Атаман
Шрифт:
В дверях он чуть не столкнулся с толпой казаков. Митрич посторонился, пропуская адыга.
— Можно, Егорыч?
— Заходите, что спрашиваете? — он махнул рукой и подскочил. Не сиделось, Сказывалось нарастающее с каждой потерянной минутой напряжение.
— Все собрались? Сколько штыков?
Казаки столпились у входа, Атаман, сам того не замечая, не пускал их дальше.
Впереди всех возвышался крепкий Митрич с автоматом на плече, в руке он сжимал полный подсумок. Он же и ответил.
— Одиннадцать здесь.
— Смирнов?
— Здесь я, — отозвался Володя из коридора.
— Дорогу будет показывать, — пояснил Атаман на вопросительный
— Хорошо.
— С оружием что?
— Автоматы, само собой. Пять ружей нашлось.
Вперед выбрался начальник штаба Виктор Иванович Осанов.
— Я саблю из музея для тебя, Егорыч, захватил.
— И что я с ней делать буду?
— Ты знаешь, а ведь это, похоже, та самая сабля, ваша семейная. Я как про малахитовое вкрапленье вспомнил, так сразу в музей побежал. Вот он, самый настоящий малахит. — Виктор Иванович повернул рукоятку к лампочке, и на ее поверхности чуть блеснул зеленью дорогой камень.
Никита Егорович осторожно взял одной рукой старинную саблю, другой ножны, поднял перед собой, разглядывая, и в этот момент в коридоре загрохотали десятки каблуков.
— А ну, казаки, дайте пройти, — громовой голос Корнелия Заболотного легко перекрыл легкий шум курских.
Казаки раздались, и вперед пробрался Корнелий, за ним шагал его заместитель по войску Афанасий. Атаман так и не вспомнил его фамилию. По пути Корнелий пожимал руки станичников. У обоих за плечами висели дулами вниз охотничьи ружья.
— Приветствую тебя! — Никита Егорович вложил саблю в ножны и тоже пожал крепкую ладонь.
— Здорово. Ну что? — он оглянулся, — вы готовы, я смотрю.
— А вы?
— И мы готовы. Привел под твое командование десяток штыков.
— Оружие есть?
— Обижаешь. У всех ружья. Ну, про остальное я не говорю.
— Добре. Тогда не будем тянуть. — Жук оглянулся в диспетчерскую. Женщины стояли в проходе, тревожно поглядывая на казаков.
— Антонина, звони дежурному, пусть автобус подгоняет к крыльцу, — и повернувшись к казакам пояснил, — До Лабы доедем, а там пешком.
— Лады, — Корнелий увидел на плече Алексея Митрича АК—47 и заинтересованно зацокал языком.
Третий рейд Жука
— Петро, проснись, — Витька Осанов нагнулся к самому уху друга и зашептал, обдавая горячим дыханием, — вставай, тут такое… просыпайся уже.
Тот замычал спросонья:
— Ммм, чего? Кто тут?
— Я это, Осанов. Вставай быстро.
— Что случилось? — Петро уже скидывал с себя одеяло и нащупывал рукой куртку рядом.
— Жду на улице, — Витька выскочил наружу.
Проснулся сосед Ботвиньева Антон Петлюс.
— Ты чего?
— Ничего, спи. — Петро, наконец, нащупал куртку и, схватив ее, выскочил из палатки.
Антон не стал заморачиваться происходящим — очень хотелось спать, снова опустил голову и почти в тот же миг заснул.
Витька ждал рядом. Он подхватил ничего не понимающего друга под руку и потащил к лесу. Тот на ходу пытался застегнуть змейку куртки. Ничего не получалось.
— Куда ты меня тащишь? Подожди, — он остановился и опустил голову, стараясь разглядеть застежку молнии.
Витька снова наклонился к его уху:
— Тише говори, понял? — зашептал он, — там кто-то есть.
— Где, там? — Ботвиньев наконец застегнулся.
