Атака (Крестом и булатом - 2)

– Даю сто к одному, что они деньги печатают, - изрек Янут.

– Согласен, - кивнул Филонов.
– Рулоны бумаги тоже присутствуют.

– Хорошо, - Рокотов расправил плечи.
– Частности пока отставим, вернемся к общему плану. Никитой, обрисуй нам свой чертеж целиком, чтоб мы представляли, где и что. По ходу дела я задам уточняющие вопросы.

– Яволь, - Филонов повертел в пальцах прутик.
– По центру села - площадь. Вот она... На площади стоят четыре двадцатитонных бензовоза и бэтээр. Рядом кучкуются бандюки. Человек десять. От площади отходят четыре улицы, и еще одна - от центральной дороги. Улицы идут до крайних домов. Напротив места стоянки бензовозов - что-то вроде клуба. Болтается зеленая тряпка, тусуются мужички...

– Мечети, как я понял, нет, - констатировал Владислав.

– И в помине. Скорей всего, они молятся в клубе... Поехали дальше. Обратите внимание на район позади бэтээра, между основной дорогой и боковой улочкой. Там в каждом дворе какие-то низкие сооружения, типа дотов.

– Местная линия Маннергейма?

– Очень возможно. Если это так, то они полностью перекрывают дорогу с северо-запада. Ущелье узкое, достаточно подбить пару машин - и финита.

– Верно...

– С юга дорога вроде открыта, но я не уверен, что на том направлении нет замаскированных точек.

– А мелкие тропинки?

– Я обнаружил две. Здесь и здесь...

– Придется минировать, - решил Рокотов.

– Угу, - Никита потер глаза.
– Вот, в принципе, и все... Где заложники, мы знаем.

– Тогда в чем дело?
– Туманишвили положил "Винторез" на колени и привстал.

– Сиди!
– жестко отреагировал Влад.
– В психическую атаку ты сходить успеешь. Сначала надо подготовить засады. Нас - шестнадцать, а чучмеков не меньше полусотни.

– Больше, - проворчал Янут.
– Каждый дом - это минимум два ствола. Сюда еще подростков добавьте. Человек сто двадцать наберется.

– Еще лучше! Восемь к одному, и все не в нашу пользу, - буркнул Рокотов. Так что думать, думать и думать, как завещал Ильич... Никитой, давай так. Бери Кузьмича, Лешу и Мишу, и дуйте на окончательную рекогносцировку. Мне надо, чтобы командиры групп досконально изучили местность. А мы с Виталиком пока займемся сюрпризами на тропинках. Благо до вечера время есть...

* * *

Резван Гареев остановил свой вишневый "Lincoln Navigator" в пятистах метрах от блокпоста на границе с Ингушетией, выбрался, на шоссе и застыл, расставив ноги на ширину плеч и заложив за спину руки.

Бояться тут некого.

Все схвачено, за все уплачено.

Ежемесячно по этой дороге в сторону Магаса проходит три или четыре каравана с топливом, набодяженном в цехах на юге Чечни. И все довольны. Ингуши радуются дешевой солярке, жители родного аула получают стопроцентную прибыль от перепродажи горючего, офицеры на блокпостах имеют по паре сотен баксов с каждой пропущенной без досмотра машины.

Если Резван захочет, то сможет переправить в Россию хоть батальон боевиков. Конечно, в - этом случае двумястами долларами не обойдешься.

Но вопрос решаемый.

От серых бетонных надолбов, окружавших блок-пост, отъехала синяя "шестерка" замначальника отряда ОМОН по воспитательной работе и направилась в сторону Гареева.

Подполковник был первостатейной сволочью, готовой за пачку крупных купюр подставить под пули всех своих сослуживцев. Бывший парторг горотдела милиции, перекрасившийся в истового демократа и ревнителя гражданских свобод. Резван знал о его делишках от родственника, проживавшего в одном городке с подполковником. Тот и дома не брезговал взятками, освобождал из камер задержанных под предлогом процессуальных нарушений оперов.

Вернее, успевал получать взятки чуть раньше самих оперов, также не чуждых товарно-денежным отношениям.

Как и повсюду на Руси...

Подполковник приехал вместе с мордатым сержантом и сначала опасливо осмотрелся по сторонам, только потом вылез из машины. Сержант двигатель не глушил, сидел прямо и напряженно смотрел перед собой.

Гареев презрительно улыбнулся.

– Что на этот раз?
– милиционер суетливо вытер пот со лба.

– Четыре машины, - Резван протянул конверт.
– Дизтопливо. По таксе.

– Со следующего месяца сумма возрастает, - подполковник трагично покачал головой.

– Почему?

– Меняется отряд, новые всегда больше просят...

– А ты что, не уезжаешь?

– Пока остаюсь, - толстяк переступил с ноги на ногу.
– Мне командировку на месяц продлили... Так что с деньгами?

– Решим, - Гареев повернулся к продажному менту спиной и залез в джип.

Взвыл мотор "жигулей", и синяя машина развернулась на середине шоссе.

Резван опустил стекло на двери своей машины, закурил и махнул рукой сидящему за рулем Лёме Беноеву:

– Поехали. Этот шакал снова денег хочет. Все ему мало...

– Будешь платить?

– Подумаю... Давай домой. Сегодня надо еще с русаками разобраться. Лечи сказал, что они себя ведут как-то не так.

– Сдернуть решили?
– хохотнул Беноев.

– Шайтан их знает!
– Гареев стряхнул пепел.

– Лечи обкуриться мог. Вот и показалось, - Лёма сморщил тонкий нос. Вчера он вообще еле на ногах держался.

– Посмотрим, - Гареев откинул спинку кресла и расслабленно прикрыл глаза.
– Лечи, конечно, дурак, но последить за русаками не помешает. Вдруг ему не показалось...

В ответ Беноев только пожал плечами. Молокососа Атгиреева он не любил, считал абсолютным дегенератом, но Резван отчего-то не гнал Лечи подальше, а даже по-своему привечал.

Значит, у Гареева были какие-то виды на молодого придурка.

Может, хотел сделать из него подрывника-самоубийцу, может, что еще...

Лёме стало скучно думать об Атгирееве, он широко зевнул и сосредоточился на управлении мощным внедорожником.

* * *

– Вот я тебе и говорю, - Гоблин потряс перед носом Юрия Нерсесова огромным кулаком.
– Поймаю Вторичного - прибью...

Юра мягко отвел от своего лица кулак перевозбужденного Чернова и дописал на смятом листке бумаги финальную фразу статьи под названием "Воспитание ненависти", которую он намеревался отдать в национал-большевистскую газету "Смерч". Свои материалы журналист-патриот всегда творил от руки, ибо, как выражался склонный к метафорам главный редактор "Нового Петербурга" Леша Андреев, Нерсесов являлся "странной формой жизни, имеющей запутанные отношения с современной печатной техникой".

– Димон, ты смотри, махнешь своей грабкой* как-нибудь неудачно - и кранты моим очкам, - сказал Юра.
– А заодно и мне.