Атаман царского Спецназа

Князь объяснил, где и кому передать послание, если будет ответ – дождаться и с этим же судном вернуться домой. Петру был вручен кошель с монетами на дорожные расходы, и мы тотчас же выехали.

За две недели спешной езды я уже смотреть не мог на лошадь, один только взгляд на седло вызывал приступ зубной боли, но я тешил себя надеждой отдохнуть на судне в относительном покое. А что? Судно плывет, мы при деле, а меж тем хоть седалище отдохнет.

Какой бы длинной дорога ни казалась, но и она подошла к финишу. Пропыленные, усталые, мы буквально свалились с коней, лишь подъехав к воротам пустыни.

У берега, пришвартованный к причалу, стоял корабль. Я толкнул Петра локтем в бок:

– Гляди-ка, не нас ли ожидает?

– Сейчас узнаем.

На стук в ворота открылось маленькое окошко, выглянул бородатый монах.

– Чего надо? – Взгляд его был неприветлив, колюч. Конечно, пустынь на окраине Руси, враждебные границы рядом – видно, нападения бывали часто – приучили братию держаться настороже.

– Нам бы хозяина судна, Трифона.

– Вот и идите на судно.

Монах захлопнул окошечко.

Ничего себе, славный прием после долгой дороги нас ожидал. Пришлось идти на пристань. Хозяином и впрямь оказался Трифон.

– Давно ожидаю, третий день ноне. Ну, поднимайтесь на корабль, будем отплывать. Кости ноют – ветер и шторм завтра будут, сегодня уходить надо.

– Лошади у нас, хоть в пустыни пристроить надо, не бросать же животин.

Трифон засмеялся:

– Не пустили? Сейчас все сделаем.

Кликнул юнгу, перемолвился с ним, тот взял лошадей под уздцы и повел к пустыни. Мы же взошли по трапу на судно – большой морской ушкуй. Метров тридцати в длину, около пяти в ширину, однако каюта на нем оказалась единственная, принадлежащая хозяину. Он же был и капитаном.

Мы расположились на палубе, ближе к корме. Как только вернулся запыхавшийся юнга, судно отошло от причала. Спать хотелось просто ужасно, даже больше, чем есть, хотя желудок недовольно урчал.

Мы с Петром выбрали место поспокойнее и, улегшись на доски палубы, почти сразу уснули. Палуба ритмично раскачивалась, в борта мерно билась волна, воздух был свеж, одним словом – выспались на славу.

Мы бы спали и дольше, да матросы растолкали – ужинать пора. У мачты стоял котел, распространяя аппетитный запах каши с мясом. На расстеленной чистой холстине лежал порезанный хлеб. Уговаривать нас не пришлось. Поевши, снова улеглись.

А поутру проснулись с ощущением, что что-то вокруг переменилось. И точно, воздух был насыщен йодом и солью. Мы вышли в Балтику. По левому борту виднелся вдали берег. Хозяин то и дело поглядывал в сторону открытого моря.

– Пиратов опасаюсь, здесь их полно.

Но Бог нас миловал, и к исходу недели мы ступили на твердую землю.

Любек с непривычки удивил нас многолюдием. По узким улицам сновали прохожие, проезжали экипажи с людьми, повозки с грузами. У причалов полно судов, сразу видно – оживленный торговый порт.

Не теряя времени, отправились выполнять поручение; за неделю вынужденного безделья на судне успели отдохнуть, и теперь хотелось двигаться, ходить по твердой земле, а не по шаткой палубе. Адресата после некоторых блужданий по незнакомому городу нашли, послание вручили. Через пару дней надо было прийти за ответом.

Не спеша бродили по городу, выискивая постоялый двор и трактир. На одной из площадей увидели небольшую толпу, в центре которой на небольшом свободном пятачке стоял одетый в рыцарский доспех ливонский рыцарь. Доспех был неполный – кираса и латная юбка, а также шлем на голове; брони на руках и ногах не было, отсутствовал и щит. В руках ливонец держал полуторный меч-бастард и азартно что-то выкрикивал. Мы протолкались поближе, стало интересно послушать. Ливонец кричал на немецком, и я не понял, но Петр перевел. Рыцарь обзывает всех трусами, способными только торговать, и вызывает любого на честный поединок.

