Атомная крепость
Шрифт:
После освобождения, покуда запаянный в специальные, оберегаемые инфраструктурой чемоданчика капсулы, вирусы распространятся не только посредством тактильных прикосновений, но и по воздуху тоже. Чем более приватным станет уровень общения между капитанами, тем больше заразы переселится по адресу. Так что…
Штатный пистолет лучше выбросить за борт, дабы не появилось соблазна.
40
Вообще-то, море было его навязчивой идеей. Чего ж теперь каяться и обижаться? Навязчивые идеи, они ни к чему серьезному не приводят. Понятно, даже не слишком мудрый психолог-практик запросто заключит, почему Бюроса тянуло к морю. Из моря, так сказать, он вышел — в море и возвратиться жаждет. Ну, в смысле принесла его сюда «Принцесса
Последний бросок к берегу Бюрос-Ут совершил среди ночи. И ведь он вполне ясно понимал, что бросок тот может оказаться попросту убийственным. Что-то там, на западе, еще с вечера время от времени грохотало. Неравномерно так. Словно Выдувальщик Сферы Мира поднимал и встряхивал в воздухе какую-то бочку, емкостью приблизительно с каменное плато Корпытомуса, а в бочке колотилось нечто увесистое, — например, пара-тройка гор с хребта Хафиф-Кордильер. Никакой нормальный в сторону такого грохотания никогда бы не пошел. Только ведь вряд ли Бюроса-Ута нынче получится считать нормальным. Ел он вдоволь массаракш знает когда. Спал, не вздрагивая и не просыпаясь от отсутствия одеяла или подозрительных шорохов раз сто за ночь, тоже неизвестно сколько времени назад. Впрочем, известно. Еще до посадки в родимый бомбовоз.
Временное помешательство подчеркивает и то, что этот жуткий грохот вдалеке подсвечивался каким-то сиянием. А порой огненными вспышками. Какой хоть чуть соображающий человек поперся бы в эту сторону? Может, там опять что-то атомное взрывалось или даже не атомное — более локального действия, все равно ведь — взрывалось. В конце концов, даже если туда, на песчаный бережок, лихо высаживалась морская пехота Королевства, прикрываемая снарядной завесой линейных кораблей объединившегося флота Временного Союза, то и тогда не стоило попадать кому-то под горячую руку. Большие корабельные калибры не разбирают, где там прогуливается по гальке герой воздушных боев радист-пулеметчик Бюрос-Ут. Короче, все могло кончиться достаточно печально. Впрочем, оно и так закончилось невесело.
Бюрос-Ут вырулил на бережок вместе с рассветом. Мировой Свет наверху, за серебристыми облаками, как раз вошел в фазу свечения. Разгорался.
Ближнюю перспективу Бюросу закрывали какие-то длиннющие, больше двух этажей в высоту, заборы. Стояли они тут очень давно, и неумолимое время порядком их покоробило. Там и тут в этих полусгнивших металлических щитах имелись прорехи, в которые получалось запросто протиснуться. То, что море рядом, странник уже понимал, но сам берег никак не наблюдался. Из-за этого, когда он все же пролез под последним забором и распрямился в сухой высокой траве, то удивился, что море уже тут.
Берег, к сожалению, не был песчаным и пологим. В ста пятидесяти метрах от забора оказался срез скалы, круто обрывающейся в море. Высоту скалы, конечно, можно было бы определить, подойдя к краю, но у Бюроса даже мысли такой не возникло. Дело в том, что в эту самую скалу, видимо, этой самой ночью врезался корабль. Врезался со всей дури. Как еще можно объяснить, что даже передняя оконечность его киля торчала чуть выше скалы, а вокруг — в траве и на камнях — валялись разнообразные тяжелые запчасти. Судя по цвету корпуса, корабль относился к Имперскому военно-морскому флоту. На чуть ли не вывернувшемся от удара наизнанку носу наблюдалась надпись — «Гидийорум».
«Идущий впереди», — с ходу перевел Бюрос-Ут. И какого, спрашивается, рожна данный
«Гидийорум» атаковал носом собственные берега?Катастрофы, аварии, а тем более кораблекрушения притягивают, всем известно. Хочется высмотреть — а что же там такое-эдакое. Как бы вскрытие запретной волшебной дверцы. Жуть интересно заглянуть за край. Что же там такое, за границей смерти? Ведь когда-нибудь туда загляну и я.
