому же, если бы мне дали опытных диверсантов, тогда другое дело. А шушера, умеющая палить во все стороны, но понятия не имеющая о скрытном передвижении, маскировке и неукоснительной дисциплине, боюсь, может только все испортить.
Карташ объяснение проглотил, не стал допытываться: «Это мы, что ли, с Таксистом великие диверсанты всех времен и народов? Или Сашка-племянник? Что-то ты крутишь, брат Дангатар. Сказал бы уж прямо – так мол и так, не хочу доверять свою спину непрофильтрованным людям, которые вгонят промеж лопаток дозу свинца и побегут к гражданину Саидову за получкой, начисляемой в сребрениках. Другое дело – мы, твое войско. Мы прозрачны, как вымытые стаканы. Нам ничего другого не надо, кроме разве: “а” – выжить, “бэ” – разбогатеть на реализации платины и “вэ” – перебраться в тихое покойное место, прошу не путать с кладбищем».
Некоторый недобор боевых единиц окупался предоставленным снаряжением. Кто уж так расстарался – пес его знает, но не поскупились, не поскупились. Карташ перебирал, рассматривал штуки-дрюки, сам себе напоминая ребенка, впервые попавшего в «Детский мир».
– Выдали все, что просил, – похвастался Дангатар, поглаживая цилиндрический глушитель новенького, в смазочке А-91. – Причем самое современное. Теперь ты видишь – в Туркмении все есть.
Карташ благоразумно не стал допытываться, откуда у него этот несколько громоздкий, но сверхнадежный автомат, состоящий на вооружении только спецподразделений и только российского ФСБ. Воры снабдили или сам Туркменбаши расщедрился – какая, в сущности, разница? И еще одним обстоятельством искупался недобор боевых единиц: тем, что дом, в который им необходимо попасть, и прилегающие к дому окрестности Дангатар знал, как солдат кремлевской роты – устав несения гарнизонной и караульной службы. Знал с закрытыми глазами, знал до кустика, до веточки, до скрипучей половицы и до несмазанных петель.
Поселок, раскинувшийся на окраине города Кары, столицы Карыйского велаята, напоминал небезызвестное Рублевское шоссе – тем, что богатые буратины понастроили себе элитного жилья. Дворец хякима находился здесь же. Нынешний хяким Батыр переехал сюда сразу после смерти прежнего хякима Аллакулыева под предлогом утешения семьи покойного. Вот только семья от такого утешения почему-то сбежала почти сразу. Следом покинула дом вся прислуга. Их места заняли новые люди, вызванные сюда новоявленным хякимом Батыром.
Хотя кое-то из прежней прислуги уцелел на своих местах. Например, сторож абрикосового сада. Сад, тоже собственность хякима, находился напротив дома хякима, по другую сторону шоссе. Этим вечером, вечером накануне акции, Карташ и Дангатар наблюдали за домом хякима, лежа под абрикосовыми деревьями.
Сам дом отсюда, как и вообще с любой другой стороны, был не виден – его окружал густой сад. Как явствовало из рассказов Дангатара и вычерченной им план-схемы, вокруг дома (или, если называть вещи своими именами, вокруг дворца местного князька) простиралась территория размером с небольшой аул. И по этому аулу сегодняшней ночью они должны прогуляться с ветерком.