Атомные танкисты. Ядерная война СССР против НАТО
Шрифт:
В общем, 18 «кухонь» (как окрестил ракету «Х-22/AS-4» какой-то натовский спец по классификации летательных аппаратов вероятного противника – явный чудак на букву «М») так или иначе дошли до своих целей. Жалко, что майоры Ильин и Криворучко не видели ярких вспышек разрывов в Гельголандской бухте – один из минусов современной дистанционной войны, когда противники видят далеко не все, а зачастую не видят и самого главного…
Попадания в корабли последовали одно за другим, часто и густо. Как говорили еще в Великую Отечественную, «большому кораблю – большая торпеда».
В «Окинаву», как самую крупную цель, попало четыре ракеты, в крейсер «Калифорния» – две, одна из которых не взорвалась, но проделала в левом борту крейсера выше ватерлинии трехметровый пролом, а продолжавший работать двигатель ракеты качественно поджег внутренние помещения корабля.
Пролетевший чуть позже над бухтой разведчик «Ту-22Р», появления которого на кораблях практически не заметили, привез шикарные снимки. Проявлявший пленку в разведотделе 15-й гвардейской ТБАД прапорщик Мандула (увидевший эту панораму первым) восхищенно сказал:
– Едрит твой мать, усе ж в дыму, прям как при Бородине!
Вид пожаров и курившихся над водой столбов густого дыма не оставлял сомнений в успехе налета.
Пожар на «Окинаве» потушить так и не удалось, и через пять часов десантный вертолетоносец окончательно потерял ход и после серии внутренних взрывов медленно лег на правый борт, опрокинувшись на относительно мелком месте. Из находившихся на его борту 667 человек экипажа и почти 2000 морских пехотинцев спастись удалось только 780 человекам. Также вместе с кораблем погибли 3 штурмовика AV-8A «Харриер», 4 вертолета «СН-53», 3 «СН-46», 4 танка «М-60», два десятка единиц другой автомобильной и бронированной техники, десантные катера, уйма боеприпасов и пехотного вооружения и еще много чего. Морскому пехотинцу Тому Уайту, который прибыл в ФРГ по воздуху, и многим его сослуживцам несказанно повезло, в отличие от коллег из 109-го мотострелкового батальона 22-го экспедиционного полка 2-й дивизии Корпуса морской пехоты США.
Пожар на крейсере «Калифорния» удалось потушить через семь часов с помощью прибывших из Бремерхафена пожарных и спасательных судов. После чего изувеченный крейсер потащили на буксире в тот же Бремерхафен. Из 584 человек его команды погибло и было ранено 156. По мнению осмотревших корабль капитанов спасательных судов, теперь он годился разве что на списание.
И только через полтора часа после окончания налета из штаб-квартиры НАТО поступил шифрованный приказ – отвести вообще все крупные корабли от проливов, чтобы исключить подобное впредь. Даже в Англии боевым кораблям НАТО было категорически не рекомендовано находиться в гаванях, хотя по британской территории этим утром еще не наносилось никаких ударов. Даже штабисты НАТО были вынуждены признать, что данный налет был для русских вполне успешным, а для них во многом неожиданным.
Глава 12.Где мы, там граница
61-й гв. танковый полк 10-й гв. танковой дивизии ГСВГ. Марш по территории ГДР и далее ФРГ. Утро 11 июня 1982 г. Первый день войны.
Началась эта, с позволения сказать, война как-то, на мой взгляд, даже слегка банально.
Сначала полк поднялся по боевой тревоге, вышел из расположения и рассредоточился. Некоторое время мы стояли, наблюдая, как в западном направлении в темноте выдвигаются КрАЗы с понтонными парками.
Потом, уже под утро, весь командный состав, то есть нас, собрали в обширной, правда поставленной явно наспех, палатке, где в окружении многочисленных грузовиков с КУНГами временно разместился штаб полка. К этому времени в небе уже вовсю ревела авиация, косяками летевшая с востока на запад, и где-то там, в направлении этого самого запада, временами начинало чувствительно греметь – может, просто летние грозы (дело привычное), а может, и еще чего.
Наш комполка подполковник Лагутин в своей отглаженной полевой форме с полученными «за песок» (т. е. за долгую службу) или по случаю очередных юбилеев родных вооруженных сил орденскими планками, в большой фуражке и с пистолетом на боку смотрелся прямо-таки орлом. Вылитый маршал Жуков у ворот Берлина году этак в 1945-м. Полководец давно минувшей войны…
Однако начал исторический «военный совет» вовсе не он, а наш пузатый замполит подполковник Клочков (ни с какого бока не родственник погибшему в 1941-м у разъезда Дубосеково на подступах к Москве однофамильцу).
