Астральный гамбит
Шрифт:
«Артефакторика, — не преминул поправить меня дух. — От слова «артефакт». Чертог номер десять. Это прямо перед комплексом полигона», — выдал-таки он необходимую информацию.
— Нам в десятый чертог! — проговорил я вслух, окинув взглядом отделение. — Ну что, господа жандармы, идем учиться?
— А почему «жандармы»? — непонимающе вскинула голову Иванова. — Ах, да, — догадалась она, впрочем, почти тут же. — Третье отделение же!..
— Третье по счету, первое по сути! — заявил я, зачем-то решив поддать пафоса.
— Точно! — неожиданно подхватила Маша Муравьева. — Третье — лучшее! Как в хорошей сказке! Вперед, жандармы!
—
«А кто-то еще что-то говорил о бесполезности идеологической накачки?» — хмыкнул Фу.
В этот момент мы уже вовсю шагали в направлении учебного корпуса.
[1] С ударением на первый слог
Глава 3
в которой я сижу на своем первом уроке
Аудитория, в которой должно было состояться мое первое в Федоровке учебное занятие, мало чем отличалась от привычного мне по прежнему миру школьного класса. В просторной светлой комнате с высоким потолком стояли три ряда двухместных парт — по шесть в каждом, всего восемнадцать — как раз на тридцать шесть человек. Имелся и отдельный стол для преподавателя — пока пустующий. Разве что классной доски нигде не наблюдалось.
Оставив фуражки на полке перед входом в кабинет, мы, не сговариваясь, расселись по отделениям. «Воронцовцы», ввалившиеся в кабинет раньше всех, полностью оккупировали ряд у окна, причем сама Милана заняла первую парту. В соседки себе молодая графиня по каким-то одной ей ведомым причинам выбрала некую Алину Зиновьеву, девицу незнатную и, в общем-то, невзрачную — да и мага, кажется, не особо сильного. Кутайсов же с Гончаровым удостоились лишь чести сесть сразу позади Воронцовой.
Средний ряд, соответственно, весь достался второму отделению. Ясухару также предпочел первую парту, компанию за ней ему составила Инна Змаевич — одна из тех двух девиц, к которым мы попали в гости в ночь нашего с Тоётоми знакомства. Сам я ее, честно говоря, не признал (я вообще не очень хорошо помнил ту нашу разгульную вечеринку) — Фу мне подсказал.
На долю моих «жандармов», таким образом, выпал правый, дальний от окна ряд парт. Решив не обезьянничать, повторяя за Воронцовой и Ясухару, я сразу же прошел в самый конец класса и плюхнулся за последний стол. Почему-то мне представлялась, что место рядом со мной захочет занять Иванка, но новенькая как раз облюбовала первую парту. Глупо получилось: будто бы я сам взял и уступил ей лидерство. С другой стороны, кто сказал, что командир непременно должен сидеть впереди? Просто потому, что так поступила Милана? Тоже мне причина! Отсюда, сзади, кстати, и обзор лучше — всех как на ладони видно! Зачем он, обзор этот, может мне понадобиться, я, правда, пока не придумал, но так-то чем не аргумент?
— Разрешите, молодой князь? — у соседнего с моим места выжидающе остановилась Тереза фон Ливен.
— Да, да, конечно, — поспешил кивнуть я. — Прошу, сударыня.
— Благодарю, — молодая баронесса села по левую руку от меня.
Тереза была единственной девицей на нашем курсе, выбравшей при получении формы брюки вместо юбки. А помнится, когда она в первый раз ко мне обратилась с разговором — дело было еще на вступительных испытаниях, по окончании поединков — я и вовсе сперва принял ее за парня. Что ж, такая вот мне досталась соседка по парте… Ну да, может, оно и к лучшему — ничто не будет отвлекать от учебы…
Между тем, к Иванке подсела княжна Тинатин Багратиони, Маша Муравьева устроилась за второй партой с молодым графом Гурьевым (на экзамене по магии я видел бой этого пацана — тот самый, что продлился дольше всех
прочих и едва не завершился присуждением поражения обоим противникам). Место прямо передо мной занял мордастый паренек по фамилии, будто в насмешку ему данной — Худощекин. К слову, насколько я знал, это был единственный в третьем отделении кадет неблагородного звания — его отец, сам из мастеровых, выслужил личное дворянство, сыну же это еще лишь предстояло сделать. Впрочем, магом Худощекин-младший был перспективным, во вступительном рейтинге уверенно вошел во вторую дюжину, опередив многих куда более родовитых конкурентов, так что свое место в корпусе он явно занимал по праву.Что до прочих пяти кадетов «жандармского» отделения, то должен признать, знал я их пока только в лицо, выяснить же имена с фамилиями как-то не озаботился.
«Непростительное упущение, сударь!» — не преминул с укором заметить мне на эту мысль Фу.
«Согласен», — не стал спорить я.
«Значит, будем спешно исправлять! Как вам повезло, что у вас имеется верный и информированный дух! — бойко затараторил фамильяр. — Итак, рядом с господином Худощекиным — который, кстати, в некотором смысле мой тезка, Василием его звать — так вот, рядом с ним — Павел Самойлов, потомственный дворянин, родом из Тверской губернии. На третьей с конца парте — Востряков Александр и Вастрякова Александра. Да, именно так. Многие принимают их за брата и сестру, но они даже не совсем однофамильцы — у юноши родовое имя пишется через “онъ”, а у девицы — через “азъ”. Оба коренные москвичи. Ну и перед ними — молодой курляндский барон Вильгельм фон Функ и Аглая Бажанова, потомственная дворянка из Казани».
«Благодарю за ценную информацию, — хмыкнул я. — Еще бы запомнить, кто тут у нас через “азъ”, а кто вовсе через “херъ”»…
«Через “херъ” — Худощекин. И буква сия поименована вовсе не в честь того, о чем вы изволили подумать, сударь».
«А в честь чего?» — искренне удивился я.
«Версий бытует несколько, сударь. Наиболее правдоподобной мне видится происхождение сего наименования от эллинкого “хэри”[1] — “рука”».
«Ну, в глаголице буква эта внешне похожа как раз не на руку»[2], — с усмешкой заметил я.
«Ну, мало ли что на что похоже, а что нет… Вы вон, тоже не похожи на чухонца, сударь!»
«Так я и не чухонец!»
«А по документам — чухонец!»
«Ну…» — я, разумеется, собирался что-то на это ответить, но наша с Фу беседа внезапно была прервана резкой командой:
— Встать! Смирно! Офицер в классе!
Класс подорвался из-за парт. Уже вскочив на ноги вместе со всеми, я сообразил, что голос, отдавший команду, принадлежал Воронцовой, и успел заподозрить, что это Милана решила так над нами пошутить — с нее станется! — но в этот момент в аудиторию и в самом деле вошел преподаватель. Был это мужчина лет сорока, невысокий, лысоватый, одетый в зеленый мундир с серебряными эполетами.
— Вольно. Прошу садиться, — небрежно махнул нам рукой офицер и направился к учительскому столу.
Мы с готовностью расселись по местам, а вот сам он предпочел остаться стоять, слегка нагнувшись вперед и уперевшись кулаками в столешницу.
— Разрешите представиться: майор Артемьев, на занятиях можете обращаться ко мне по имени и отчеству — Алексей Михайлович, — с расстановкой проговорил он, дождавшись тишины. — Как вы, наверное, уже догадались, я буду вести у вас артефакторику. Полагаю, с утра вы услышали достаточно поздравлений с началом нового учебного года, так что давайте не будем впустую повторяться, а сразу перейдем к делу. Сперва — ваши учебники…