Асы шпионажа

Мне было ясно, что эта игра затрагивала интересы высокой политики и вызывала пристальное внимание Лондона. Нельзя было допустить ни одной ошибки, дабы не вызвать у англичан подозрения. Поэтому я попросил подготовить для меня мельчайшие подробности биографии этого Шеммеля. К несчастью, он имел привычку носить монокль. Так что и мне пришлось привыкать к моноклю. Меня проинформировали во всех подробностях об «оппозиции», и я выучил наизусть имена всех ее участников и взаимосвязи между ними. Затем я выехал в Дюссельдорф и поселился на служебной квартире, чтобы быть ближе к голландской границе. Агент Ф-479 был проинформирован о приезде капитана Шеммеля из Берлина и получил указание подготовить его встречу с офицерами британской секретной службы.

20 октября 1939 года от него пришло сообщение: «Встреча назначена на 21:10 в Цутфене в Голландии». Меня должен был сопровождать один из моих сотрудников, введенный в курс дела. Мы еще раз проверили свои паспорта, документы на автомашину и удостоверились, что о нашем появлении на пограничном переходе немецкая пограничная полиция и таможня оповещены.

Рано утром на следующий день мы выехали на автомашине в сторону голландской границы. Осенний день был пасмурным, а небо затянуто облаками. Переход границы прошел без осложнений. Голландские таможенники были очень внимательными, но и там все обошлось благополучно. На месте встречи нас ожидал вместительный «бьюик». Мы подъехали к нему вплотную, вышли из автомашины и представились в обычном порядке. Затем я расположился рядом с английским капитаном Бестом, который сидел за рулем «бьюика» и тоже носил монокль. Мой сопровождающий поехал за нами на нашей автомашине. Капитан Бест безукоризненно говорил по-немецки и, казалось, хорошо знал Германию. Очень быстро у нас установилось хорошее взаимопонимание, в особенности когда мы заговорили о музыке. Он рассуждал столь увлекательно, что я даже на какое-то время забыл о цели своей поездки. Когда же мы приехали в Арнхейм и к нам присоединились майор Стивене и лейтенант Коппер, мы перешли к делу.

– В высших офицерских кругах Германии создалась сильная оппозиция гитлеровскому режиму, – такими словами начал я беседу. – Я послан в качестве ее представителя. Имя руководителя оппозиции, речь идет о генерале, я в настоящий момент назвать не могу. Цель оппозиции – устранение Гитлера силой и образование нового немецкого правительства. И нам хотелось бы выяснить, какую позицию займет британское правительство по отношению к контролируемому вермахтом немецкому имперскому руководству и какие предварительные условия оно готово предъявить в случае возможного заключения договора о мире.

Британские офицеры заверили меня, что лондонское правительство чрезвычайно заинтересовано в любых устремлениях по устранению Гитлера и придает большое значение тому, чтобы воспрепятствовать дальнейшему расширению войны и как можно скорее заключить мирный договор. Британская секретная служба готова оказать любую поддержку офицерской оппозиции, но не уполномочена заключать уже сейчас какие-либо политические договоренности. Они, впрочем, надеются, что на следующей встрече смогут более конкретно сказать о заверениях британского правительства. С министерством иностранных дел уже установлена необходимая связь, которое со своей стороны проинформирует кабинет министров.

Таким образом, доверительная основа была установлена. Мы договорились о новой встрече, которая должна была состояться 30 октября в помещении британской секретной службы в Гааге. Большое значение придавалось тому, чтобы на этой встрече появился руководитель оппозиции или же один из генералов. После этого мы распрощались.

Той же ночью я выехал в Берлин, чтобы доложить начальству о встрече. На основании моего сообщения было принято решение игру продолжить. В следующие дни я провел часть своего свободного времени в доме друга отца – профессора де Крини, директора психиатрического отделения берлинской университетской клиники. Меня уже давно принимали в этом доме как родного сына. «А почему бы мне не рассказать ему о нашей голландской затее, – подумалось мне, – и не испросить его совета?» Де Крини был австрийцем по происхождению и ведущим врачом вермахта. У меня даже мелькнула мысль, что де Крини мог бы вместе со мной поехать в Гаагу и сыграть роль «правой руки лидера оппозиции». У него был импозантный вид, хорошая политическая подготовка и прекрасное образование. А его австрийский акцент наверняка вызовет определенное доверие. Выслушав меня, он тут же дал свое согласие.

