Атаман А.И. Дутов

С обнажённой головой Дутов принял булаву из рук старого, седого казака, после чего площадь огласило троекратное «ура» в честь атамана, правительства и всего войска. Дутов провозгласил: «Кланяюсь Войсковому Кругу, кланяюсь в лице его всему родному войску. Клянусь охранять нашу вольную волюшку, ни в чём не расходясь в действиях своих с Войсковым Правительством» [417] . После ответного «ура» была исполнена «Марсельеза», использовавшаяся в качестве государственного гимна России того времени. Дутов и члены правительства обошли ряды войск, затем атаману подали коня. Перед атаманом церемониальным маршем прошли кадеты и юнкера, местная команда, 13-й Оренбургский казачий и 1-й Оренбургский казачий запасный полки, артиллерийская батарея. В 14.40 церемония завершилась. После этого атаман отправился к правлению своей родной станицы Оренбургской, где ему были поднесены хлеб-соль, затем посетил правление 1-го военного округа и беседовал со стариками.

417

Там же. С. 30.

4 октября состоялось первое заседание нового состава Войскового правительства. Из десяти членов правительства трое имели университетское образование, двое окончили военные академии, ещё четверо окончили военные училища, один имел среднее образование.

7 октября Дутов выехал в Петроград для передачи своей должности председателя Совета Союза казачьих войск и доклада Временному правительству о положении дел в войске. Вскоре в столице он был утверждён в атаманской должности (приказ Временного правительства армии и флоту о чинах военных от 18 октября 1917 г. — Дутов назначен «наказным атаманом») и произведён в полковники [418] .

418

Оренбургский казачий вестник. 1917. № 55. 18.10. С. 4.

Октябрь 1917 г. — очередная веха стремительного взлёта Дутова. К этому времени 38-летний Дутов сильно изменился: из заурядного штаб-офицера превратился в крупномасштабную фигуру, известную по всей России и популярную в казачестве, хотя и воспринимавшуюся последним неоднозначно. Он выработал в себе волю к борьбе, стал и более требователен к себе, и более амбициозен. Возможно, не последнюю роль в его взлёте сыграло зародившееся в нём после академии чувство неудовлетворённости собой, желание перебороть допущенную в его отношении при старом режиме несправедливость. И если он к октябрю был уже весьма значительной фигурой даже для Петрограда, то в провинциальном Оренбурге масштаб личности Дутова представлялся много крупнее. К тому же он был единственным известным в стране оренбургским политиком. Итак, Дутов в 1917 г. — фигура, созданная революцией. Однако позднее, благодаря тому размаху, который приобретёт его деятельность в период Гражданской войны, Дутов в общественном сознании и в анналах истории превратится в фигуру, созданную контрреволюцией.

Интересные, хотя и небесспорные рассуждения о стремительном карьерном возвышении Дутова привёл в своих неопубликованных воспоминаниях С.А. Щепихин, который писал: «Когда обнаружились в Дутове ораторские таланты, которыми он увлёк сначала Союз офицеров [419] , затем Общеказачий союз, где был одно время даже председателем — не знаю. Затем Керенский (?!) его выдвинул в уполномоченные по Оренбургской губернии (фактический — губернатор), а затем выборный Атаман. Карьера, которую многие проделали во время Смутного времени. Оренбургское войско интеллигенцией бедно; ещё менее среди этой последней — лицами, игравшими роль в революции. Дутов, поставленный случаем во главу крупной организации (общеказачий союз), очутился в том интеллигентном меньшинстве, которое и руководило съездом. Так как Керенский считался с казачеством, то, естественно, роль играли и руководители съезда. И так далее… О Дутове Атаман Каледин сказал: «Не находка для Оренбур[ж]цев этот Дутов»…» [420] Отмечу, что в других источниках негативное или даже пренебрежительное отношение Каледина к Дутову подтверждения не находит, скорее наоборот, их совместная работа (в частности, в период московского Государственного совещания) была достаточно плодотворной. Безусловно, Каледин воспринимал Дутова как своего единомышленника. Кроме того, свидетельство Щепихина изобилует целым рядом неточностей, обилие которых связано с тем, что Щепихин не общался с Дутовым со времени окончания академии Генерального штаба (1908 г.) вплоть до лета 1918 г., соответственно, его характеристика жизни Дутова в этот период заслуживает куда меньше доверия, чем характеристики, которые относятся к периодам их совместной службы.

419

Что подразумевает Щепихин в данном случае, не ясно. — А.Г.

420

ГА РФ. Ф. Р-6605. Оп. 1. Д. 7. Л. 51об. — 52.

