Астромех Эрдваныч. Часть 2

Пират неторопливо повернулся к ним, и со смехом сказал:

— Ты опоздал, раб, — и одним движением кисти, сломал женщине шею, после чего отбросил в сторону ее безжизненное тело.

— Тварь! Я убью тебя! — в не себя от ярости, закричал падаван, активируя меч, и бросаясь на убийцу.

Но добраться до ненавистного врага не получилось. Неожиданно ставший густым и тягучим как кисель воздух, не давал ему подойти поближе. Мальчишка напрягал все силы шел вперед, яростно, в отчаяние, рубя мечом невидимую преграду, но все было тщетно.

И тут он почувствовал, что кто-то коснулся его плеча.

— Не надо, она мертва, — безжизненным голосом произнесла Эми, нет, не Эми, мама. — Он тоже мертв, они все мертвы, — сказала, уже твилечка Бери.

Обернувшись, он увидел, что на месте трупа матери Эми, сломанной куклой лежит Мази. Но и Крейн уже не скалился, он тоже лежал, связанный, в ужасе хрипя и смотря куда-то в пустоту единственным уцелевшим глазом. А под ним растекалась лужа крови, пропитывая песок. И когда пират дернулся в последний раз, Бери, истаивая в мареве пустынного воздуха, прошептала:

— Мертвым нельзя ни помочь, ни отомстить. Помочь можно только живым.

Татуинский пейзаж смазался и, пойдя кляксами черноты, померк. Мальчишка остался стоять один во мраке. Он попытался идти, но ничего не менялось, пробовал бежать, но и это было бесполезно. Даже проснуться у него не получилось.

Казалось, тьма длится вечно. Но вот вдали он заметил отблески огня, и бросился к ним. Неожиданно огонь охватил его. Было больно, очень больно, но странно, боль не туманила разум, и огонь вдруг превратился в дорогу, путь из огня. И он пошел по нему. И опять странное чувство охватило его, казалось, что он не один идет по этому пути из огня, он вел за собой других, хоть их лиц он не видел, но чувствовал их поддержку, помогающую справиться с болью, и идти. Они делили боль с ним, ослабляя ее, и помогая идти.

«А если свернуть? — подумал мальчишка. — Им станет легче». Шаг в сторону, и он вышел из огня.

Тотчас боль усилилась, казалось, все его тело состояло из одного сплошного ожога, что причинял немыслимые страдания. Но страшнее всего, было то, что он понял: те, кто шел с ним, остались там, в пламени, и сейчас сгорят.

Что есть силы, он рванулся назад в огонь, но тьма не отпускала его. Но он тянулся. Тянулся, пока из пламени не соткалась фигура молодого парня в какой-то синей робе, с непонятными надписями, и в белой рабочей каске, на поясе у него висела рукоятка светового меча.

— Уй, идиот! — сказал тот, досадливо проведя рукой по лицу. — Для таких как ты специально написали: «Не влезай, убьет!»

Подав ему руку, он помог мальчишке вернуться в пламя. И жар обрушился новой порцией боли. Лишь краем сознания, Скайуокер успел отметить странность – когда он взял того за руку, соприкоснулись не две руки из плоти – металл коснулся металла. А парень, насмешливо глядя на страдающего от невыносимого жара падавана, сказал:

— Ну, а если уж влез, то слушай маму, она фигни не скажет. Словом, твой путь, тебе и идти по нему, и других вести, Избранный.

Причем слово «избранный», судя по интонации, было сказано вместо повторного «идиот».

— А кто ты? — спросил падаван, удивляясь тому, что этот парень, которого он видел впервые в жизни, точнее во сне, ему кажется смутно знакомым.

— Потом узнаешь, — со вздохом ответил тот, вновь растворяясь в пламени.

А Энакин, наконец, пересилив боль, и стиснув зубы, пошел вперед. Не глядя на женскую фигуру, что возникла среди языков огня, и сказала, как когда-то давно:

— Не бойся, сынок. Будь смелым. Иди вперед и не оглядывайся.

— Я знаю, мама, — шепотом произнес он.

