Аутсайдер

Телефон говорю, дай. Некогда говорит, у Паши возьми, это наш общий знакомый. Мысленно телеграфирую ему в догонку- Да пошел ты! Заелся видимо, дальше уже некуда, «друг»! Да и не друг вовсе, так очередной упырь, ничем не поможет, никогда, потому что я то знаю кто он на самом деле.-

9

Иногда когда особо прижимало, по всем направлениям, представлял себя как в армии, один на один с жуткими кулаками накаченных длинноруких, толстокостных дембелей. Становилось чуть легче и расцеплял, крепко сцепленные , и напоминающие если смотреть со стороны ладоней, траки гусениц боевых машин, обычные затекшие пальцы.

В такие моменты переход в другую реальность затруднялся. Напряжение и ответственность за неработающую жену и дочку, усиливалась многократно и не давала расслабиться. Это могло продолжаться неделями, но в какой- то момент внутри все же что то щелкало и не надо было не коньяка, не водки и не чего то еще чтобы переход в другую реальность случился обыденно сложно, как например поедание бутерброда с маслом на завтрак кажется пустяком, и чтоб не привлекал к себе ничьего внимания, кроме собственного. Иные территории, иные сообщества, с переменным успехом то втягивали его к себе, то вытягивали из себя, то отторгали, словно выплевывая, напрочь.

Сидя в самолете, а на самом деле просто в кресле перед телевизором с юбилейным красным номером журнала Огонек, он совсем не ощущал, что пронзает огромные пространства, преодолевая по воздуху чужие границы, языки, культуру. Пириличные пласты времени, оставались позади, а впереди еще более плотные, коржи чужих нравов, привычек и пониманий о прекрасном и отвратительном перемешивались и все запутывали окончательно. А более всего у него от чего то болела душа за свой народ, который об этом не знал и не просил, но по его мнению получил столько стресса и психологических травм, от бесконечных во многом не оправданных потерь во имя светлых идей, что в результате стал безразличен ко всему окружающему. Народ, аморфная масса. И он как бы думая о своей жизни, срывался в истерику – Так не доставайся же ты не кому!– и беспомощно твердя – Прости меня Господи!– замолкал.

Роман писался вяло, с небольшими перерывами, так как надолго оторваться не мог, и не понимал, как связать дизайнера, прототипом которого сам и являлся, с бандитами, фсбшниками и другими персонажами. И возможно жена одного из бандитов или фсбшников говорит мужу видя меня – дизайнера– О Боже, как он на тебя похож? Правда же?– -Да-а! – Знаешь что то мне не хочется, чтобы он делал наш интерьер?—Почему, он же неплохой дизайнер? Его рекомендовали!– – Не знаю, как объяснить. Просто предчувствие!– – Боишься чего то? Ты ничего не боишься!– – Просто дурные предчувствия!– – И что?– – И это серьезная причина. Тогда я культурно его отправлю.– – Ну как знаешь! А может мне с ним перетереть сначала!– -Нет дорогой лучше ищи другого дизайнера, а то он, что то мне не нравится!– – Да!? Действительно, думаю, так будет лучше – И он тронул ее за подол и провел руку выше.

А я, то и есть дизайнер, и вот на исходе лета выпивший, купался в Линде. После трех стопок Кизлярского, вода показалась теплая, хотя была еще ледяная. Нырял с головкой и наслаждением. В результате простудил уши и оглох. Внутри ушей, булькало, и внутреннее дыхание слышал лучше чем внешний мир. Словно заключили в подземелье. Свинцовые панельки на присосках и слабый ток, за десять дней вернули слух. Хитрая штука с запахом электролита по названием электро- фарез сделали свое чудное дело. А в итоге что? В итоге стал осторожен, в ледяной воде уже так не резвился, зато про солнце забыл и в результате обгорел.

Когда супруга спала, мы с дочкой сидели тихо. Все таки, уважение это важно, несмотря на отношения. И Бог бы наверно подтвердил это, но он как всегда молчал. Через день, супруга уехала в Москву, к сестре на свадьбу. Дочка вырезала снежинки. – Скучно без мамы!– заметила она.– Да есть немного – поддержал он, подавляя желание сказать, что ему совсем не скучно.

