Атомная крепость

— Имперские летчики согласуют действия по какой-то одиночной цели, — поясняет без всякой команды Бюрос-Ут. — Часто слышу «баш кайбо». Что значит — «одиночная цель». Если где-то поблизости нет еще одной одиночной, то…

— Выводы понятны, радист, — резко обрывает его Таваса-Пи. Все правильно, командиру атомного бомбовоза некогда устраивать симпозиум. Он уже раздает распоряжения: — Всем пулеметчикам искать перехватчики!

Затем пилоту «два», штурману «один», обоим бомбардирам — штурману и ядерщику, а также реакторщику — инженеру-физику Гюра-Зи:

— Максимум мощности на винты. Ускоренный подъем. Думают нас взять тепленькими? Как же! Редесйя, сколько до цели?

— Четыреста восемьдесят! — тут же отзывается штурман «один». — Но мы ведь…

— Отставить первичный план, — отсекает трижды-майор. — Да пребудет с нами Мировой Свет! Идем к цели по прямой, без экивоков. Рассчитайте, с какой дальности мы сможем сбросить груз в максимуме скорости с двенадцати тысяч высоты.

— Штурман Чирини! Подготовьте «груз»! — распоряжается Таваса-Пи.

— Ввожу коды, — оживает где-то Чирини-Ук. Данный член экипажа считается на борту бездельником. Всю дорогу он может спокойно кунять в креслице, и вот только в такие минуты просыпаться и изображать кипучую деятельность. Он произносит еще какие-то прилагаемые к делу доклады.

Командир бомбовоза занят другим. «Принцесса Кардо», задравши нос, рубит шестеркой здоровенных винтов воздушную невесомость, но он явно поглощен не только рычагами, еще он впитывает информацию.

— К сожалению, трижды-майор, даже в этом случае придется подойти не менее чем на двадцать километров. Для точности попаданий, — докладывает штурман-бомбардир Тэшэ-Ки.

— А с меньшей вероятностью? — спрашивает Таваса-Пи несколько неразборчиво. Сейчас у него не хватает рук отодвинуть маску в сторону для улучшения дикции.

— Тридцать! — припечатывает штурман-бомбардир.

«Принцесса Кардо» задирает нос еще выше. Возможно, таким манером трижды-майор высказывает свое недовольство.

— Кажется, цели, — не слишком уверенно произносит запасной пилот Лютфен-Бе, который одновременно отвечает за переднюю пулеметную машинку. — Точно! Две цели. Направление движения пока установить не могу.

— Инженер! — рявкает трижды-майор.

— Сейчас, — несколько раздраженно цедит Ресим-Ус. — Машина слишком наклонена, майор! У меня в задней полусфере сплошные засветки от земли. Выровняемся, тогда и…

— «Выровняемся!» — рявкает Таваса-Пи. — Может, нас еще до того срежут. Дальность до них, Ресим! Срочно дальность и скорость!

— Командир, может, попробуем уйти? — спрашивает штурман Редесйя-Чи. — Они на встречном, потому мы…

— Будем молиться Мировому Свету, чтобы у них не хватило досягаемости по высоте, — отрезает Таваса. — Мы идем к цели по прямой. Все поняли?

Ну кто ж тут будет возражать? Возражать против выполнения основной боевой задачи — это бескомпромиссно попасть по возвращении в лапы «наблюденцев за нутром».

— Одиночная цель позади! Дальность порядочная! Кажется, тоже идет вверх, — оживает штурман-навигатор Баньолу-Су. Сейчас бомбовоз не над океаном, и потому он ответствен за пулеметную машинку «два», размещенную наверху фюзеляжа. Из-за того, что «Принцесса» чешет вверх под углом не менее тридцати градусов, задняя полусфера его видимости расширилась.

А вот для у Бюроса-Ута она, наоборот, сузилась. Точнее, в своей задней полусфере он в основном способен наблюдать только какой-то не кончающийся лесной массив далеко внизу. К тому же с каждой секундой этот массив становится все более далеким. Между делом он то наращивает, то уменьшает увеличение обзорного телеканала. Толку никакого. В его секторе целей для пулеметов не существует. Вполне может сложиться так, что он даже не поучаствует в будущем бою. Что ж, пока это дает время на прослушивание эфира. Как бы хотелось уловить оттуда добрейший доклад какого-нибудь эскадрона королевских ноюйских истребителей, но чудеса — дело редкое. Потому он вслушивается в давящиеся природными помехами, а быть может, намеренно искаженные аппаратурой голоса имперских пилотов-перехватчиков.

