Атаман Краснов и Донская армия. 1918 год

Однако, когда страсти поутихли, «черкасня» трезво рассудила, что именно немцы могут стать той могучей, но временной силой, на которую можно опереться в борьбе с большевиками и которую можно использовать в противовес своей служилой проантантовски настроенной верхушке.

Избранный Атаманом Краснов в первом же своем приказе заявил: «Вчерашний внешний враг, австро-германцы, вошли в пределы Войска для борьбы в союзе с нами с бандами красногвардейцев и водворения на Дону полного порядка... Как ни тяжело для нашего казачьего сердца, а я требую, чтобы все воздержались от каких бы то ни было выходок по отношению к германским войскам и смотрели бы на них так же, как на свои части»⁴⁴¹ . Позже приказом № 349 от 27 июля казакам было запрещено притеснять немцев-колонистов.

Делегации, посланные Красновым к германскому командованию, хотя и оговаривали неприкосновенность донских границ, основной целью имели заключение соглашения о военной и политической поддержке в обмен на поставки Доном продовольствия для Германии. На вопрос, долго ли немецкие войска пробудут на донской земле, Краснов удовлетворился туманным ответом, что немцы уйдут, «как только увидят, что на Дону восстановился полный порядок»⁴⁴².

А.И. Деникин впоследствии признавал: «Сообразно с фактической силой, которою располагали немцы на Дону, и, без сомнения, большим отпором, встреченным со стороны донского правительства, немецкая оккупация проявилась в формах значительно более умеренных, нежели на Украине»⁴⁴³ .

Немецкие войска вышли на линию Юго-Восточной железной дороги, по Донцу они продвинулись до станицы Усть-Белокалитвенской, в низовьях Дона — до Ольгинской. Поданным Н.Е. Какурина, это был 1-й германский резервный корпус (в составе 16,45, 91,215 и 224-й ландверных дивизий и 2-й Баварской кавалерийской дивизии), кроме того в авангарде немецких войск шла «группа южных дивизий»: 10, 7, 212 и 214-й⁴⁴⁴. Непосредственно в Ростове, Таганроге и Донецком бассейне стали 3 пехотные дивизии и 1-й кавалерийская бригада⁴⁴⁵.91-я пехотная дивизия генерала Кладиуса базировалась в Каменской.

Оккупации и ограблению в основном подверглись Таганрогский и Донецкий округа, где подавляющую часть населения составляли крестьяне. Казачьи станицы пострадали в единичных случаях.

На фоне разгоревшейся беспощадной классовой войны немцы все же соблюдали «правила». Так, в бою под Зверево 22 апреля (5 мая) немцы взяли в плен до 5 тысяч красногвардейцев. Казаки станицы Владимирской просили, чтобы пленных расстреляли, но немцы не дали этого сделать и отправили пленных в Германию⁴⁴⁶.

Краснов развернул с немцами «взаимовыгодную торговлю», приравняв 1 марку к 75 донским копейкам. Немцы стали снабжать Краснова захваченным на Украине русским оружием. За одну русскую винтовку с 30 патронами казаки давали немцам пуд ржи или пшеницы⁴⁴⁷. Подобную цену трудно назвать высокой.

Фактически Краснов вступил с немцами в оперативно-стратегическое взаимодействие. Он стремился увлечь немцев дальше на восток. Чтоб они заняли Царицын или хотя бы потребовали от советской власти передать этот город и ряд других донским казакам.

Но в конце мая 1918 года обстановка на юге России стала меняться. 14 мая правительство Грузии приняло решение просить немецкого покровительства. И 25 мая немецкие войска высадились в Поти. Тогда же немцы «по просьбе б станиц» высадили десант на Таманском полуострове. И, наконец, в конце мая вРоссии началось восстание Чехословацкого корпуса. Чехи могли распространиться вниз по Волге и при помощи местных белогвардейцев образовать новый антигерманский фронт. Для немцев это было очень не во время, так как 27 мая германское командование начало наступление на Западном фронте на реке Энн, которое 5 июня стало захлебываться. Все это подталкивало германское командование к решению выйти к бакинской нефти без серьезных боев броском через Черное море, а донских казаков использовать как буферное государственное образование против чехов. Тем не менее была подготовлена операция по форсированию Дона и захвату Батайска. Удар наносился совместно немцами и казаками. Бои шли 30 мая и 2 июня (н.с.). Краснов привлек к совместной операции отряд Глазена-па* состоявший из донских казаков, но входивший в Добровольческую армию. Батайск был занят, но дальше немцы не пошли. «...Появление наше на территории, на которую Украина не имеет никаких претензий, обозначало бы нарушение нашего договора (с большевиками. — А.В.)», — объясняли они⁴⁴⁸.

