Астромех Эрдваныч. Трилогия

– Да уж, а джавы еще те еретики, - хмыкнул я, оказавшись внутри венткамеры.
– Омниссию не почитают, до такого состояния технику довели! А с виду, вроде прилично выглядят [120] .

Да, я нервничал. От того мне и лезла в процессор разная дрянь. "Эх, Эрдваныч, а сам-то ты кто? Тебя за одну Джей на переплавку пустить надо" [121] , - подумал я, переключаясь в режим медитации, где я мог хоть как-то влиять на свою эмоциональную составляющую. И самое мерзкое, что мучился я не из-за страха за свою, пусть будет, жизнь. То есть, и из-за него, конечно тоже, но, в основном, я переживал за девочек. А еще, переживал по поводу убийства, в принципе невинных существ - джав. А убивать их необходимо, иначе я Падме и Эритае не спасу. И что самое хреновое, убивать придется не в порыве ярости, как Энакин тускенов, а по холодному расчету. А расчет прост: жизнь Падме и Эритае, или жизнь джав. Ответ, лично для меня, оказался однозначен. Тем более, джавы виновны - они совершили вещь, что страшнее преступления - ошибку [122] . И это справедливо не только для политики.

120

– Имеется в виду культ духа машины из вселенной Вахи 40к, и некоторое сходство джав с техножрецами.

121

– Опять же в Вархаммер, создание искусственного интеллекта считается ересью. Впрочем, для самих Адептус Механикус это не аксиома, ибо не пойман - не еретик, кодекс, что дышло куда поверил, туда и вышло, и, наконец, что можно Генерал-Фабрикатору, того нельзя сервитору.

122

– Шарль Морис де Талейран-Перигор - глава французской дипломатии времен Наполеона Бонапарта, смог фактически сохранить Францию, как единое государство с колониями (!), после эпикфейла известного корсиканца. Также от его фамилии пошел термин толерантность. Ну, и конечно ему приписывают выражение: "В политике есть вещь страшнее преступления, это ошибка".

– Ты был прав, месье Талейран!
– сказал я, под вой звенящих, сухих подшипников вентиляторов, и фузионным резаком срезал запор на двери.

Аккуратно оттолкнув ее манипулятором, я выдвинул щуп с камерой, и осмотрел коридор - повезло, однако - там никого не было. И я направился в сторону кормы краулера, к реакторному отсеку. Дверь в него оказалась незаперта, так что мне удалось беспрепятственно попасть внутрь. Где я и нарвался на первого из встреченных тут джав. Он стоял спиной к двери, и на ее скрип внимания не обратил. А в следующий миг, я всадил плазменное жало фузионного резака ему под основание черепа.

Активировав репульсоры, и спустившись на три уровня вниз, я был вынужден зависнуть за пучком каких-то трубопроводов. Дальнейший путь был отрезан тремя джавами, что, с громким писком, что-то обсуждали около лестницы. Конечно, можно было попробовать проскользнуть в отсек рудодробилок, но меня терзали смутные сомнения, что там крысенышей еще больше. "Ладно, кто не пьет, тот не рискует!" - решил я, выныривая из-за труб, и разгоняясь по направлению к джавам.

Первого, я достал резаком поперек спины, еще в полете, и, приложившись корпусом сначала об его тушку, а затем о перила площадки, развернулся, и ударил резаком под капюшон его товарища. Причем сделал это вовремя - тот уже замахивался на меня какой-то здоровенной помесью разводного ключа и домкрата, которую я, не смотря на загруженные базы, опознать так и не смог. А третий, тем временем, с писком бросился к двери. Он практически успел. Но, когда уже схватился за ее штурвал двери, заряд плазмы из моего Gaanynir-2М попал ему в спину.

Снизу, кто-то с явственно слышимыми, несмотря на непонятность языка, вопросительными интонациями, пропищал по-джавски. А вслед за этим, раздались гулкие, торопливые шаги на лестнице. Вот над кромкой пола показалась макушка ржаво-коричневого капюшона, а следом за ней, пара светящихся желтым глаз. Между которыми и угодил заряд плазмы.

Голова, точнее то, что от нее осталось, вновь исчезла, а мои акустические сенсоры уловили стук съезжающего по крутым железным ступенькам тела. И все стихло, лишь мерно продолжал гудеть реактор, скрежетали какие-то механизмы за переборкой, да иногда поскрипывал корпус краулера. А на меня накатило чувство омерзения собой. Вот жили себе пять разумных, что-то хотели, о чем-то мечтали, любили, ненавидели, может плохими были, может хорошими, а тут приперся я, и их поубивал. Вот, того офицера Торговой Федерации, или давешних наемников мне жалко не было - они взяли в руки оружие, и были готовы его применить против меня и тех, кто мне небезразличен, а тут...

– А ну сопли подобрал, боец!
– обругал я себя.
– Это мерзкие ксеносы, что без тени жалости отправляют на переплавку дроидов, многие из которых сами ничуть не менее разумны, чем они. Эти существа, если узнают, что Пет и Аурек люди, их просто убьют, или в рабство продадут! Да и тебя не пощадят, если поймают. Так что, вперед! За Амидалу, и во славу Набу, гвардии, капитан Эрдваныч!