— Цель набирает высоту. Намерен задействовать ракетные ускорители. Повторяю…

— «Элинизи» (непереводимый позывной), поэкономьте ресурс на догон. Вы лишь на подхвате. Чтобы не дать «толстяку» (презрительное и известное Бюросу наименование бомбовозов у имперских летчиков) развернуться.

— Командир Таваса-Пи, — сообщает Бюрос-Ут, чуть сдвигая маску. — Атака будет спереди. Задний на подхвате. Это из перехвата.

Возможно, сидящий в первом ряду кресел трижды-майор кивает. Возможно, и нет. Просто принимает к сведению. Сейчас не до благодарностей и поощрений подчиненных за бдительность.

5

Лодка не нравилась ему катастрофически. Родная уже, исхоженная до дыр, изученная в своих закутках лучше подружки Чанты, а поди ж ты, не нравилась. Обычно, в чем разбираешься, в чем ты лучше других и ас, то и нравится до жути. А тут обратная картина. Даже хуже. Эта подводная лодка не приглянулась ему с самой первой встречи. Эх, не будет тут любви, не будет страстных объятий. А вот верность до гроба, пожалуй, будет. Тьфу ты тридцать три раза на такие пророчества! Но куда ж денешься от нее, от верности той, раз служба? Служба — она не спрашивает. Она говорит: ну-ка, братец, подь сюды! Равняйсь! Смирно! Получите и распишитесь! И командуйте на славу. И что б без всяких-яких. Вот вам налично-личный состав. А вот вам ваша любезная подводная…

Да какая она, массаракш, лодка?! Не лодка она вовсе. Не нормальная боевая субмарина. В той можно делать почти что хошь. Такое вытворять в море, что… А это? Подводное устройство определенной, узкой специализации. Делать способно только… Только одно действие оно делать и способно. О, распростертый над нами Мировой Свет! На какой массаракш перепало это жуткое устройство и его жуткая же задача?

Только не те у него покуда погоны, чтобы с ним еще и советовались, для каких задач его самого использовать, не те. Раз командование сказало надо, значит — Массаракш-и-массаракш — так тому и быть. Разве ему предлагали альтернативу? Извольте, господин цунами-коммандер, расписаться в получении письменного приказа. Вот и ладушки. Разумеется, альтернатива есть — трибунал. И, пожалуй, увольнение с нулевой выслугой ему не грозит. Скорее всего, даже каторга на богатом урановыми рудами вулканическом острове Тремирета ему никак не светит: слишком много знает. Все ж секретные годичные курсы при морской академии, а также полгода при закрытом институте Святого Тусси, и везде с отличием. Так что после отказа принять корабль — пожалуй, иглоукалывание «шприцем судьбы». В смысле двумя шприцами. В одном водичка, в другом нервно-паралитический яд. Доктора-исполнители не в курсе, у кого что. Дабы не вести в голове подсчет убиенных и не мучаться кошмарами. Если чей труп среди ночи и заявится, так можно смело посылать его подальше — к коллеге: пусть тот разбирается со своими трофейными головами.

И значит, лодка принята на «ура!». Замечания устранены. Не только замечания, но даже тень замечаний. А чего, правда? Какие неисправности, в самом деле? На этой лод… подводном устройстве… еще муха не сидела. В смысле, ни одна рыба-прилипала не прилипала. Реактор только загружен; на двадцать лет службы хватит, без замены топливных капсул. Ему уже на пенсию пинка дадут, а реактор будет себе нейтроны пулять, как цветущий куст ароматы. Если, конечно, раньше чего-нибудь не… Типун на язык! Хотя, что реактору-то? Он и на дно Трещины-в-Тверди — в эту шестнадцати или восемнадцати км глубиной впадину — уляжется, и все равно будет свои нейтроны выдавать строго по графику.