— И помни, мстить и помогать нужно живым…

Скайуокер проснулся весь мокрый от пота. Тихо встав с кровати, он прошел в душ, перекусил корабельными рационами, которые предусмотрительная Сири, оставила в холодильнике, оделся, и, оставив записку мирно спящему Оби-Вану, вошел в лифт.

Сон не давал ему покоя – он знал, что обязан найти остальных и помочь им. А потому, решил действовать сам. И только одного он, да и никто другой во всей галактике, не знал – того, что этот сон очередная веха на пути, что изменит будущее этой самой галактики.

А в это же время, я, ничего не зная о самодеятельности одного юного падавана, материл себя и нашу бравую разведгруппу. Да что там, я до сих пор не мог понять, как нам удалось выбраться без двухсотых [49] . Но вот ранения Дэниила и Дайне сильно попортили нам жизнь.

— Эллбэргер, когда я, твою так, говорю «броском в укрытие», ты именно бежишь в укрытие, а не начинаешь на полдороге перестрелку! Да, я знаю, что цель была удобная, но ты, в тот момент, находилась в секторе обстрела трех, ты только вдумайся, целых трех противников! И не делай жалостливое лицо! — орал я на лежащую на заднем сидении трофейного спидера женщину. — Твое счастье, что у нас медикаменты имелись – сейчас бы ногу ампутировать пришлось! Ты, вообще, чем думала? Мало, что саму чуть не убили, так еще и этот синекожий щенок… — я безнадежно махнул манипулятором.

49

200-й – труп, в земном военном сленге. По фанфу, в ДДГ, Обозначается, как холодный.

А что тут говорить. Наш горе-снайпер, как и положено настоящему герою, совершил глупость – вместо того, чтобы спокойно и методично выбивать противников, бросился спасать раненую. Вот и получил добрых два процента ожога третьей степени на спине. И то, лишь благодаря бронежилету.

— Ладно, главное выбрались, — чуть успокоившись, сказал я. — Сам тоже хорош, не додумался проверить Тришу на предмет жучков…

— Да… уничтожить три десятка одних из самых крутых наемников на Нар-Шаддаа, и еще быть недовольным… без потерь уничтожить! — задумчиво произнесла «рогатая полуэльфийка».

— Чудом без потерь, — поправил ее я. — А еще благодаря этому пуду, которое поговорить любит.

Нет, я в принципе понимал, отчего так получилось – он действовал так, как привык, как типичный «браток» на разборке. Продемонстрировал, что круче и сильнее, что пацаны у тебя четче, что их банально больше – и победил даже без драки. Знаем, проходили еще в дворовом детстве, когда, дай бог, одна из трех стрелок дракой заканчивалась. А они именно так вопросы тысячи лет решают, вот и выработался механизм самосохранения – отморозки просто не выживают. Я же действовал по законам современной, во всяком случае, для меня, войны, где стояния [50] , психические атаки и устрашение противника навсегда ушли в прошлое, оставив лишь один принцип: «Увидел – стреляй». Ведь в оставленном мной мире, решение о начале сражения принимал не командир на белом коне впереди грозного строя воинов, каждый из которых сам, своими глазами мог оценить силы врага, а генерал в штабе, иногда на другой стороне планеты, но чаще рядовой-срочник, который нос к носу столкнулся с таким же пацаном, но с той стороны. А ветеран, пройдя десяток боев, мог за всю войну увидеть лишь пару-тройку живых врагов, и то мельком, издали.

50

Был такой способ ведения войны, когда две армии выстраивались друг напротив друга, и, не переходя в наступление, ждали, у кого первыми нервы сдадут.

Как бы то ни было, именно привычка понтануться, начисто лишила противника эффекта внезапности. И тогда я, оба ДУМа и Брик, выстрелили из подствольников почти одновременно, а Дэниил всадил сорокаграммовую дозвуковую пулю из своей спецмагнитки точно между глаз Слаю, как только тот закончил свою речь. Все же наш дурос – снайпер отменный, с шестидесяти метров, навскидку, да с одного выстрела – это уметь надо! Да и мы, в первые 30 самых ценных секунд боя, показали, что выучка и электронное управление конечностями, это сила, выпустив по врагу 25 термальных гранат и полностью расстреляв энергоячейки DL-ов.