Так подбадривая себя, я спустился на нижний уровень реакторного отсека краулера, а из него в насосную, что располагалась еще ниже. Там мне вновь стало жаль джав. Уровень радиации в этом помещении в тринадцать и семь десятых раза превышал допустимый. Но это лишь укрепило мою решимость - более безобразной эксплуатации оборудования, я в жизни не видел. Это, больше всего, напоминало дурацкое изображение промышленных предприятий в американском кино. Все сальники текли, все фланцы сочились разнообразными жидкостями или парили. Даже трубы, которые при производстве металла прямо на борту, можно было легко заменить, красовались множеством свищей. Видимо в работе коротышки руководствовались только двоичным принципом - работает/не работает. И вот как они могли эксплуатировать свои краулеры на протяжении столетий, для меня оставалось загадкой.

Из насосной, я проник в двигательный отсек. И чуть не попался, так как на другом его конце, находился часовой. Конечно, часовой - это сильно громко сказано - просто джава с каким-то непонятным карабином, что сторожил вход в грузовой отсек краулера. Но и он мог бы доставить мне массу неприятностей, действуй он, как и положено часовому, или, хотя бы, как, нормальному разумному. Этот же, увидев дроида, который, срезав замки на двери, проник в охраняемое помещение, не стал, не то что поднимать тревоги, или, на худой конец стрелять, а решил подойти поближе, и выяснить, что и зачем я делаю. Что ж, нарушающие устав караульной службы жизни не заслуживают, что и доказал ему мой бластер.

Как я и подозревал, дверь грузового отсека оказалась заперта. Конечно, у сторожа мог быть ключ, но, к сожалению, мои манипуляторы категорически не предназначались для обыска трупов. Так что пришлось вновь браться за фузионный резак, в баллоне которого, оставалось всего около трети газа. Но перед тем, я все же потратил две драгоценные минуты на перезарядку бластера - ведь шесть зарядов, даже при электронном наведении, это мало, а еще уменьшать боекомплект - верх идиотизма.

Три минуты и восемь секунд огневых и плазморезальных работ, и дверь поддалась. Я аккуратно толкнул ее, но тут она неожиданно распахнулась, и мне, прямо в единственный электронный глаз, уперлось дуло бластера.

– Дикуте, вашу нар шебс! Я ж вас чуть к ситхам не убил!
– крикнул я, в последний момент, не дав команды на выстрел из своей мортирки, и останавливая манипулятор с фузионным резаком, в паре сантиметров от шлема Падме.
– Вы что совсем...

Но договорить мне не дали. Обе джавские пленницы, с криком "Эрдваныч", кинулись ко мне, чуть не повалив на пол.

– Ну все, все! Хватит. Надо сваливать отсюда!
– я безуспешно пытался их вразумить.

– А я говорила, что ты придешь за нами, - заявила Эритае, и обличающе тыча в Падме пальцем, добавила, явно пародируя ту.
– Что может маленький дроид. Надеюсь, он сможет сообщить нашим.

– А почему у вас комлинки не работают?
– спросил я.

– У нас почти ничего не работает, - грустно пожаловалась Падме.

– Перезапустить не пробовали?
– больше констатировал, чем спросил я.

И не дожидаясь ответа, взлетел, и дважды нажал на кнопки включения питания скафандров, сначала королеве, а потом и служанке. Благо я их разместил на верхнем торце ранца, так чтобы и мне, с моими короткими манипуляторами, можно было ими воспользоваться.

– Заработало!
– радостно воскликнула Эритае, несколько раз подпрыгнув на месте, вызвав довольно мощный грохот металла об металл.

– Тихо ты, Эри!
– одернула ее Падме.
– R2, и как мы будем выбираться?

– Элементарно, - сказал я, направляясь, мимо штабелей каких-то ящиков, в сторону ворот грузового отсека.
– Пет, Аурек, слушай мою команду! Аурек, закрой дверь, и спрячься за вон теми ящиками, перед ней, чуть справа. И второй Q-2 возьми. Если кто-то сунется, вали с двух рук. Пет, проверь ящики и дроидов, может, что-то полезное найдем.

Перелетая через очередного отключенного дроида - доисторического грузчика, я обратил внимание на желтоватый диск, что крепился у того на груди.

– И еще, соберите универсальные программаторы!
– я подсветил голопроектором заинтересовавший меня предмет.

И опять, я был поражен джавским подходом к технике. Эти дикуте, вот же додумались, использовали универсальный программатор, как рабский ошейник для дроидов. Даже с чем сравнить не знаю - разве только, с классическим забиванием гвоздей микроскопом.

Тихонько насвистывая "Vode an" [123] , я вскрыл крышку пульта управления шлюзом, и, подключившись к его компьютеру, запустил программы для взлома кодов. Что интересно, моя инженерно-конструкторская база, имела таких аж пять штук. Да и у панаковских спецов я три программы выклянчил. Но вот время на взлом системы, меня однозначно расстроило. Это я такой тупой, или джавы настолько обогнали сепов в вопросах ТЗИ [124] , а может парни в Дельте сплошь трусуперхакеры? Во всяком случае, четыре минуты сорок две секунды, это явно многовато [125] .

123

– "Все братья" – мандалорская, песня известна по игре "Republic commando", где под нее часто приходится замки взламывать.

124

– Техническая защита информации.

125

– В тех же "Republic commando" взлом любого компьютера занимает максимум 2 минуты.