– Товарищи офицеры! – возгласил он таким тоном, словно сообщал нам ту самую величайшую военную тайну, за неразглашение которой пострадал вплоть до
лишения жизни Мальчиш-Кибальчиш в книжке Аркадия Гайдара. – Вот уже несколько послевоенных десятилетий наш народ строит и защищает свою новую жизнь не в одиночку, а в тесном союзе братских стран социализма. Образование социалистического содружества – величайшее после всемирно-исторической победы Октября достижение общественного прогресса. Как советский строй явился прообразом новой государственности в странах социализма, так и Советская армия стала примером для создания военной организации социалистических стран. Теперь наш ленинский пролетарский интернационализм как принцип единения людей труда приобрел новые грани, обогатился новым содержанием. Ролилось братское единение свободных народов социалистических стран, а с ним и чувство коллективной ответственности за их развитие и укрепление, за их безопасность и независимость. Советский народ считает своим интернациональным долгом обеспечивать вместе с другими социалистическими странами надежную защиту всего социалистического содружества. Это положение является программным и для советских Вооруженных сил. Оно воплощает в себе патриотический и интернациональный долг советских воинов…Ну и далее еще минут на двадцать «летучий митинг» в том же духе. Если отбросить с ушей всю обычную для подобных выступлений дорогого товарища замполита горячую лапшу и прочую вермишель, можно было тем не менее понять, что этой ночью произошло нечто из ряда вон выходящее. Более того, судя по всему, империалисты напали-таки на дружественную ГДР, и теперь мы ни за что не дадим своего союзника в обиду.
При этом во время своей речуги Клочков как-то особенно подозрительно смотрел в мою сторону. Что делать – мы с ним очень друг друга не любим, и это чувство взаимное. А началось это довольно давно. Аккурат перед теми самыми прошлогодними учениями он как-то поймал меня по дороге из штаба в парк с техникой.
– Трофимов, – говорит, – а почему это комсорг и заместитель по политической части вашего батальона до сих пор не сдали парторгу план культурно-массовых мероприятий на текущий квартал?
И глядит на меня, как преподаватель научного коммунизма на летающую тарелку.
– А я в детстве думал, товарищ подполковник, – несколько нахально говорю я ему на это после некоторой паузы, – что парторг – это тот, кто партами торгует…
Сказал я это не из чисто хулиганских побуждений, а потому, что мне тогда действительно было некогда и я устал до последней степени озверения. Да и ответить мне ему было нечего. На меня тогда повесили волевым решением освоение новой техники в кратчайший срок, и весь мой личный состав, как и я сам, пахали как распоследние Папы Карлы (хотя реально в той сказке Папа Карло вроде не пахал, а откровенно бичевал, вкалывал же его друг-приятель, столяр Джузеппе Сизый Нос, который ему то говорящее полено и подсунул), в парке техники или на полигоне. И мои комсорг с замполитом вкалывали наравне со всеми остальными, так что им было не до каких-то там бумажек с планами культмассовой работы.
Тогда Клочков ничего на эту мою реплику не сказал, но чуть позже, так сказать, за кадром, погнал страшную волну. Начал болтать о том, что я чуть ли не антисоветчик и он лично не в состоянии понять, как такого, как я, могли послать выполнять интернациональный долг в дружественную страну, да еще потом и наградить медалью «За отвагу». Уж не знаю, чего ему ответил комполка, мне лично было не до того, я тогда все еще продолжал новую технику осваивать в ритме чардаша. А когда мне досрочно присвоили майора, на Клочкова и вовсе было страшно смотреть. Ребята рассказывали, что он выдал фразу вроде: «Этот мерзавец Трофимов у меня эту звезду быстро рассыпет, или я буду не я…»
Однако ничего более замполит нам сегодня не сказал. Вместо этого возникший па авансцене комполка велел нам достать карты и отметить маршрут предстоящего движения: Нордхаузен – Тайстунген – Мюнден. И никто не удивился, хотя все прекрасно видели, что Мюнден – это уже ФРГ, с полсотни километров на той стороне…
Далее Лагутин объявил, что мы двигаемся по шоссе колонной, порядок следования обычный, походный. Во время движения усиленно наблюдать за воздухом, поскольку не исключаются удары вражеской авиации, при появлении которой следует рассредоточиться и укрыться в складках местности. Рации держать включенными на прием, но соблюдать максимально возможное радиомолчание. Конкретные боевые задачи – по мере продвижения. Начало движения – по его команде. Отдав эти распоряжения, он отпустил нас по местам.