10

Тем временем всем казалось, что климат меняется в сторону потепления.
– Хотя, если б моя воля,– думал он,– сделал бы в Нижнем, еще градусов на десять теплей, хотя бы как в Сочи. Но тогда торфяники начнут дымить, а метео чувствительным, приблизительно таким как сам, и такого потепления хватило б, чтобы проявить неадекватность. В такие моменты Сергей думал о Миле, которую хотел навестить, но не мог. Как то он услышал, что у таких как она в голове, дирижер плохо управляет оркестром!

Китайские часы на руке уже несколько минут показывали, пять минут четвертого. Кончилась батарейка. А время летит, и вот уже третий день как он собирался ее поменять, но не менял, хотя ощущал мелкое неудобство, но на край, на сотовом можно посмотреть, и никаких выдумок про то что жизнь вдруг словно остановилась как вкопанная. Никаких! Все хорошо блин, вспомнил он чье- то услышанное, сам он если и ругался, то гораздо крепче и смачнее. Слово блять-сука, сука- блять, чередовались чаще других.

Так не часто взрывался и выражался когда у него что то не получалось вдруг то, в чем он был сто процентов уверен, что должно случится. А сейчас кроме проблем с Милой казалось все в порядке. Вот это, и настораживало. Так сказать, гештальт, как его научила сама Мила, словно не был завершен, и это напрягало, до отупения. В ответ на фрустрацию, он как и хотел, записался в городской горный клуб, на последние сбережения, предназначенные на ремонт ванны с туалетом, купил снаряжение и теперь после тренировок собирался в свою первую поездку на загадочный Урал. Но как и часто раньше, увлечение быстро прошло, и все обмундирование лежало в кладовке под ежедневное ворчание жены.

На встречу, ему попался известный художник с двумя улыбающимися молодыми спутницами, затем у рынка встретился улыбчивый китаец ключник по имени Цай. Он был всегда улыбчив и в чем только он его подозревал это, что тот не вымыл руки как помочился в соседнем с рынком загаженном дворике. Корейцев и китайцев он как то между собой различал, а уж японцев тем более. Японцы по всем статьям были ближе к нам, чем китайцы. И как другие не различают, они же совершенно разные, удивлялся он. Вот Мила совсем не различает, хотя пора бы уже, ведь их все больше в наших краях. Надо приноравливаться. Они прибывают и прибывают, но радует, что не с такой скоростью как в Африку. У нас холодно, у нас вот азеры, так те прижились еще с советских времен. У себя на родине им совсем дышать не дают, коррупция проела все поры, хотя если спросишь, никогда не признаются, разве что один на один, и если стол накроешь или долг потребуешь, тогда слушай как им тяжело. У нас им на откуп дали рыночную торговлю и мелкие кафешки, хотя кое кому и крупные. И они оказались очень подготовленные к этому делу, просто идеально.

А по климату у нас китайцам никакой жизни, холод и мрак. И они здесь тоже ради бизнеса. Да и собак с тараканами у нас не едят совсем, разве что бомжи. Все никак у людей, наверно, думают они.

Он представил освежеванные тушки «друзей человека» и разгневанную тетю Машу, подобно философу убежденную что любая собака лучше человека, и словно специально выгуливающую свою болонку под окнами тети Люды , чтоб та в ответ истерично кричала из окна. – Идите гадить, к себе, нечего нам тут воздух и почву портить! Убирайся, убирайся сказала, по добру по здорову!– сотрясая окошко кулаком, еле слышно кричала она. – Не твоя земля! Кричала в ответ т. Маша – Где хочу там и вожу!-

Пошел дождь и Сергей, накинул капюшон. На встречу в общем потоке, попалась негритянка. Он увидел ее краем глаза, похожая на эскимо и еще на плохо освещенный ночной город, с высоты идущего на посадку самолета, она была для него таким же секретом, как и сама жизнь вокруг. Ее глаза блеснули как метеор в южном небе, и пространство сразу заколыхалось, словно по воде хлестнули веточкой. В прошлый раз он попал под кислотный дождь, и у него потом сильно чесалась голова и лезли волосы. И это так банально, что никого уже не удивишь.