Более того, двуличие Щепихина особенно ярко просматривается при сравнении цитированных выше неопубликованных воспоминаний и его же опубликованной статьи «Под стягом Учредительного Собрания» в сборнике «Гражданская война на Волге в 1918 г.», выпущенном эсерами в Праге в 1930 г. В этой своей работе Щепихин восторженно писал: «…оренбургские казаки ко времени большевицкого переворота шли доверчиво за своим популярным атаманом (Александр Ильич Дутов), с успехом оспаривавшим власть войскового круга… Активная, энергичная личность, какой является атаман Дутов, не мирится с переменой центральной власти, и гражданская война загорается почти на другой же день после 25 октября. В то время как уполномоченные Временного Правительства по всей России, один за другим, без борьбы сдают свои позиции, Дутов первый и единственный пока бросает вызов Москве [421] . И Москва, быстро оценив опасность, принимает ряд энергичных мер для подавления «мятежа»: эшелоны добровольцев с фронта гонятся спешно на Оренбург, поток агитаторов устремляется туда же, и в несколько недель с «дутовщиной» покончено. Дутов с горстью «мятежников» скрывается в глубь Тургайских степей, чтобы появиться снова на арене лишь после выступления чехов. Оренбургские казаки, оставшись без вождя, ещё не вкусивши прелестей советского рая, вводят у себя советы, комбеды и сравниваются в правах с неказачьим, довольно многочисленным в их области, элементом. Дутов держался определённой политической линии. Он не мог примириться с властью советов, несущих диктатуру меньшинства, и не принимал Брест-Литовского мира, но он пренебрёг медленным, но верным путём постепенной обработки общественного мнения казачьей массы и в результате остался один. Хуже того, и в дальнейшем события не научили его, а обстановка не дала времени и средств, чтобы вдохнуть бодрость в сопротивлении своим станичникам, — так до конца оренбуржцы и остались в разряде колеблющихся: успех окрылял их, неуспех охлаждал их энтузиазм. И в сущности, «дутовщина» не была так страшна, как старались изобразить её большевицкие кликуши: без помощи извне, без чувства «локтя» соседа, оренбуржцы никогда не проявляли большой стойкости в борьбе» [422] .

421

Автор неточен, тогда ещё Петрограду. — А.Г.

422

Щепихин С.А. Под стягом Учредительного Собрания // Гражданская война на Волге в 1918 г.: Сборник 1. Прага, 1930. С. 166–167.

Попробуем разобраться, насколько достоверны суждения Щепихина, однако об этом ниже.

Р.Б. Гуль писал о Дутове: «Природный казак, полный, чуть сутулый, от контузии (когда отпускал бороду) с половиной седой бороды, офицер Генерального штаба [423] , Дутов выдвинулся в первые ряды казаков к моменту октябрьской революции. Будучи хорошим военным оратором, умея играть на казачьих струнах, уже на общеказачьем съезде в Петербурге Дутов привлёк к себе вниманье, а к моменту октябрьского переворота стал выборным Оренбургским казачьим атаманом» [424] .

423

Р.Б. Гуль ошибается — Дутов вплоть до 1919 г. не был причислен к Генеральному штабу и не носил бороды, после контузии он носил усы и короткие стрижки. — А.Г.

424

Гуль Р.Б.

Красные маршалы. Ростов-на-Дону, 1998. С. 231.

Сам Дутов писал в августе 1918 г. генерал-майору А.Н. Гришину-Алмазову: «…мне известно, будто бы я нахожусь под чьим-то влиянием. Я должен Вам доложить, что с тех пор, как я мог жить своим умом, я никогда ни с кем не был в таких близких отношениях, каковые налагали бы на меня некоторого рода обязательства. Я вышел на дорогу своим собственным трудом и всегда жил только своим умом. Даже семья моя никогда в доме не слышала ни одного служебного разговора: это мой принцип, которого я всегда держался и держусь» [425] .

425

РГВА. Ф. 39617. Оп. 1. Д. 45. Л. 4—4об.

В Петрограде Дутов 15 октября сдал должности члена комиссий при Временном правительстве и получил назначение главноуполномоченным Временного правительства по продовольствию по Оренбургскому казачьему войску, Оренбургской губернии и Тургайской области на правах министра. В этой должности он состоял до 1 января 1918 г. [426]

