Ассасин

Но появился Мелек Рик, этот английский Лев, который резко и отчаянно вмешался в планы султана.

Саладин понимал, что война с таким полководцем, как Ричард, будет непростой. Он немало расспрашивал о своем коронованном враге, узнал, что тот не проигрывает сражений, и его действия под Акрой подтвердили молву, что этот английский король умеет и привык побеждать. Да, это не безумный Рено де Шатильон, хмелеющий при виде врага и теряющий разум в атаке, не многомудрый и осторожный Раймунд Тивериадский, с которым можно было вести дела, и не глупец Гвидо де Лузиньян, слушающий советы всех подряд, часто меняющий решения, но совершенно не знающий тактики боя. Ричард был лучшим воином христианского мира, он пришел побеждать.

И вот теперь грозный владыка Востока, растерзавший четыре года назад армию Гвидо де Лузиньяна при Хаттине, растерянно наблюдал за новым вторжением франков.

После того как пала Акра, султан отошел через Хайфу на юго-восток, к Йокнеаму, разрушая все, что не успел уничтожить во время своего победного марша четыре года назад. Саладин решил оставить за собой пустую землю, чтобы остановить продвижение крестоносцев. От этого зависели его влияние, его мощь и даже власть, ибо после потери Акры и казни пленников, за которых он отказался платить, многие эмиры смотрели на султана враждебно. Они уже не восторгались Юсуфом ибн Айюбом, зато вспоминали, что он всего лишь выскочка курд, добившийся высокого положения интригами, хитростью и умением набирать самые большие войска, против которых не могли устоять отдельные правители. Но эти эмиры сами являлись частью его войска, и они могли… могли уйти от него. И чтобы этого не случилось, Саладину была нужна победа.

Пока же его отряды только прослеживали поход короля Ричарда, совершая время от времени набеги, впрочем, не доставлявшие крестоносцам особых волнений. Упрямые кафиры продолжали продвижение, будто их защищал сам шайтан, и несколько дней назад войско Мелека Рика захватило Кесарию, которую Саладин не успел сровнять с землей. Попытка помешать крестоносцам ни к чему не привела – опять были обстрелы, опять ответные залпы стрелков Ричарда. У короля были хорошие лучники, а его арбалеты разили легкую бедуинскую конницу Саладина на расстоянии, откуда сарацины не могли достать своими стрелами закованных в броню рыцарей. И теперь все чаще воины Саладина с ужасом говорили, что Мелек Рик непобедим и его ничто не остановит.

– Глупцы! – воскликнул султан в сердцах. – Мое войско ни на что не способно, если я не поведу его за собой и не буду каждый день присматривать за ним!

Что и говорить, если за спинами сражавшихся египтян всегда были начеку верные Саладину мамлюки с саблями наголо. У рыцарей такого не было: каждый из них знал, за что сражался. И все, что на сегодняшний день Саладин считал своей удачей, – это обман крестоносцев с их святыней, этим куском дерева, на котором был распят пророк Иса, наивно почитаемый этими идолопоклонниками Богом. Но обмануть иноверцев не великий грех. Другое дело, как поступить с ними сейчас, когда они продолжают свой путь и до Яффы, куда они направляются, осталось уже менее десяти фарсахов! [29] И если они дойдут… О горе! Крестоносцы сумели показать себя неуязвимыми в пути, в то время как люди султана как раз полны нерешительности. О, Юсуф с горечью отмечал, как рассыпается в прах дело его жизни. Сколько сил было положено во имя священного джихада, сколько героев пало в боях с неверными! И что? Пришел из-за моря надменный англичанин и замыслил во что бы то ни стало возродить ненавистное королевство христиан!

29

Фарсах – три арабские мили (около 5,5 километров).

Саладин возвел очи к тенту своего походного шатра, сполз с софы на колени, воздев руки к небу.

– О Аллах милостивый и милосердный! Пошли мне знак! Пошли знак верному твоему слуге!..

Над головой слегка покачивался желтый тент палатки, было тихо, только издали доносились негромкие голоса пришедших на совет к своему повелителю эмиров.

Да, они уже ждали. Его эмиры, которых он собрал для решительного сражения. И он, Юсуф ибн Айюб, не должен ни под каким предлогом показывать им, что его страшит столкновение с Мелеком Риком, воином и правителем, не проигравшим ни одного сражения.

Саладин поднялся с колен и ударил в позолоченный диск. Его закованные в броню телохранители тотчас убрали копья, скрещенные перед входом в шатер, и отвели в сторону полог, образовав широкий вход.

Эмиры, командиры армии султана, входили плотной группой. В парче и сверкающей броне, в кисейных чалмах поверх островерхих шлемов, они смотрелись подле своего скромно одетого повелителя как знатные принцы. И все все они почтительно опустились перед ним на колени, склонились.

– О, непогрешимый, да возвеличится еще более твои могущество и слава!

– Да поведет тебя Аллах по светлому пути удачи, прославленный Меч Ислама!

