Атомная крепость (илл. И.Ефимова)

Келли сболтнул лишнее.

– Пора ехать в тюрьму, – сердито прервал его Прайс и направился к двери.

– До вечера вы свободны, – обратился Келли к Лайту и вместе с Гаррисом бросился вслед за Гарольдом Прайсом.

Глава седьмая

– Что там, Швальбе?

– Опять он, господин майор.

– Что он делает?

– Слушает.

– За каким дьяволом ему понадобилось шататься возле тюрьмы?

– Не знаю, господин майор.

– Пойди и надавай ему по шее.

– Нельзя, господин майор.

– Что ты сказал, Швальбе? Повтори.

– Я один не справлюсь с ним, господин майор. Он отчаянный парень. С ним лучше не связываться. И… Мне известно, что он не расстается с револьвером.

– Кто он?

– Депутат ландтага Герман Гросс.

– Ах, этот… Ну, черт с ним!

Сквозь скрежет и грохот, неожиданно возникший в репродукторе, послышался отрывистый, как команда, голос диктора:

– Господа, внимание! В город только что вступила прославленная американская бронетанковая дивизия «Ад на колесах». Солдаты дивизии имеют опыт войны в Корее.

– Ура! Еще одна наша дивизия…

– Потише, господин майор, он еще не кончил.

Действительно, диктор продолжал:

– По приказу американских властей из Ландбергской тюрьмы за хорошее поведение досрочно выпущены сорок шесть так называемых военных преступников. Повторное рассмотрение дела Ильзы Грубер отложено на месяц.

Репродуктор умолк.

– Швальбе, что делает этот депутат Гросс?

– Слушает… Он, кажется, рассержен.

– Каналья! Идем дальше.

– Вы слишком быстро ходите, господин майор.

– Вы ожирели, Швальбе. Хо-хо! Смотрите на меня.

Швальбе умоляюще глядит на своего начальника: майору Грину можно позавидовать – высокого роста, в меру худ, сильные мускулы ног и рук, упрямо поднятая голова. Единственно, что, пожалуй, несколько портило его – шрам, проходящий через всю левую щеку. Но и шрам на лице не уродство, если на плечах погоны, – солдат! Другое дело Швальбе – невысокий толстяк, ноги – бревна, каким-то образом втиснутые в лакированные сапоги, физиономия похожа на огромный блин, всегда лоснится от жира и пота. Маленькие свиные глазки прикрыты клочками рыжих волос. Голова – голая.

– Господин майор шутит.

Но Грину явно некогда.

– Какие могут быть сегодня шутки! – с досадой бросает он.

– Что случилось, господин майор? – из-под ярко-рыжих клочков волос на Грина преданно смотрят свиные глазки помощника.

Грин нетерпеливо махнул рукой:

– Сегодня день больших событий… Но, послушайте, сколько раз я вам говорил, черт возьми, не стучите так сапогами, тут не парад эсэсовцев, а тюрьма.

– Извините, господин майор, привычка… Постараюсь…

Грин по-приятельски хлопнул Швальбе по спине:

– Олл-райт, Швальбе! Вот в это помещение завтра переезжает какой-то бывший фельдмаршал… Поставь на лампы специальные колпачки, говорят, он не выносит яркого света. Всем надзирателям, которые будут проходить мимо помещения фельдмаршала, поверх сапог надевать войлочные туфли: старик не любит шума.

– Слушаюсь, господин майор. Будет исполнено.

– А теперь, – говорит Грин, – ступайте к генералу Дрейнеру и предупредите – скоро он будет вызван.

– Кем вызван, господин майор?

– Он знает. Иди.

Переваливаясь, Швальбе выходит за дверь. Грин фальшивым голосом напевает:

Долог путь до Типперери…

Но телефонный звонок прерывает его. Грин поднимает трубку.

– Хэлло! – басит он. – Смелей, малютка! Отвечает тюрьма. Ах, это вы, фрейлен Луиза… Да, это я, начальник тюрьмы. Беспорядки? На заводах? – в голосе Грина появляется сочувствие. – Коммунисты и социал-демократы? Черт побери! Извините, фрейлен, это я в отношении саботажников. Принимаются меры?.. Хорошо, передам, господин Функ гуляет в саду…

Грин кладет трубку и, продолжая напевать, подходит к письменному столу. Но сегодня ему определенно не везет – в дверях появилась коренастая фигура мужчины средних лет с проседью в волосах.

– Мистер Грин! – резко произносит он. Грин делает шаг от стола и выпрямляется.

– Что вы здесь делаете? Исполняете служебные обязанности?

– Так точно! – поспешно отвечает майор.

– Ну хорошо, не будем ссориться, – говорит вошедший. – Что у вас?

– Вам надо поторопиться, господин Функ. – Грин смотрит на ручные часы. – С минуты на минуту должны приехать генерал Келли и мистер Гарольд Прайс-младший.

– Я иду принимать ванну, – говорит Функ подчеркнуто безразличным тоном. – Распорядитесь.

– Но они сейчас будут здесь! – почти кричит Грин.

– Ванну, – повторяет Функ. – И умерьте ваше любопытство, майор, все, что нужно, ваши власти знают. Вам надо возвращаться к своей профессии разведчика, Грин, – насмешливо продолжает он.

Грин пытается улыбнуться, но его душат досада и гнев: черт побери, ему делает замечание, и кто же? Заключенный? Но этот заключенный – Карл Функ, пушечный король Германии, и приходится терпеть.

Функ уходит в ванную. Стуча каблуками, поспешно появляется Швальбе.

– Исполнено, предупредил, – говорит он задыхаясь.

– Вот что, – стараясь успокоиться, говорит Грин. – Заключенный моется, а я пойду встречать Келли. Проведи еще раз осмотр помещения.

– Слушаюсь, господин майор.

Грин быстро выходит, а Швальбе садится на краешек стула и начинает «осмотр» тюремных аппартаментов Функа, обставленных старинной мебелью и устланных дорогими коврами.

– Все в порядке… – бормочет он.

Но ему явно не до выполнения распоряжения: майора, его одолевают мысли, связанные не столько с прошлым, сколько с будущим. Он бессмысленно повторяет:

– Ильза Грубер… Непостижимо – жива, до сих пор жива!.. И, конечно, на свободе…

– Кто здесь? – спрашивает входя генерал фон Дрейнер. – Ах, это вы, штурмбанфюрер Швальбе! Что вы тут делаете?

Швальбе поспешно вскакивает и подтягивается.

– Думаю, экселенц!

– Что такое? Думаете? – Приступ смеха не дает Дрейнеру говорить.