29 октября мы опять отправились в сторону голландской границы. Но перед этим договорились об условных знаках в ходе переговоров. Если я сниму монокль левой рукой, он должен будет немедленно прекратить разговор, чтобы предоставить слово мне. Если же я проделаю это правой рукой, значит, он активно поддержит меня в ходе переговоров. В случае же, если я стану жаловаться на головные боли, переговоры следует тут же прервать.

Ровно в двенадцать часов дня мы прибыли в Арнхейм на обусловленный перекресток. Но наши партнеров почему-то не было видно. Мы подождали полчаса, затем еще пятнадцать минут. Я предложил медленно проехать по улице. Но и это не дало никаких результатов. Де Крини стал немного нервничать, как вдруг к нашей машине направились двое голландских полицейских. Один из них спросил, что мы здесь делаем. Я ответил, что мы ждем знакомых. Полицейские посмотрели на нас с недоверием и предложили пройти в полицейское отделение.

Дело выглядело так, как если бы нас заманили в ловушку. Стало быть, надо было не терять самоконтроля. Несмотря на наши протесты, нам учинили личный обыск, затем принялись осматривать багаж. Тщательно проверяли каждый предмет. Я быстро глянул на разложенные вещи и вдруг с ужасом увидел в дорожном приборе своего напарника трубочку с аспирином, на которой виднелась надпись главного санитарного управления СС. Я моментально положил рядом с дорожным прибором несколько своих вещей. Глянув на полицейского, схватил предательские таблетки, уронив при этом одежную щетку, а когда нагнулся за ней, сумел спрятать медикамент.

Потом начался допрос: откуда, куда, каких друзей хотели встретить? И о чем вы собирались с ними говорить? Далее – в том же духе. Я нахально заявил, что без юрисконсульта ничего говорить не стану. Это возымело свое действие. Через некоторое время дверь вдруг распахнулась и на пороге появился лейтенант Коппер. Он представился, и поведение голландцев моментально изменилось. А на улице нас ожидали майор Стивене и капитан Бест. Они поспешно извинились, объяснив, что якобы перепутали место встречи. Однако было ясно, что наши британские «друзья» решили подстраховаться.

Пополудни мы добрались до Гааги. В кабинете майора Стивенса, немного перекусив, сразу же перешли к переговорам. Мы договорились по следующим пунктам: устранение Гитлера и его сподвижников; немедленное заключение мира с западными державами; восстановление независимости Австрии, Чехословакии и Польши; отказ от автаркии и планового хозяйства, а также возвращение Германии к золотому стандарту. Учитывая большую плотность населения Германии, предусматривался возможный возврат ей колоний.

Результат переговоров был изложен в письменной форме, о чем майор Стивене доложил по телефону в свое лондонское управление. Примерно через полчаса он возвратился и сказал, что Лондон позитивно относится к достигнутым результатам. Остается только переговорить с министром иностранных дел лордом Галифаксом, но уже к вечеру можно рассчитывать на окончательный ответ. В то же время необходимо, чтобы и немецкая оппозиция приняла бесповоротное решение, увязав его с конкретными сроками.

Наши переговоры продолжались более трех с половиной часов, и у меня, несмотря на принятый аспирин, действительно разболелась голова. Поэтому, воспользовавшись телефонным разговором майора Стивенса, я вышел в коридор, где находился умывальник. Когда я подставил лицо под холодную воду, сзади меня неожиданно появился капитан Бест.

– Вы всегда носите монокль? – спросил он, как мне показалось, слишком многозначительно.

Хорошо, что я наклонился над раковиной, и он не мог видеть выражение моего лица. Я почувствовал, как кровь прилила к голове, но быстро взял себя в руки и ответил:

– Подумать только, такой же вопрос я хотел задать и вам.

Мы оба рассмеялись.

В заключение мы поехали на квартиру голландского сотрудника капитана Беста. Там мы освежились и переоделись, так как нас пригласили на ужин в частные апартаменты капитана Беста. Вскоре появился Стивене, который заявил, что только что получил из Лондона положительный ответ. Из состоявшегося затем разговора мне стало ясно, что Англия рассматривает войну против Гитлера как дело жизни или смерти и полна решимости довести ее до конца, несмотря ни на какие жертвы.