— Там, — Витька неопределенно махнул рукой в сторону оврага. — Ветром какие-то звуки приносит. То смеются, то кричат что-то.
— Тебе показалось, наверное, — не очень уверенно проговорил Петро.
В
этот момент налетевший порыв холодного ветра сыпанул в лицо мальчикам что-то сыпучее, влажное, и вместе с ним до их слуха донесся отрывок какой-то команды. По крайней мере, интонация была явно повелительная, хотя слова они не разобрали.— Ну, слышал?
— Слышал. Точно — говорят. А слова понял?
— Не. Не разобрать. Надо поближе подобраться.
— Да ты что? А если это бандиты какие-нибудь? Наркоторговцы. Прибьют и все. Надо взрослых будить.
— Да ты что? Что их будить? Быстренько смотаемся туда и обратно, а вдруг это тоже отряд туристов, такой, как и мы. Что учителей зря по пустякам беспокоить? К тому же у меня вот, — Витька извлек из штанины старинный кинжал со светлой даже в темноте, похоже, костяной ручкой, — кинжал есть.
— И чем он тебе поможет, особенно если там мужики здоровые?
— Поможет, не сомневайся. Я же в казачьем кружке лучше всех ножи метаю. Видел же на соревнованиях?
— Ну, допустим, — Петро почесал затылок, — даже не знаю. Не видать же ничего. В такой темнотище глаз выколоть или шею сломать раз плюнуть. Даже луны нет.
— Ну и хорошо. Нас не заметят.
Петро колебался, поэтому промолчал.
— Трусишь, так и скажи, — неожиданно разозлился Витька, — я один пойду. А ты тут тогда оставайся. Вместо меня будешь дежурить. Только в костер не подбрасывай. Не надо отряд демаскировать.
— Ну, уж нет, — Петро решился, — идти, так вместе.
— Отлично, — Витька успокоился и решительно напялил кепку на самые уши, — Пошли. Только тихо. Не известно, кто там.
Мальчишки, стараясь ступать бесшумно, впрочем, без особого успеха, двинулись в сторону оврага. Первым шел Витька, за ним, удерживая в зоне видимости его спину, крался Петро. Передвигаться ночью в лесу — занятие не из легких. В этом ребята убедились буквально с первых же шагов. То ветка неожиданно хлестанет по глазам, то нога провалится в невидимую то ли нору, то ли просто яму. Или внезапно вырастет перед поднятой ногой не угаданный пригорок, как только что перед Витькой, и он, шепотом чертыхнувшись, повалился носом в листья. Петро помог другу подняться. Они вышли к склону оврага и, посовещавшись, двинулись вдоль него. Чем дальше они продвигались, тем яснее и разборчивее становились доносящиеся временами голоса. Вскоре стало понятно, что говорят по-русски, но с очень сильным акцентом. Правда, иногда прорывались фразы, сказанные на чистом русском языке. Примерно через полкилометра они поняли, что разговаривают уже совсем близко и голоса прилетают откуда-то снизу, похоже, со дна неглубокого здесь оврага. Мальчишки решили тоже спуститься вниз. Пологий склон позволил им выполнить задуманное довольно быстро и без особых усилий. Правда, в следующий же момент они пожалели о том, что сделали. Дно оврага мало того, что оказалось сырым, и ноги сразу же стали проваливаться в жидкую грязь почти по щиколотки, так оно еще и было завалено разщеперистыми корягами и ветками, резко замедлившими их и без того тихое передвижение. Через минуту они подошли к полутораметровой высоты завалу. Хрипло дыша, остановились. Препятствие, завалившее весь овраг по ширине, выглядело непреодолимым. Петро задрал голову на склон оврага. Склон круто поднимался вверх, а по его краю надвисал над оврагом травянистый козырек. «Пожалуй, здесь не выбраться». Ребята поднялись на первые сучья завала, осмотрелись. Поднялись еще сантиметров на пятьдесят и утвердились на толстой балке. «Можно перелезть», — определил повеселевший Ботвиньев.