– У него что, крыша съехала?

– Какая крыша?

– Ну, я к тому, что он разума лишился.

– Да нет, это он рыцарскую доблесть и умение явить хочет. Конные ристалища бывают не часто, а пешие бои – вот как сейчас – чуть ли не каждую неделю. Кровь кипит, выхода требует.

В этот момент рыцарь повернулся в нашу сторону, и взгляд его упал на нас. Ливонец окинул взором мою одежду, бородатое лицо. Ткнув в мою сторону пальцем, спросил:

– Московит?

Я непроизвольно кивнул.

– Если ты не трус, выходи на бой.

Черт, и дернуло же нас протолкнуться сквозь толпу, встать в первых рядах. Если отказаться – на всю Россию пятно, согласиться – не известен конец поединка: вдруг я его убью – в тюрьму идти из-за рыцарских забав? Да и быть убитым или покалеченным забавы для не хотелось. Но толпа уже воззрилась на нас, предвкушая скандал или поединок. И то и другое жителей Любека устраивало. Ведь и ливонец, и русич не свои, не местные, вот пусть и потешат бюргеров. Когда пауза затянулась, я шагнул вперед.

– Как биться будем? – Петр быстро перевел. – До первой крови или до смерти?

– Если ты не трус и не боишься смерти, то решай сам.

Рыцарь прошелся по кругу, помахивая мечом. Народ отпрянул в стороны, круг раздался. Петр толкнул меня в бок:

– Кольчугу хоть надень, щита и шлема нет, так хоть небольшая защита, но будет.

Петр достал из заплечного мешка кольчугу, я быстро натянул ее на себя. Рыцарь, глядя на мои приготовления, посмеивался. И правда – высокий рослый ливонец в блестящих, отлично сидящих по фигуре латах и бородатый, пропыленный русич в кольчужке, без шлема и с сабелькой на боку. Это и было самым большим моим минусом. Меч-бастард был длиннее моей сабли сантиметров на двадцать – двадцать пять, давая ливонцу явное преимущество. К тому же от его лат моя сабелька просто отскочит, не причинив вреда, его же тяжелый клинок может рассечь кольчугу. Вывод напрашивался сам – бить по рукам и ногам, не защищенным броней, только и рыцарь сам это понимает и не будет стоять истуканом.

Я медленно вытащил саблю. Хорошая сталь, дамасская, легкая, сбалансированная, но против меча?

Рыцарь, увидев, что оружие уже в моей руке, двинулся навстречу. Шаг его был легок, несмотря на тяжелые доспехи. Похоже, противник ловок, подвижен и молод. Подходя, он с ходу ринулся в бой, ударив мечом низко над землей, метя по ногам. Я подскочил, пропустил меч и ударил его саблей по шлему. Не очень чувствительный для него удар, но оглушает и слегка сбивает спесь. Ливонец замахнулся мечом сверху, я слегка отбил лезвие меча саблей и ушел в сторону. Затем удары посыпались градом, все, что я мог – подставлял саблю, отпрыгивал в стороны, приседал – короче, оборонялся. Надо вымотать противника, подождать, когда он устанет.

Толпа, видя явное преимущество ливонца, начала его поддерживать, сопровождая каждый удар свистом и криками. Рыцарь снова пошел в атаку. Звон клинков, бешеные глаза ливонца – надвигается, как танк, также закованный в броню.

Слегка запнувшись, я упал на пятую точку и, мгновенно сориентировавшись, вогнал саблю по самую рукоятку под латную юбку. Рыцарь взревел, постоял неподвижно мгновение и рухнул на меня. Я едва успел увернуться из-под падающей на меня железной туши. Толпа притихла. Никто не успел увидеть удара. Только что рыцарь шел в нападение – и вдруг лежит, лежит неподвижно, а из-под латной юбки течет кровь.