Астронавты в лохмотьях

В том же Тромфе эпидемия птертовой чумы унесла сотни жизней, прежде чем власти поняли, что война между Колкорроном и птертой вступила в новую фазу.

Все население империи почувствовало перемены. Буферные зоны удвоили, но и это не гарантировало безопасности. Самой опасной погодой стал легкий устойчивый ветер, который мог переносить невидимые облака яда далеко в глубь поселения, до того, как концентрация падала ниже смертельного уровня. Но даже порывистый и переменчивый ветер уже не мог спасти от большого скопления птерты, и смерть поселилась почти в каждом доме: украдкой она гладила спящего ребенка, а к утру оказывалось, что заражена вся семья.

Кроме того, едва ли не опаснее птерты было резкое падение сельскохозяйственного производства. В регионах, где продуктов питания не хватало, начался настоящий голод. Традиционная система непрерывной уборки урожая теперь работала против колкорронцев. Ведь у них не было опыта в долговременном хранении зерна и другого продовольствия. Ограниченные запасы в наспех сколоченных хранилищах гнили или уничтожались вредителями. Появились новые болезни, напрямую не связанные с птертой.

Перевозка из Хамтефа в Ро-Атабри огромных количеств энергетических кристаллов продолжалась, но на фоне ужесточающегося кризиса пострадали и военные организации.

Пять армий не просто застряли в Хамтефе, им отказали в возвращении в Колкоррон и в родные провинции и приказали устроиться на постоянное жительство в Стране Долгих Дней. А птерта, будто почуяв их уязвимость, хлынула туда во все возрастающих количествах. Только подразделения, связанные с потрошением бракки и погрузкой энергетических кристаллов на корабли, обеспечивались всем необходимым и находились под защитой принца Леддравора.

Изменился и сам принц Леддравор.

Сначала он принял ответственность за переселение на Верхний Мир из лояльности к отцу и заглушал свой страх перед этой безумной затеей, целиком отдавшись тотальной войне в Хамтефе. Готовясь к постройке небесного флота, Леддравор в глубине души был убежден, что эта авантюра не состоится и проблемы Колкоррона найдут другое, более привычное человеческой истории решение.

Однако прежде всего принц был реалистом, проводившим четкую грань между желаемым и возможным. Предвидев исход войны с птертой, он уступил.

Отныне миграция на Верхний Мир стала его личным будущим, и окружающие, почувствовав эту перемену, поняли, что он устранит любые препятствия на своем пути.

Глава 14

– И надо же, чтобы именно сегодня! – простонал полковник Картканг. – Надеюсь, ты не забыл, что твой полет запланирован на десять часов?

Для представителя военной касты полковник был слишком худощав, лицо имел круглое и такой широкий рот, что между зубами виднелись зазоры.

Его назначили главой Экспериментальной Эскадрильи Небесных Кораблей благодаря административному таланту и умению подмечать любую мелочь. Он никак не хотел отпускать с базы пилота-испытателя перед важнейшим испытательным полетом.

– Я вернусь задолго до десяти, сэр, – убеждал Толлер. – Вы же знаете, в таком деле я не стану рисковать.

– Да, но… Тебе ведь известно, что принц Леддравор будет лично наблюдать за подъемом.

– Тем более я вернусь заблаговременно, сэр. Я же не хочу, чтобы меня обвинили в государственной измене.

Картканг нервно подровнял квадратную стопку бумаг на столе.

– А что, магистр Гло много значил для тебя?

– Ради него я готов был рисковать жизнью, сэр!

– Значит, оказать последние почести ты обязан. Но не забудь насчет принца.

– Благодарю вас, сэр. – Толлер отдал честь и вышел из кабинета; душу его раздирали противоречивые чувства. Ему казалось, что судьба жестоко насмеялась над магистром, чьи похороны должны были состояться в тот самый день, когда первый небесный корабль собирался долететь до Верхнего Мира. Ведь именно Гло был отцом проекта и из-за него сначала прослыл чудаком и впал в немилость, а потом получил унизительную отставку. И теперь, в момент своего триумфа, он, неотступно терзаемый болезнью, скончался.

