Асти Спуманте. Первое дело графини Апраксиной

— Позвольте вашу сумку.

— Благодарю вас, — Апраксина протянула сумку Каменеву, и они пошли по кладбищенской аллее вдоль высокой кирпичной стены.

По дороге Апраксина опять говорила не умолкая: она показала своему спутнику все знаменитые надгробья, попадавшиеся им на пути.

— Здесь вы встретите много наивности и чисто баварского простодушия. Вот взгляните-ка туда! Нет-нет, левее! Видите, из-под острой каменной крыши выглядывает мраморная голова старца, чем-то похожего на Вольтера, но Вольтера доброго и не утратившего веры. Как вы думаете, кто бы это мог быть?

— Какой-нибудь немецкий философ?

— Ничего подобного! Перед вами памятник соборному сторожу, поставленный благодарными прихожанами! Трогательно, не правда ли?

— Чрезвычайно.

— А сейчас я вам покажу мое любимое надгробье.

— Любимое надгробье?

— Да. Это мраморный барельеф в югендштиле, очень хорошей работы. Но нам придется свернуть на центральную аллею.

Они повернули, немного прошли вперед и остановились перед мраморной вестницей смерти. Каменев сначала равнодушно взглянул на скульптуру, потом что-то в его лице изменилось. Апраксина и сама не отрываясь глядела на знакомую вестницу. В смягчающем предвечернем свете лицо мраморной девы опять поменяло выражение: теперь это было личико юной девушки, почти девочки, печальное, со слегка надутыми губами маленького изящного рта. Склоненная головка казалась опущенной тем упрямым движением, которое бывает у несправедливо обиженных детей.

— Каждый раз у нее новое выражение! — сказала Апраксина. — И каждый раз, приходя сюда, я боюсь только одного: вдруг семья надумает почистить надгробие, и тогда прощай, моя таинственная незнакомка! Она превратится просто в красивого и холодного ангела, каких так много на всех кладбищах мира. Нравится вам эта скульптура?

— Да, она великолепна. Это вообще очень красивое кладбище, но я хотел бы уйти отсюда.

— Ах, простите меня, глупую старуху! Как это я не сообразила? Простите меня: я должна была подумать, прежде чем тащить вас сюда. Но я так люблю показывать наши мюнхенские достопримечательности!

— Я это заметил. Но мне хотелось бы поскорей увидеть Анну. Я бы хотел, чтобы вы задали ей свои вопросы при мне.

— Понимаю вас: вы хотите убедиться в том, что Анна не виновна в смерти вашей жены?

— Я хочу только убедиться, что подозрения полиции на ее счет не обоснованы. А степень нашей с ней вины в гибели Натальи, и вообще наши с ней отношения, — это наше с Анной личное дело.

— О да, тут я с вами совершенно согласна!

— Я и мысли не допускаю, что Анна могла пойти ради меня на преступление, хотя мне хорошо известно, как она ко мне относится. Но я все время пытаюсь сосредоточиться, отрешиться от своих чувств и взглянуть на дело вашими глазами и…

— Продолжайте, что же вы остановились? И думать не думайте, что ваши эмоции могут повлиять на ход следствия! Так что же вам кажется, когда вы пытаетесь смотреть на дело глазами детектива?

— Ах, не спрашивайте меня ни о чем! У меня как-то все мешается в голове. Но нет! Я, конечно же, совершенно уверен в полной невиновности Анны!

— Как-то слишком пылко вы меня в этом убеждаете. А вам не кажется, что вы, может быть, неосознанно, невольно, все-таки пытаетесь на меня повлиять, повторяя эти заклинания — «не верю, не виновна, не может быть»?

Каменев помолчал, а потом сказал совсем тихо, обращаясь больше к себе, чем к Апраксиной.

— Не знаю. Право, не знаю. Я все меньше и меньше понимаю, что же все-таки с нами произошло? Это похоже на болезненный бред, на какой-то страшный сон. Мне все время кажется, что я вот-вот проснусь и все разъяснится.

— Все разъяснится? — подхватила Апраксина его последние слова. — Да, я думаю, что очень скоро все разъяснится. Мы уже почти пришли.

Глава 9

Они вышли из ворот кладбища, свернули налево, прошли вдоль заросшей диким виноградом кирпичной стены и подошли к дому номер 33. Возле витрины художественного магазина, заложив руки за спину, стоял полицейский и внимательно изучал выставленные в витрине ландшафтики. На другой стороне улицы стоял бело-зеленый полицейский автомобиль.

— Этот полицейский и вон та машина — они имеют отношение к Анне? — тревожно спросил Каменев.

— Увы, самое непосредственное, мой бедный друг! Но прошу вас, крепитесь: нам с вами предстоит тяжелый вечер, и вам понадобятся все ваши душевные силы.

— Так вот почему вы всю дорогу так неуклюже развлекали меня!

— Почему это «неуклюже»? — слегка обиделась графиня.

— Ну как же: то рассказываете про недавно умершую жену какого-то старца Тимофея…

— Наталья не была его женой, — быстро вставила Апраксина. — Они жили как брат с сестрой, у нее даже была отдельная хибарка, сейчас отец Тимофей держит в ней садовый инвентарь.

— Да мне-то что за дело? То вы меня в церковь какую-то несуразную ведете, то на кладбище!

— Я думала, вам захочется помолиться…

— Перед этими детскими бумажными иконками, под куполом из елочной фольги?

— А мне почему-то показалось, что вам пришлась по нраву эта безыскусная простота. Так, выходит, мне не удалось отвлечь вас от тяжелых мыслей?

— От мыслей — да! Но от тяжести и горя — ничуть! — резко и даже мстительно ответил Каменев.

— Ну, что поделаешь, — вздохнула Апраксина. — Звоните!

Каменев протянул руку и позвонил. Рука его слегка дрожала.

— Анна! Это я, Константин, — сказал он, услышав в домофоне голос Юриковой.

Замок щелкнул, дверь отворилась, они вошли в парадную и стали подниматься по лестнице.

— Отдайте-ка мне мою сумку, — сказала Апраксина на третьем этаже. — Вы едва переставляете ноги. И держитесь, пожалуйста, Константин!

Каменев удивленно поглядел на нее — графиня впервые обратилась к нему по имени — и отдал ей сумку. Апраксина заметила на его лбу росинки пота.

— Постойте! — Она порылась в боковом кармашке сумки и вытащила стеклянную трубочку с лекарством. — Вот, положите это под язык.

— Валидол?

— Это гораздо лучше валидола — успокаивает и сердце, и нервы. Давайте постоим, обождем, пока подействует.

Каменев положил под язык небольшую желтую таблетку, прислонился к стене и стал ждать, прикрыв глаза. Через минуту-другую он выпрямился и сказал:

— Спасибо, мне уже лучше.

— Ну вот и славно! Поднимаемся? — и графиня резво заспешила наверх.

На площадке пятого этажа их поджидала Анна Юрикова.

— А почему это вы вдвоем?

— Встретились, — неопределенно ответила Апраксина. — Как поживаете?

— Нормально. А вы, «тетушка»?

— По-разному.

— Принесли мне обещанное лекарство?

— Я всегда держу слово. Можно нам пройти?

— Конечно. Уж не этот ли «юноша бледный» — ваше лекарство? — Анна с нежной и горькой улыбкой поглядела на Каменева. — Проходи, Костенька! А что это ты на меня так странно смотришь?