Август кончен. Под градусы низкиеВсеми тоннами, всеми каратамиЗвезды блещут, дрожа, как римскиеПоследние императоры.Им бы вовремя саморазрушиться,Как красавице увядающей,Но она только гуще душится,Хоть казалось бы, ну куда еще.Сколько ткани и разных красителейОт кармина до темной вишни,Сколько слов и трудов спасительных,Что потом окажутся лишними.Сохнут листья, страницами ветхимиШелестеть будут варвары с метламиПод каштаном с пустыми ветками,Под другими деревьями
мертвыми.
Два времени года
1
По тому, как проникают в землю листья,Отлетая от каштанов и акаций,Даже начинающий баллистикВычисляет: некуда метаться.По словам, что застревают в клетке мозгаИ бормочут в этом сером захолустье,Даже слабослышащий акустикПонимает, что метаться поздно.Постоим туда-сюда – за наблюденьемНезаметно пролетают месяц, день ли.Так что видит только самый зоркий оптик,Как сгибаются колени, а не локти.
2
Сегодня мы сбежим —Легко, как молоко —Не на металл плиты,Не на ее конфорку,На сей раз далеко,Глухие рубежиПереходя на раз,Как дым и прочий газВ распахнутую форткуВыходят из квартир.Теперь и нам идти.Глядишь, и нету нас.
3
Сколько раз уже деревья те жеОблетели и опять листвой покрыты.Может, только это нас и держитЗдесь. Старуха у разбитого корытаЗнай полощет имена, стирает даты,Только изредка движеньем угловатымПроведет по лбу запястьем или пястьем,То ли пот стирая, то ль от счастья,Что не помнит ничего, что всё забыто,Кроме мелких дел для поддержанья быта.
«Мои отношения с сыном…»
Мои отношения с сыномРазнообразием не изобилуют:Сжигая воздух с бензином,Еду к нему на могилу.Раз в неделю, а чаще реже,По недавно уложенной плиткеМимо черных камней и бежевыхПрохожу к железной калитке.Поднимаюсь на шесть ступенейИли пять, не могу запомнить.Кровь заходит в сердце по вене —Надо чем-то его заполнить.Здесь налево и метров тридцать,Или больше, цветы из пакетаДостаю. Никак накуритьсяНе выходит с одной сигареты.Дым летит почти вертикально,А куда ему на хуй деться.Кровь в артерию вытекает,Оставляя пустое сердце.
«Ты, как нечто простое…»
Ты, как нечто простое,Как число или что-то,Чем пространство пустоеЗаполняет пустоты.Вдоль дороги растенья —Частый лес да подлесок,Если это не стены,То хотя бы завеса.Там невидимо глазуЗа условной лещинойНеспеша, раз за разом,Как с женою мужчина,Небо сходится с почвойСерединой и краем,Каждой кочкой и точкойПустоту замыкая.
На смену очков
Все уложено в уравнение,У всего есть какой-то резон:Как садится с годами зрение,С той же скоростью горизонтПридвигается. Пыль закатная,Мелочь летная, стрекоза,Как сквозь оптику многократную —Раз, и выросли на глазах.Не желают держать дистанцию,Подступают, идут гурьбойИ теснятся – так в клубе с танцамиПары жмутся одна к другой.
Рождество
В
эту ночь особенно нежноЩелкает зажигалка —Не соловей, конечно,Но всё-таки и не галка.Вроде, кусок пластмассы:Ни крыльев тебе, ни ножек,Нет ни перьев, ни мяса,А вроде как искра божья.Даже как будто светочЖелтый, как в том окошке,Где мама качает деточку,Чтобы не плакала крошка.Качает и видит, как станетРебенок большой и сильный,А она уже будет старенькойИ, наверно, не очень красивой.Но он сделает все, что надо:Купит хлеб, оплатит больницу,И поэтому эта мамаСтарости не боится.Только будет все по-другому:Это ей позвонят из Градской,Скажут, он не дойдет до дома,Никогда не сможет добраться.И она побежит, словно в гору.Полетит неуклюже, как галка,Чтобы сесть у беспомощной скорой,Не мигая смотреть на мигалку.Но пока даже время мешкает —Будто ночь эту было бы жалкоОборвать, – в темноте кромешнойЩелкает зажигалка.
«Кубики злые, другие жестокие средства…»
Кубики злые, другие жестокие средства,Песни веселые, самые грустные песни.Что я ни пробовал, лишь бы продлить себе детство.Где я ни жил, чтоб в итоге вернуться на Пресню.Мог бы стоять, оказался бы там же тогда же.Мог не кружить по Москве, словно козья ножка.Меньше всего во время большой распродажиПлатишь, когда наблюдаешь за ней из окошка.Сколько вина утекло и преломлено хлеба:Дети приходят, садятся поближе к пище —Тесно, как в строчке слова – справа налево.Или слева направо – это уж кто как пишет.
«Облака меня волнуют…»
Облака меня волнуют.Есть они, иль небо пустоТак, что в нем лишь птицы с хрустомРазрывают воздух – ну их:Лебедь белый, ворон черный —Одинаково никчемны…То ли дело кучевыеИли перистых отряд:Как народы кочевые,Миг на месте постоятИ уходят в тень веков.Вот в чем сила облаков.
«Почему так горько уху…»
Почему так горько уху,Отчего несладко глазу,То ли слышен запах лукаС пресненской овощебазы,То ли тянет мочевинойИз вольеров зоосада,Тянет явно, очевидно.Поменять бы рамы надо.Пахнет длинными ножами,Окисью чугунных люков,Патрулями, сторожами,Давленной морковью с клюквой,Табаком, бензином, жёлчью,Человеком, крупным зверем,Сукой течной, пастью волчьей.Поменять бы надо двери.
«Что-то нервы как-то сдали…»
Что-то нервы как-то сдали:Вылезает раздраженье,Словно палец из сандалийОт неловкого движенья.Словно матерное словоИз поспешной детской речи,Словно физики основы —Из угла плеча с предплечьем.То ли небо стало ниже,Или что другое давит:То, что слышу, то, что вижу,То, что кровь немолодая.То погоды изобилье,То природы увяданье,То не так поговорили:Чисто здрасьте-до свиданья.Да и так понятно, вроде,И легко, без напряженьяРуки машут, ноги ходятПросто в силу раздраженья.