Во второй половине июня германское командование, исчерпав поводы, оправдывающие продвижение на Кавказ по территории Дона и Кубани, и готовясь к генеральному наступлению на реке Марне во Франции, остановилось на варианте выхода к Баку через «союзную» Грузию и пошло на установление демаркационной линии между советскими и германо-украинскими войсками. 17 июня было заключено соглашение между представителями командования советских и германских войск о приостановке военных действий. 23 июня копия договора о демар-_v кационной линии был а передана в войска⁴⁴⁹. Бои местного значения под Батайском шли до июля. i

События на Западном фронте вынуждали немцев действовать на востоке руками «русской контрреволюции»⁴⁵⁰ . Краснова они усиленно подталкивали к занятию Царицына, чтобы «замкнуть» регион с востока. А чтоб атаман сам не перешел на сторону чехов, его стали усердно снабжать оружием и деньгами.

На совещании германского руководства в Спа генерал Лю-дендорф отмечал, что на казаков «оказывать влияние можно только с помощью денег»⁴⁵¹. Ранее истраченных на казаков 15 миллионов марок оказалось мало, и Людендорф просил ведомство иностранных дел выделить дополнительно сумму «молча и без особых указаний». На все возражения он повторял: «Без денег мы не сможем удержать казаков. В таком случае наше положение могло бы осложниться. Мы не сможем тогда больше рассчитывать на поставки зерна... Если мы не позаботимся о донских казаках, то они перейдут на сторону Антанты. Этому нужно помешать»⁴⁵². Как видим, германскому командованию приходилось не только брать с Дона (продовольствие), но и давать Дону, оплачивать его лояльность.

Атаман Краснов, постоянно шантажирующий немцев своими контактами с «добровольцами», стремился урвать, где только возможно. Когда германское командование вело переговоры с советским руководством о демаркационной линии, Краснов склонял немцев, чтобы они потребовали провести эту линию по Волге, начиная от Камышина, по Азовскому и Черному морю, иначе он якобы не мог поставить немцам требуемое продовольствие, так как на Дону намечался неурожай и положение могла спасти лишь Задонская степь. На это германское командование ответило, что «при настоящем положении дел нет, однако, никакой надежды достигнуть такой сдачи территории, как только при помощи военных действий»⁴⁵³ .

В Спа было решено: «Стремление донских казаков к самостоятельности не следует поощрять. Верховное главнокомандование, однако, считает обязательной военной необходимостью привлечь на свою сторону донских казаков, снабдив их деньгами и оружием, чтоб удержать от объединения с чехословаками. Верховное главнокомандование окажет при этом тайную поддержку казакам, так что политическому руководству вовсе не следует об этом знать...»⁴⁵⁴.

Сами немцы Дон самостоятельным государством не признали, но повлияли на контролируемую ими Украину, которая была признана самостоятельным государством и Германией и Советской Россией, и Украина — «Украинская Держава» — 7 августа 1918 года признала, в свою очередь, Всевеликое Войско Донское.

Подобная система взаимоотношений устраивала до определенного времени и немцев, и подавляющее большинство восставших казаков. П.Н. Краснов писал, что по внешнеполитической ориентации «все хлеборобы и большинство интеллигенции было за немцев, кадеты и многочисленные политические беженцы — за союзников»⁴⁵⁵ .

Немцы прекрасно осознавали эту расстановку сил на Дону. Когда в августе собрался Большой Войсковой Круг и возникла еще одна кандидатура на пост Донского атамана (кадетская оппозиция выдвигала деникинского ставленника А.П. Богаевского), немцы остановили поставку снарядов на Дон, и новый претендент снял свою кандидатуру. Потом он, отчитываясь о работе своего ведомства (при Краснове он возглавлял правительство и отдел иностранных дел), в сердцах сказал: «Наша внешняя политика определяется тем, что мы прижаты к стене»⁴⁵⁶ .