Авантюристка. Возлюбленная из будущего

Было ясно, что кончина всесильного кардинала случится вот-вот, потому в Венсенне в толпе жаждущих получить последние милости от кардинала дежурил наш секретарь Рене, но не ради милостей, а чтобы немедленно сообщить, если придет последний час Мазарини.

Последний час пришел в ночь на 9 марта 1661 года. Великого Мазарини не стало.

В замке находились Анна Австрийская и Кольбер, Его Величество предпочел теплую постель под боком у своей супруги Марии-Терезии. Король вообще умудрялся частенько проводить ночи в постели королевы, хотя остальное время развлекался с новыми пассиями, в число которых Мари теперь не входила. Вечная любовь со стороны Короля-Солнце оказалась очень недолгой.

Я поверила, что Людовик женился на испанской инфанте из политических соображений, что он занимался любовью с нашей старшей сестрицей Олимпией от отчаянья, но сейчас-то что?! Мари не замужем, королева беременна, а Его Величество завел одну за другой новых любовниц. Главное – король влюблен в Луизу де Лавальер! Луиза, конечно, особа приятная во многих отношениях, но она хромоножка, и со всеми ее достоинствами до Мари ей бесконечно далеко. Если честно, мне кажется, что Лавальер просто блаженная дурочка или таковую умело разыгрывает, чтобы отличаться от остальных. Скорее второе, ведь, насколько я помню, ей удалось выглядеть наивно невинной девять лет, родив при этом королю троих детей. Пусть, это ее дело.

Мари уже осознала, от какой опасности убереглась, послушав Армана. Может, он не так и плох? Не король Людовик, а наш Арман, кудесник-чародей.

Гонец примчался перед самым рассветом. Мари побледнела, услышав новость, я знала почему. Нет, к смерти дяди мы были готовы, о его завещании, которым он оставлял практически все мне, вернее, Арману, наслышаны. Не смерть кардинала ужаснула Мари, а необходимость увидеться с королем. Его Величество непременно будет подле умершего крестного, да и с королевой, которую мы старательно избегали в последние месяцы, тоже видеться не слишком хотелось.

Не хотелось, но пришлось. Мы смиренно приняли все полагающиеся выражения фальшивой скорби, причем удивительно, но куда больше их выражали не нам, племянницам кардинала, а королеве Анне и Его Величеству, словно они были более близкими родственниками Мазарини. Но это даже к лучшему, потому что без конца делать скорбное лицо в ответ на откровенную фальшь тяжело. Пусть лучше Ее Величество потрудится.

Королева тоже высказала нам свои соболезнования, а мы ей. Мари держалась молодцом, а ее слезы были вполне уместны. Я отметила для себя две вещи: во-первых, то, что королева вдруг постарела, словно потухла, наверное, она действительно сильно переживала из-за смерти своего любовника-наставника.

Во-вторых, король смотрел на Мари совсем не только сочувственно, во взгляде Его Величества сквозил откровенный мужской интерес. Теперь не было в живых кардинала, столь противящегося их с Мари браку, а главная наша врагиня королева явно не в состоянии сказать что-то против.

Ой-ой…

Но ведь король женат, кардинал успел завершить свое последнее мероприятие – брак короля и мир с Испанией. Мало того, Ее Величество в положении. Я представляла, каково Мари, но чем ей помочь? Конечно, я рассказывала, сколько у Людовика XIV любовниц, какой он непостоянный и как трудно рядом с ним будет королеве, но, думаю, это мою сестру не слишком утешало.

Траур не лучшее время для соблазнения даже законной супруги, Арман вел себя исключительно прилично, он так искренне переживал из-за смерти кардинала, что я заподозрила неладное.

– Арман, не был ли Мазарини «нашим»?

– Вашим?

– Вы по-настоящему переживаете из-за его смерти, хотя прекрасно знали даже ее дату.

В глазах Армана мелькнуло что-то неодобрительное, он невесело усмехнулся:

– Что вас удивляет, что я переживаю из-за смерти очень полезного для Франции человека или что я вообще способен переживать?

– Вы были так близки с кардиналом?

– Разве обязательно быть близким с человеком, чтобы хорошо к нему относиться?

– Я тоже жалею о смерти кардинала…

– Вы? Не заметил. Но это ваше дело, герцогиня.

Голос холоден, взгляд тоже. Я видела перед собой совсем иного Армана, не насмешника или светского красавчика, а серьезного, переживающего человека. А ведь именно ему выгодна смерть кардинала, по завещанию которого герцог вступал во владение огромным наследством. Только я знала тайную часть завещания: чтобы получить эти права в полной мере, у нас с мужем должен быть наследник мужского пола.

Сомнительно, чтобы всемогущему Арману было так необходимо это наследство, если в его власти проходить сквозь время, к чему ему какие-то богатства, но он отнесся к завещанию очень серьезно.

После этого разговора я серьезно задумалась над тем, что принес Франции итальянец Мазарини, и поняла, что очень многое, не меньше, чем Ришелье. Да, Людовик еще не стал абсолютным монархом, но, не будь Мазарини, не стал бы им вообще. Если Ришелье сумел вообще удержать у власти Анну Австрийскую и ее сына, то Мазарини сохранил эту власть на время взросления короля.

Что будет теперь, кого кардинал оставил после себя? Когда-то на смертном одре Ришелье посоветовал Анне Австрийской своего преемника Мазарини, кого предложил вместо себя Мазарини?

С этим вопросом я обратилась к Арману. Герцог посмотрел на меня своим обычным внимательным взглядом, какой бывал, когда он пытался что-то во мне понять.

– Что именно вас беспокоит, герцогиня?

– Дядюшка действительно старался для Франции, будет обидно, если это пойдет прахом.

– Боже мой, какая трогательная забота о Франции! С чего бы это?

– Арман!

– Да, дорогая? – но в глазах не насмешка, а что-то холодное. Восприняла это как вызов.

– Не хотите говорить – не надо, сама соображу! – Я прошлась по кабинету, размышляя, а в действительности просто вспоминая. После Мазарини у Людовика не было премьер-министра, он правил сам. Как же я могла забыть?! Да, эта знаменитая фраза «Государство – это я!».

Я подняла указательный палец вверх и, меряя шагами кабинет от окна до камина, принялась рассуждать сама с собой:

– Чаще всего подле кардинала и короля были два человека, если не считать, конечно, врачей, – Фуке и Кольбер. Фуке… Фуке… Фуке… Нет, он слишком богат и всемогущ, чтобы допускать такого до власти окончательно, тогда сам король превратится в игрушку. Кроме того, – я почти забыла о том, что Арман наблюдает, размышлять о тайных политических страстях оказалось интересно, – Фуке любимец королевы-матери, потому что ссужает ее деньгами.

Резко повернувшись на каблуках, ткнула пальцем в сторону Армана, совершенно не думая, что делаю: