Атомные уходят по тревоге

— Пожалуй, вы правы.

— Почему «пожалуй»? Проверь всё это на себе. Возможностей таких у тебя будет предостаточно. А у нас, к сожалению, не перевелись еще командиры, которые считают, что корабль держится лишь на их мощных плечах. Они резки, стараются лезть в каждую мелочь, хоть, например, общеизвестно, что, скажем, акустик или инженер-физик лучше разберется в своем хозяйстве, чем человек пусть не посторонний, но не знающий дела в тонкостях. А развей у этого акустика инициативу, он выжмет из своей техники все, что возможно. И даже сверх того…

К тому же командир, как и все люди, человек. Он неожиданно и заболеть может… Да мало ли чего не бывает на море!.. А задача должна быть выполнена на «отлично» независимо от здоровья или нездоровья одного человека. Даже командира…

Сысоев посмотрел на часы.

— Заговорились мы… Вот я тебе тут целую лекцию прочитал…

— Все это очень интересно.

— Не знаю. Просто прорвалось как-то. Нелегко, Коля, с кораблем прощаться. Столько здесь пережито.

— Я понимаю.

— Ну, ни пуха тебе, ни пера, Николай! — Сысоев обнял Соколова. — Держи флаг высоко и никогда ничего не бойся.

— Вроде бы не из пугливых, Юрий Александрович.

— Знаю. Потому и верю. Пойдем…

На пирсе Сысоев, уже отойдя от, корабля шагов на пятьдесят, оглянулся.

Хмурой, насупившейся стояла лодка, тяжело вдавленная в черную воду. А может быть, это ему показалось: просто тучи, набухшие дождем, опустились почти до рубки, хмарь приблизила громады сопок. Да еще заунывно пел в вантах плавбазы холодный норд.

Глава VI ПОДАРИ СЕРДЦЕ АРКТИКЕ

1

Значит, вот он какой — Север!

Валерий подхватил чемоданчик и перешел улицу. «Гастроном», «Книги», «Дары моря» — память машинально фиксировала вывески магазинов, залепленных талым, мокрым снегом.

Город стремительно взбегал по сопкам вверх, и за первой линией восьмиэтажных домов открывались вторая, третья, четвертая террасы. Справа в ущельях улиц проглядывал залив с множеством кораблей и черно-белыми сопками.

Перед стадионом Валерий остановился. На гранитном постаменте в крылатой плащ-палатке застыл в последнем смертельном броске бронзовый солдат.

«Анатолий Бредов», — прочел он на тусклой, омытой снегом бронзе.

Где-то уже Валерию приходилось слышать эту фамилию. Нужно будет при случае порасспросить знающих людей.

На противоположной стороне улицы из здания горкома партии выходила группа моряков в черных блестящих плащах.

«И в горкоме море», — отметил Валерий.

Еще два десятка шагов, и необычным величием поразила его глухая стена высокого дома. На глыбах красноватого в лучах заходящего солнца гранита стоял огромный якорь. Таких больших якорей Валерию видеть еще не приходилось. Над якорем — гигантское мозаичное панно: ледокол крушил льды. На бронзовой доске выбито:

«Ермак — дедушка русского ледокольного флота».

Валерий видел памятники людям. Но чтобы памятник кораблям… Впрочем, ему это понравилось. А почему бы и нет?! Это даже здорово — памятник кораблю. Ведь «Ермак» — это и подвиг адмирала Макарова, и вся наша полярная молодость.

«Такой памятник мог поставить только моряк и полярник, — с неожиданной нежностью подумал Валерий. — Деляга этого не сделает, ясно…»

Концом своим улица упиралась в сопку, и, посмотрев на часы, Валерий повернул обратно. Хотелось взглянуть на город сверху, но, пожалуй, не успеть — до катера часа два. Если, конечно, не подвернется попутная машина.

Снова потянулись уже знакомые теперь вывески: «Гастроном», «Аптека», «Детский мир», «Дары моря».

Заметив выбежавшего из магазина старшину, Валерий подошел и, не веря, конечно, в удачу, спросил:

— Вы не из хозяйства Сорокина?

Старшина обернулся.

— А тебе что надо?

— Добраться. Назначение туда получил.

Старшина какое-то время пристально рассматривал его.

— Покажи документы.

— А ты что — патруль?

— Патруль не патруль, а надо знать, с кем говоришь.

Валерий усмехнулся и вынул из кармана командировочное предписание.

— Ну что же, можно, конечно, и подбросить. Только туда на машине не доедешь. Путь долгий и сложный. Но до бухты могу… Ты постой здесь. Мне в книжный магазин на минуту. И — поедем.

Валерий обошел машину, начал рассматривать обложки книг, выставленных на витрине. Внимание его привлекла мемориальная доска, прибитая слева на стене дома:

«На этом месте стоял дом, где находился первый Совет рабочих и солдатских депутатов, объявивший Советскую власть на Мурмане…»

Город вроде бы молодой, а на каждом шагу — история…

Старшина вернулся минут через двадцать, держа под мышкой объемистый сверток…

Машина сильно взяла с места.

— Что за книги?

— «Мореходная астрономия», «Навигация». Здесь с этим неплохо. Город морской, и у букинистов иногда кое-чем удается разжиться…

— А зачем тебе?

— Через год демобилизуюсь — пойду в мореходку.

— Готовишься?

— Не то что готовлюсь, а почитываю.

— Может быть, познакомимся? Как-никак служить вместе будем.

— Николай.

— Валерий. Розанов. Слушай, а кто такой Бредов?

— Памятник видел?

— Да.

— Его мать до сих пор живет в Мурманске. Мой кореш с судоверфи с ней знаком…

— Мурманчанин, значит.

— Бредова здесь каждый мальчишка знает. Даже корабль такой есть — «Анатолий Бредов»… С Мурманской судоверфи он. Рабочий. В войну стал сержантом. Командовал отделением. В сорок четвертом он со своими ребятами дрался с гитлеровцами, отступающими на Печенгу. Ну и, понятное дело, пришлось им несладко.

— Убили?

— При чем тут убили? Убивали многих. А Бредов — один… — старшина сердито посмотрел на Валерия. — Двое их осталась… Остальные полегли. Последнюю гранату Анатолий оставил себе. Да и прихватил с собой на тот свет с десяток гитлеровцев. А всего они положили тогда более Двухсот фашистов.

Николай рассказывал, как будто видел бой собственными глазами.

— Можно, подумать, что ты там был.

— Был не был, а комиссар подробно рассказывал. Он в том же полку воевал…

— Какой комиссар?