Атлант расправил плечи. Книга 3

Молодой путевой обходчик вышел из здания управления дороги и по собственной инициативе направился позвонить без помех, за свой счет из телефонной будки в соседней аптеке; проигнорировав промежуточное вышестоящее начальство он позвонил прямо Дэгни Таггарт в Нью-Йорк.

Звонок застал ее в кабинете брата, где в это время проводилось экстренное совещание. Молодой обходчик сообщил только, что телефонная связь прервана, а кабеля для починки нет; больше он ничего не сказал и не объяснил, почему счел необходимым позвонить ей лично. Она тоже не стала расспрашивать его, она все поняла. «Спасибо» — этим и ограничился ее ответ.

В своем кабинете в специальной папке она держала сведения о наличных запасах всех материалов первостепенной важности в каждом отделении железной дороги. Это была картотека надвигающегося банкротства; она регистрировала потери; приобретения стали столь редки, что казались злорадными ухмылками изувера, бросавшего умирающей от голода жертве крошки со своего стола. Она просмотрела папку, закрыла ее, вздохнула и велела Эдди:

— Позвони в Монтану, пусть отправят свой резерв кабеля в Калифорнию. Отделение в Монтане продержится без него — еще неделю.

Когда Эдди Виллерс приготовился возражать, она добавила:

— Нефть, Эдди. Калифорния — один из последних производителей нефти в стране. Нам нельзя терять тихоокеанскую линию. — Потом она вернулась на совещание в кабинет брата.

— Медный кабель? — сказал Джеймс Таггарт и как-то странно взглянул на нее, а потом перевел взгляд с ее лица на город за окном. — Еще немного, и у нас не будет никаких проблем с медью.

— Почему? — спросила она, но он не ответил. За окном не было ничего особенного — солнечный день, ясное небо, тихий полдень с мягким светом на городских крышах, а над ними табло календаря — второе сентября.

Она не знала, почему Джим настоял на том, чтобы провести совещание в его кабинете, почему он настоял на том, чтобы переговорить с ней наедине, чего всегда старался избегать, и почему он все время поглядывал на часы.

— Мне кажется, дела идут не так, как надо, — сказал он. — Надо что-то предпринимать. По-видимому, мы оказались в таком положении, когда распадаются связи и нарастает разброд, управление раскоординировано, стабильность утрачена. Я имею в виду, что, несмотря на то что в стране чрезвычайно высока потребность в перевозках, мы, тем не менее, теряем деньги. Мне кажется, что…

Они сидела и смотрела на старинную карту железных дорог «Таггарт трансконтинентал» на стене в его кабинете, на красные артерии на пожелтевшем теле континента. В былые времена сеть железных дорог называли кровеносной системой страны, цепочки поездов служили живым током крови, которая несла с собой расцвет и богатство каждому клочку пустыни, которого она достигала. И теперь кровь текла, но только в одном направлении: из ран, унося из тела энергию и саму жизнь. Одностороннее движение, безразлично думала Дэгни, только от производителя к потребителю.

Вот, думала она, поезд номер сто девяносто три. Шесть недель назад сто девяносто третий маршрут отправили с грузом стали, но не в Фолктон, штат Небраска, где заводы станкостроительной компании Спенсера простаивали уже Две недели по причине недопоставок, хотя это был лучший из еще действующих станкостроительных концернов в стране, а в Сэнд-Крик, штат Иллинойс, где компания «Конфедерейтэд машин» захлебнулась в долгах уже год назад и теперь производила низкокачественные суррогаты, не выдерживая никакого графика. Груз был направлен туда согласно указу, в котором говорилось, что первая из компаний богата и в состоянии подождать, а вторая обанкротилась, и поэтому нельзя допустить, чтобы она рухнула, поскольку она единственный источник существования для жителей округа Сэнд-Крик, штат Иллинойс. Через две недели компания Спенсера прекратила свое существование. «Конфедерейтэд машин» тоже приказала долго жить, но спустя еще две недели.

Жители округа Сэнд-Крик, штат Иллинойс, получили пособие по безработице, но в пустых федеральных закромах для них не нашлось продовольствия, несмотря на отчаянные вопли о критическом положении, посланные, впрочем, с запозданием. Поэтому распоряжением Стабилизационного совета зерно фермеров штата Небраска, оставленное под посев будущего года, было реквизировано и маршрутом номер сто девяносто четыре несостоявшийся урожай следующего года и само будущее жителей штата Небраска были доставлены гражданам штата Иллинойс и съедены ими.

— В наш просвещенный век, — заявил по радио Юджин Лоусон, — мы наконец осознали, что каждый должен радеть о ближнем и дальнем своем.

— В годину испытаний, которую мы сейчас переживаем, — говорил Джеймс Таггарт, пока Дэгни рассматривала карту, — опасно, даже если к тому вынуждают обстоятельства, задерживать выдачу зарплаты и увеличивать даже на время задолженность перед отделениями дороги. Такое положение, будем надеяться, не вечно, но…

Дэгни иронически рассмеялась:

— Что, Джим, план координации перевозок трещит по всем швам?

— Извини, что ты сказала?

— Тебе причитается большой куш от доходов «Атлантик саузерн» при подведении годового баланса пула, да вот беда, никаких доходов не предвидится, и в пул ничего не поступит, правда?

— Неправда! Все дело в саботаже банкиров, это они сорвали координацию. Раньше эти ублюдки давали нам заем под залог самой дороги и не требовали больше никаких гарантий, а теперь отказывают в жалкой сотне-другой тысяч на короткий срок, чтобы мы могли выплатить зарплату. И это теперь, когда я могу им предложить в качестве гарантии всю сеть железных дорог страны благодаря пулу.

Дэгни скептически улыбнулась.

— Нам больше ничего не оставалось! — патетически воскликнул он. — Виноват не план координации перевозок, а люди, которые отказываются нести свою часть общей ноши!

— Джим, это все, что ты собирался сообщить мне? Если все, то я пойду. У меня есть дела.

Он взглянул на часы:

— Нет, нет! Еще не все! Крайне важно, чтобы мы обсудили положение и наметили решение, которое бы…

Она с отсутствующим видом выслушала новый ворох общих соображений, стараясь угадать его намерения. Он явно тянул время, но только ли это? Она не сомневалась, что он задерживает ее с вполне определенной целью и одновременно тянет время, потому что ему нужно ее присутствие.

У него появилась новая черта, ставшая заметной после смерти Шеррил. Вечером того дня, когда обнаружили тело Шеррил и новость о ее, как все говорили, необъяснимом самоубийстве заполнила газетные полосы, в красочных деталях рассказывавшие о последних минутах несчастной со слов очевидицы, он, задыхаясь, без предупреждения ворвался в ее квартиру.

— Я не виноват в ее смерти! — вопил он, как будто она была единственным судьей, перед которым он должен оправдаться в этом, по мнению газет, «загадочном, немотивированном уходе из жизни юной, цветущей женщины». — Моей вины в этом нет! Мне не в чем упрекнуть себя! — кричал он, а сам трясся от ужаса. И вместе с тем Дэгни поймала несколько острых взглядов, которые он бросил на нее и в которых угадывалось нечто невероятное — ликование.