Потом они все собрались у положенной на козлы столешницы, на которой была расстелена великолепно выписанная карта местности.

– Вот тут они, – указал пальцем племянник Саладина Таки ад-Дин, молодой и горячий, но уже одержавший не одну победу. Глаза его возбужденно сверкали. – Они идут по открытой местности. Это ли не шанс напасть на них, когда они измучены и утомлены длинным переходом? Мы должны напасть! Атаковать до того, как Мелек Рик сам навяжет нам сражение на выгодных ему условиях.

Саладин, не сводя глаз с карты, задумчиво кивнул. Однако тут вмешался его младший брат аль-Адиль.

– О, повелитель, может, стоит еще повременить? Мы знаем, как обороняются франки, но нам неведомо, как поведет себя в бою Мелек Рик. Может, лучше продолжать изводить его армию наскоками и обстрелом, лишить его большей части войска и продолжать убивать коней рыцарей, чтобы они не могли выставить свой железный строй, перед которым трудно устоять?

Саладин поднял на него глаза и слегка усмехнулся – глубокая складка пролегла от носа до аскетически впалой щеки, образовав морщину. Ох, порой султан с подозрением относился к любимому брату – слишком прославленному воину, слишком большому интригану, амбициозному и порой даже симпатизирующему неверным; он и языком их искусно владел, и в гареме его находилось немало белокурых гурий с Запада, коим он отдавал явное предпочтение. Но главное заключалось в том, что иногда поговаривали, будто аль-Адиль – полководец получше своего прославленного брата Саладина: и при Хаттине отличился, и флотом командовал умело, да и после взятия Иерусалима Яффа и все южное побережье Палестины были захвачены именно им. Командуя по приказу старшего брата египетскими войсками, аль-Адиль снискал себе и почет, и любовь.

– Ты слывешь искусным стратегом, брат мой, – все так же кривя щеку улыбкой, заметил Саладин. – Но неужели ты не понял, что целью Мелека Рика является порт Яффа? Если мы допустим его туда, он обустроит там свой лагерь, обоснуется, примет свои суда, которые подвезут ему стройматериалы и свежие силы. От Яффы до Иерусалима рукой подать. Поэтому нам необходимо любой ценой остановить кафиров и не позволить им захватить яффский порт!

– Но мы не ведаем, каков Ричард в большом бою, – настаивал аль-Адиль, хотя и смущенно опустил под взором султана свои густые длинные ресницы. – Наши воины смелы и отважны, но и о кафирах можно сказать то же самое. И я бы советовал и дальше изматывать крестоносцев, пока их ряды не поредеют.

Ах, как же аль-Адиль упрям! Саладин почувствовал глухое раздражение, тем более что заметил, как и другие эмиры согласно закивали, признавая правоту младшего из Айюбов.

– Нет! – сурово отрезал султан. – Или ты забыл, Адиль, что мы ведем за собой огромное войско, которое с приходом отрядов из Конийского султаната [30] стало еще мощнее? Мы сможем разбить франков, раздавить их и уничтожить! И мы не будем медлить! Ибо служба эмиров не бывает столь долговременной, как нам хотелось бы. Эмиры со своими воинами только отбывают у нас срок воинской повинности, а потом они возвращаются к своей земле, к своим семьям, заботятся об урожае и пропитании. Я не имею права бесконечно держать подле себя такое количество воинов Аллаха.

30

Конийский (Иконийский), Румский, или Сельджукский султанат – феодальное государство в Малой Азии. Возникнув в 1077 году на отторгнутых у Византийской империи владениях, султанат сыграл важную роль в истории региона.

– Позвольте мне сказать, – выступил вперед невысокий плотный человек с пышными усами, подкрученными до самых ушей.

Это был Баха аль-Дин, друг и поверенный султана. И темные глаза Саладина потеплели при взгляде на него. Верный Баха всегда чувствовал настроение своего повелителя, он был мудр и часто давал дельные советы.

– Я должен отметить, – поглаживая свои невероятные усы, начал тот, – что пока строй кафиров обстреливали в основном отряды наемников-бедуинов, вооруженные более легкими луками и облаченные в более легкую броню. Это давало им возможность совершать быстрые наскоки и тут же уноситься прочь. Но эти наскоки особо не вредили закованным в сталь франкам, и я сам видел, как они маршируют вдоль взморья, утыканные стрелами, будто ежи. И, как мы поняли, Мелек Рик разгадал наш план и не позволяет своим тяжелым рыцарям броситься за ними вдогонку и тем самым разорвать строй, куда бы могли вклиниться наши тяжелые конники, дабы разделить армию франков и разбить их по отдельности. Однако если на кафиров нападут не легкие бедуинские стрелки, а конница опытных тюрков и курдов, то разбить колонну не составит особого труда. К тому же большинство командующих эмиров знают, что платой за их службу станут налоги с земель, которые они завоюют. Их ожидает богатство, и ради него они будут сражаться бесстрашно, как тигры и львы!