На территории Большого Дворца не появится статуя с объемистым брюшком, и сомнительно, что народ вообще запомнит имя Гло, который помог ему поселиться на новой планете. Все получалось шиворот-навыворот!

Видение миграционного флота, который спускается на Верхний Мир, постоянно преследовало Толлера. Он работал с такой напряженностью, стремясь пройти отбор и попасть в первое межпланетное путешествие, что перестал замечать фантастичность происходящего. Ему казалось, что время течет невыносимо медленно и он никогда не достигнет цели, что она всегда будет как мираж маячить впереди. И вот, когда внезапно настоящее столкнулось с будущим, Толлер испытал шок.

Время великой экспедиции подошло; многое предстояло узнать, причем не только о технических деталях космического полета.

Толлер вышел из административного корпуса ЭЭНК и поднялся по деревянной лестнице на равнину, которая простиралась к северу от Ро-Атабри до самых подножий Сласкитанских Гор. Получив синерога у начальника конюшни, он отправился в двухмильную поездку до Зеленой Горы.

Крытый пропитанным лаком полотном путь сиял желтоватым рассеянным светом, воздух был душным и спертым от запаха навоза. Большая часть транспорта двигалась из города: специальные повозки везли секции гондол и реактивные цилиндры из бракки. Довольно быстро Толлер добрался до восточной развилки, въехал в туннель, ведущий к Зеленой Горе, и вскоре был уже в пригороде Ро-Атабри, защищенного старыми экранами из сеток. Он проехал через развалины заброшенных жилищ на открытом склоне горы и наконец добрался до маленького частного кладбища, которое примыкало к колоннаде западного крыла Зеленогорской Башни.

Прочие участники церемонии уже собрались. Среди них он заметил брата и стройную, облаченную в серое Джесаллу Маракайн. Толлер увидел Джесаллу впервые после той ночи, когда принц Леддравор надругался над ней, и с беспокойством осознал, что не представляет себе, как с ней держаться.

Толлер спешился, расправил синюю вышитую форменную куртку капитана небесного корабля и, все еще робея и смущаясь, подошел к брату с женой. При виде Толлера Лейн сдержанно улыбнулся, одновременно гордясь братом и не доверяя ему, – так он всегда улыбался в последнее время, когда они встречались на технических летучках.

Толлеру нравилось удивлять старшего брата своей целеустремленностью в борьбе с любыми препятствиями на пути к заветной цели – стать пилотом небесного корабля. Кстати, трудности с чтением тоже были преодолены.

– Сегодня печальный день, – сказал он Лейну. Джесалла, которая не видела, как он подошел, резко обернулась и прижала руку к горлу. Толлер учтиво кивнул ей, но промолчал, решив предоставить инициативу в разговоре. Джесалла молча кивнула в ответ, однако ничем не выказала неприязни, и младший Маракайн слегка приободрился. Он помнил Джесаллу с осунувшимся из-за болезненной беременности лицом, а сейчас ее щеки округлились и порозовели; и выглядела она моложе, чем прежде. Толлер смотрел на нее, не видя больше ничего вокруг. Наконец он почувствовал пристальный взгляд Лейна и сказал:

– И почему Гло не протянул подольше!

Лейн пожал плечами – на удивление небрежно, учитывая, как он был близок к магистру, – и спросил:

– Ну что, подъем состоится?

– Да. В десять.

– Я знаю. Я хотел спросить, ты все-таки летишь?

– Конечно. – Толлер взглянул на загороженное сеткой небо и на перламутровый серп Верхнего Мира. – Я просто рвусь покорить невидимые горы магистра Гло.

Джесаллу, похоже, заинтриговал этот разговор.

– Какие горы? – спросила она.