Атомный век

– Да потому что, если с двух сторон по тепловозу, то бронепоезд всегда можно утянуть без пары вагонов, – пояснил Архипов.

– А-а-а… – сообразил Сундуков. – А я думал…

– Тихо!.. – скомандовал Берзалов.

Те, за которыми они бежали, завернули за низкий забор и, уже не таясь, дунули к одиноко стоящему домику путевого обходчика. Последним в чёрном комбинезоне трусил здоровый, плечистый бугай с толстыми, как у штангиста, ногами. Берзалов стал догадываться о причине их странного бегства. Трубы у них горят, вот что, понял он. А прячутся, потому что боятся начальства.

Теперь и им самим пришлось красться чуть ли не на цыпочках: медленно, осторожно, боясь наступить на сухую ветку и вспугнуть дичь. К домику путевого обходчика они подобрались вовремя: сквозь мутные стёкла доносились гортанные голоса, и Берзалов ни бельмеса не разобрал, зато понял, что не ошибся: звенели стаканы и булькала водка.

– Бухают! – сообразил Архипов, доставая нож.

Они заранее договорились, что оставляют только одного. Главное, понять, кого именно. Берзалов жестом показал, что Сундуков страхует его с Архиповым, и потянул на себя дверь. В образовавшуюся щелочку он увидел коридор и полоску света, падающую из другой комнаты. Голоса стали громче, звякнула посуда. Потом с возмущением заговорил один:

– Я воевать не хочу! Надоело мне воевать! К тому же у меня эта… как её… щитовидка…

Берзалов шагнул в коридорчик и ему показалось, что он его сразу весь заполнил. Позади налегал Архипов, который вмиг сделался бесшумней тени. Справа была дежурка с таблицей сигналов на стене и рабочим столом у окна. Возлияние происходило в следующей комнате, дверь в которую была приоткрыта.

– Правильно, Ваня, – произнёс кто-то с таким акцентом, что стало ясно, так разговаривать мог только манкурт.

– А ты пиндос, вообще молчи, потому что ты в нашей русской, загубленной жизни ни черта не смыслишь, – зло сказал третий, должно быть, тот здоровяк, который всем и верховодил. Сейчас зарядимся и дёрнем в степь! Стилем брасс я плыву быстрее вас!

– А чего?.. – подумав, согласился первый голос. – Я за…

– Поймают, хуже будет, – бесстрастно произнёс манкурт.

– Я же говорю, заткнись! – посоветовал третий. – Стилем брасс я плыву быстрее вас! Не люблю пиндосов! Чего ты с нами побежал?!

– Все побежали, и я побежал…

– Чего-о-о?.. – удивился здоровяк. – Смотри, Гнилой тебя сделает. Ему уже всё рано. Правильно, Гнилой?

– Правильно, – ответил Гнилой сиплым голосом. – Мне уже всё равно. Полгода жизни осталось.

– Не бзди! – сказал здоровяк. – Прорвёмся. Пей йод, и всё пройдёт.

– Может, вы и прорветесь, – сипло согласился Гнилой, – а я нет, врач сказал…

– Я говорю, не бзди… в степи тебе станет легче…

– Вот то ж… – согласился Гнилой, и то бишь Ваня.

Снова звякнула посуда. И Берзалов, решил, что оставит в живых только манкурта, но не успел сообщить об этом Архипову. Манкуртов они так толком и не допросили, и ничего конкретного не узнали ни о Комолодуне, ни о «умной пыли», значит, нужен новый манкурт. А ещё надо было узнать о бронепоезде: численность экипажа, вооружение, ну и по мелочам.

– А почему в степь? – спросил Гнилой.