В сентябре 1917 г. Ленин вполне справедливо и с опаской писал о казачестве: «Что касается до казачества, то здесь мы имеем слой населения из богатых, мелких или средних землевладельцев (среднее землевладение около 50 десятин) одной из окраин России, сохранивших особенно много средневековых черт жизни, хозяйства, быта. Здесь можно усмотреть социально-экономическую основу для русской Вандеи» [427] . Именно Дутову, по свидетельству Генерального штаба генерал-майора И.Г. Акулинина, принадлежала идея проведения в Петрограде в воскресенье 22 октября 1917 г., в день Казанской Божьей Матери, общей демонстрации всех казачьих частей петроградского гарнизона и крёстного хода к Казанскому собору. Ленин опасался, что эта демонстрация сорвёт его планы захвата власти, однако Временное правительство само не позволило провести шествие [428] , испугавшись повторения августовских событий. Вместо крёстного хода был проведён «День Петроградского Совета». Вождь большевиков по этому поводу писал 22–23 октября Я.М. Свердлову: «Отмена демонстрации казаков есть гигантская победа. Ура! Наступать (здесь и далее — стиль документа. — А.Г.) изо всех сил, и мы победим в несколько дней! Лучшие приветы! Ваш» [429] . Председателем Совета Союза казачьих войск после Дутова стал есаул А.И. Аникеев. С захватом власти большевиками Совет перестал играть сколько-нибудь значимую роль, а в начале декабря 1917 г. подвергся разгрому, дальнейшие судьбы большинства его членов, в том числе и самого Дутова, оказались трагическими.

426

Александр Ильич Дутов. С. 23.

427

Ленин В.И. Указ. соч. Т. 34. М., 1981. С. 219.

428

Акулинин И.Г. Атаман А.И. Дутов — Hoover Institution Archives. Mariia Dmitrievna Vrangel’ Collection. Box 14. Folder 8.

429

Ленин В.И. Указ. соч. Т. 34. М., 1981. С. 434.

Глава 4 Жребий брошен

«Мятеж» Дутова

В четверг, 26 октября (8 ноября) 1917 г., Дутов вернулся в Оренбург и приступил к работе по своим должностям. В тот же день он посетил 1-й очередной съезд 1-го военного округа (в дальнейшем он регулярно посещал заседания этого съезда) и подписал приказ по войску № 816 о непризнании насильственного захвата власти большевиками в Петрограде. В приказе говорилось: «В Петрограде выступили большевики и пытаются захватить власть, таковые же выступления имеют место и в других городах. Войсковое Правительство считает такой захват власти большевиками преступным и совершенно недопустимым. В тесном и братском союзе с правительствами других казачьих войск Оренбургское Войсковое Правительство окажет полную поддержку существующему коалиционному Временному Правительству. В силу прекращения сообщения и связи с центральной Государственной властью и принимая во внимание чрезвычайные обстоятельства, Войсковое Правительство ради блага Родины и поддержания порядка, временно, впредь до восстановления власти Временного Правительства и телеграфной связи, с 20-ти часов 26-го сего октября приняло на себя всю полноту исполнительной Государственной власти в войске. Войсковой Атаман, Полковник Дутов» [430] .

430

Оренбургский казачий вестник. 1917. № 63. 27.10. С. 1.

С 27 октября в Оренбурге было введено военное положение [431] . Позднее Дутов утверждал, что 25 октября 1917 г. он якобы получил телеграмму Ленина с требованием признать власть Совета народных комиссаров и тогда же ответил, что власть захватчиков не может быть признана казаками [432] . Сложно сказать, насколько достоверно это утверждение оренбургского атамана, однако в любом случае оно мало что меняет в общей картине событий.

431

Оренбургский казачий вестник. 1917. № 65. 29.10. С. 1.

432

ГА РФ. Ф. Р-952. Оп. 3. Д. 28. Л. 9.

Если не считать кратковременной борьбы с большевиками в районе Петрограда (где, кстати, красным противостояли в том числе и оренбургские казаки под командованием хорунжего А. Болгарцева из состава лейб-гвардии Сводно-казачьего полка [433] ), в Москве и Ташкенте (при участии казаков 17-го Оренбургского казачьего полка, часть которых после этого ушла к Дутову [434] ) в конце октября 1917 г., получается, что по хронологии событий Дутов первым в России и первым на востоке страны поднял знамя антибольшевистского сопротивления и создал свой, неподконтрольный красным антибольшевистский центр. Командующий Донской армией Генерального штаба генерал-лейтенант С.В. Денисов впоследствии отметил, что «популярность этого образованного и незаурядного офицера… была за пределами своего Войска…» [435] . Несколько позже Дутова о непризнании большевистского переворота заявил на Юге России атаман Каледин. Затем образовался очаг антибольшевистского сопротивления и в Забайкалье, где во главе движения стал есаул Г.М. Семёнов. Впрочем, думаю, в тот период ни Дутову, ни Каледину, ни Семёнову не было никакого дела до того, кого из них историки впоследствии назовут первым.

433

РГВА. Ф. 40215. Оп. 2. Д. 214. Л. 140–141.

434

ГА РФ. Ф. Р-667. Оп. 1. Д. 29. Л. 35.

435

Белая Россия. Альбом № 1 / Сост. Генерального штаба генерал-лейтенант С.В. Денисов. Нью-Йорк, 1937. С. 36.