Бывший радист-пулеметчик бродил среди раскиданных обломков вражеского корабля. Обломков не очень-то и много. Все же это не сухогруз с контейнерами, а гораздо более жесткая штуковина. Палуба, надо думать, максимально очищена от всего, что может гореть. Самое интересное находится все же внутри. Хуже другое — среди всякой всячины на берегу валяются люди. Мертвые, разумеется. Их выбросило сюда с палубы. О Мировой Свет! Просто камикадзе какие-то! Вообще-то Бюрос-Ут не санитар-спасатель, так что люди ему не сильно интересны. Уж чего-чего, а вот бесхозных трупов он за время путешествия по Империи насмотрелся вволю.
Он подходит к кораблю. Наклоняется со скалы. Где-то внизу о камни колотят волны. Корабль от удара практически сломан пополам, и вся передняя часть выперла чуть ли не под прямым углом вверх. Надо же так впилить в собственный берег! Ощущение такое, что задняя часть продолжает погружаться. Или это кажется? Неужели у самого берега может быть так глубоко? Бюрос-Ут оценивает устойчивость корабля не из праздного любопытства. Там, на борту, должно быть жуть сколько всего нужного. Например, еда. Не говоря об оружии, одежде и далее по списку. Правда, насчет оружия имеются сомнения. До сего момента он шлялся по местности без ничего и покуда не умер. А вот внешний мир впадает в варварство на глазах, и какой-нибудь ствол не помешал бы. С другой стороны, если Бюрос наткнется на полицию или еще кого, то наличие оружия может стоить ему головы однозначно. Дилемма, однако.
Бюрос-Ут оценивает, каким образом можно забраться на вздыбившийся борт. Если ухватиться здесь, а потом подтянуться тут, то… От занятий теоретическим альпинизмом его неожиданно отвлекает стон. Радист-пулеметчик вздрагивает. Это совсем рядом. Человек в десяти метрах в стороне жив и сейчас смотрит прямо на Бюроса.
— Эй! — окликает он, не поднимаясь. — Ты спасатель?
Обращается он на основном языке северной Империи. Бюрос вглядывается и видит, что одна нога у «ожившего покойника» жутко вывернута. Да и вторая, пожалуй, тоже.
— Эй! Чего молчишь? — слабо сипит покалеченный.
О Мировой Свет! Не исключено, что у него вообще сломан позвоночник. Как он еще жив? Бюрос, разумеется, слышал ночью грохот и скрежет, и то ли артиллерийскую канонаду, то ли взрывы. Корабль разворочен так, что вполне получается представить, как на нем и в нем что-то подрывалось без всякой жалости. Но это было задолго до рассвета. Значит, с момента столкновения со скалой прошло массаракш знает сколько часов.
— Я не спасатель, — отзывается Бюрос-Ут. В самом деле, с какого праздника Коронации он должен тут помогать чужим военным?
— А где спасатели? Скоро они? — интересуется раненый.
Вообще-то Бюрусу надо или попробовать забраться на корабль, или валить отсюда подальше. Если и правда прикатят спасатели, не стоит попадаться им на глаза. Еще какие-нибудь «хранители» загорятся допросить его в качестве свидетеля. Однако язык уже вступает сам по себе.
— Я пока спасателей не видел. А вы лежите, не двигайтесь, у вас серьезная травма.
— Я знаю, — еле выдыхает лежащий. — Чувствую. Не, наоборот, не чувствую… Ни ног, ничего… — Он вдруг резко, как-то болезненно дергает головой. — Я не протяну до спасателей. А еще живые есть?
— Пока только вас видел, — признается Бюрос. — Может, на корабле?
— Значит, нет, — еле слышно цедит раненый. Бюрос-Ут невольно делает в его сторону пару шагов.
— Нет, не подходи! — опять сипит раненый. — Не подходи. И на борт не надо. У нас, кажется, эпиде… Стой! Только не убегай! Просто не подходи близко. Я должен сказать очень важное. Сядь, не убегай. А сдохну и не успею сказать.
— Это что было — карманный линкор? — спрашивает Бюрос неизвестно зачем.
— Миноносец «Гидийорум». Слушай, ну погоди пять минут. Что я скажу — передашь спасателям.