– В степь?.. – переспросил здоровяк. – Потому что…

Но Берзалов не стал слушать, а ударом ноги распахнул дверь и шагнул в комнату. Тот, кого он больше всего опасался – высокий и плечистый, сидел на самом удобном месте – в глубоком кресле у окна. И это его сгубило, потому что человек, у которого центр тяжести находится ниже уровня таза, на пару мгновений лишен маневра, он не может ни закрыться, ни увернуться, ни оказать сопротивление – вначале надо вскочить, но как это сделать, если руки заняты. Естественно, вскочить здоровяку Берзалов не дал, а закрыться, уйти в глухую, как боксёр, оборону, здоровяк не умел, да и вряд ли это ему помогло бы. В общем, Берзалов одним ударом сверху вниз отправил его в глубокий нокаут. И ничего, что удар пришёлся в висок. Стакан, который здоровяк держал в руках, ещё не коснулся пола, а Берзалов уже с разворота вложился всей своей массой в солнечное плетение манкурту, который оказался слева от него. Дело было сделано: Архипов расправился с тем, который не хотел воевать и у которого была больная щитовидка, кровь фонтаном била из его горла, и уже взмахнул, чтобы следующим ударом доконать манкурта, но Берзалов крикнул:

– Этого не тронь!

– Понял, – спокойно ответил Архипов, и здоровяк принял смерть самым безболезненным образом – в бессознательном состоянии. Остался один манкурт, на которого побрызгали водкой из бутылки:

– Просыпайся, америкос. – Берзалов похлопал его по щекам, побрызгал на него ещё, бережливо полил себе на руки, смывая кровь, а остатки отправил в рот.

Водка оказалась дрянной, но он даже не заметил этого. Манкурт как-то жалобно всхлипнул, ловя ртом воздух, лицо его, искаженное болью, сделалось совершенно таким же, как у пацанов, которых Берзалов когда-то ловил за школой, когда жил на севере, на полуострове Рыбачьем, и бил за девочку Таню Малыш, но это была такая давняя история, о которой Берзалов и думать забыл.

– Товарищи…

– Какие мы тебе товарищи?! – возмутился Сундуков и схватив манкурта за волосы. – Твои товарищи в овраге лошадь доедают. Говори, куда лыжи навострил?

– Погоди-и-и… – сказал Берзалов, отстраняя его. – Он тебя не понимает.

– Я ему дам «не понимает»! – грозно высказался Архипов, вытирая нож об убитых, но не пряча его, однако, в чехол, а наоборот, демонстрируя и многозначительно поглядывая на манкурта.

– Я всё скажу, я всё скажу, сэр! – быстро-быстро залопотал манкурт, оставаясь лежать на полу в позе эмбриона, закрываясь руками и с безумным страхом вылупившись на старшего сержанта Архипова, особенно на его массивную, просто зверскую челюсть.

– Конечно, скажешь, – сообщил ему Архипов, – а куда ты денешься?

И от этих зловещих слов, а ещё от игры солнечных лучей на ноже Архипова и его окровавленных рук манкурта вывернуло наизнанку, и он завопил благим матом да всё по-своему, по-американски. Ясно было без слов, что он лоялен всем-всем русским, какими бы они ни были, готов сотрудничать с кем угодно и вообще, он давно уже не враг, бедный, несчастный манкурт, с которого спроса, как с козла молока.

– Ну-ка расскажи нам, что за бронепоезд стоит в цехе? – потребовал Берзалов.

– Бронепоезд имени Саддама Хусейна, сэр, – плаксиво выдавил из себя манкурт.

– Чего-о-о?.. – изумился Архипов, а за ним и Берзалов с Сундуковым, и посмотрели друг на друга, не веря собственным ушам.

– Ну тот, который не сдавался никогда… – сказал рядовой Сундуков, изумляясь ещё больше.

– Вот это правильно, – подумав, согласился Берзалов. – Помню, как сейчас, был такой Хусейн. А почему Хусейн?

– Генерал Петр Матвеевич долго думал… – манкурт обрадовался, что его убью не тотчас. – Назвать современным политическим деятелем, как бы не корректно, вот мы ему и посоветовали, сэр.

– Кто это «мы»?

– Мы, манкурты… сэр, – бодро сообщил американец, – перешедшие на сторону российской власти.

– Чего-о-о… страшно удивился Берзалов. – Вашу-у-у… Машу-у-у! Какой власти?

– Российской… – упавшим голосом сообщил пиндос, решив, что из-за плохого знания русского языка сморозил не то.

– А кто у нас российская власть?

– Командор Грибакин, сэр? – уверенно заявил манкурт.

– Так-к-к… значит, вы ему посоветовали насчёт Хусейна?

– Да… сэр… – очень тихо признался пиндос, не понимая, где прокололся.