Август
Шрифт:
Благодаря оживленным позам некоторых из участников процессии эта семейная картина, не теряя торжественности, выглядит естественной и человечной. Из-за того, что шествие остановилось, люди стоят довольно тесно, и это подчеркивает их внутреннее единство. Даже складки одежды колышутся у них в унисон. Освящение достроенного алтаря состоялось в 9 году, и мы легко можем представить себе, с каким волнением разглядывали члены семьи фигуру Агриппы, умершего три года назад. Через несколько месяцев после открытия алтаря умер Друз, и взгляд, которым он обменивается на барельефе с женой, кажется нам прощальным…
Алтарь мира выражает в мраморе те же идеи, что в поэтической форме высказал Вергилий. Август, выступающий под видом жреца, подчеркивая свою преемственность и с Энеем, и с Ромулом, воплощает образ того, кто снова привел Италию к процветанию. Даже стилистическое богатство оформления ограды алтаря служит подтверждением восстановленной гармонии. Так, символические картины выдержаны в духе эллинистической традиции, тогда как барельефы,
Сочетание греческого классицизма с эллинистической вычурностью, вообще характерное для искусства эпохи Августа, прослеживается не только в барельефах, но и в архитектуре, и в живописи. В настенной живописи исчезают широко распространившиеся в последние годы республики приемы оптического обмана, благодаря которым казалось, что стена комнаты открывается в некое несуществующее пространство. Этот потусторонний мир, затягивая в себя погибшие иллюзии и рухнувшие надежды, словно предлагал последовать за ними, лишь бы не видеть окружающей действительности, переносить которую становилось все труднее.
Но с приходом к власти Августа эта мода постепенно сошла на нет. Отныне художники обратили свои взоры к реальным лицам и событиям, а картины, которые они писали, заказчик предпочитал вешать на настоящую, а не на воображаемую стену. И внутренний декор помещений стал подстраиваться под новые веяния. Ложные колонны утратили свою тяжеловесную основательность, украсились цветочными мотивами, а затем и вовсе переродились в канделябры. Все то, что в жизни предшествующего поколения побуждало к бегству от действительности, теперь воспринималось как простая декорация. Да и к чему, в самом деле, бежать от жизни, если благодаря небесами ниспосланному принцепсу наступил золотой век?
Образ героя
Итак, Август явился Риму и новым Энеем, и новым Ромулом — дважды героем. Во времена античности в это слово вкладывали вполне определенный смысл. Героем называли того, кто с самого рождения принадлежал и миру людей, и миру богов, а после кончины становился божеством. Благодаря усыновлению Август стал отпрыском божественного Юлия, возможно, был он и сыном Аполлона, значит, имел все основания претендовать на звание героя. Новое имя, которое он взял себе в 27 году, вплотную приблизило его к небожителям, а в народном представлении он стал все больше восприниматься не как человек, а как божество, и это происходило не только в провинциях, но и в самом Риме. От благосклонности, с какой он принимал поклонение своему имени — nomen, до согласия позволить народу поклоняться его божественной воле — numen — ему оставалось сделать один-единственный шаг: заменить гласную в корне слова, и в некоторых надписях встречается именно второй вариант обращения к Августу. Этот шаг узаконил бы проявившуюся тенденцию, возможно, возникшую в массовом сознании инстинктивно. Но Август удержался от этого шага. Он предпочел готовить свое обожествление политическими методами, очищая его от конъюнктуры и народных суеверий, потому что только этот путь гарантировал формирование нужных ему представлений не только на уровне неосознанных верований, но и на уровне сознания. Как и могущество Августа в целом, так и тщательно планируемое посмертное его обожествление зиждились на синтезе римских и эллинистических традиций, на сочетании философских концепций и народных суеверий.
Ни одна из римских традиций, связанная с обожествлением государственных деятелей, не ускользнула от его внимания. Для некоторых из них существовали свои строго установленные правила. Так, высшие магистраты, имевшие доступ к участию в ауспициях, то есть имевшие право вопрошать небеса о том, что следует предпринять в том или ином конкретном случае, уже в силу этого считались связанными с миром божественного. Но Август, помимо этой привилегии, располагал и другими преимуществами. Причастность к высшим сферам сообщало ему и звание императора, — ведь, как и всякий триумфатор, он переживал кратковременное отождествление с Юпитером, — и священная неприкосновенность, какой он пользовался в качестве плебейского трибуна.
Кроме того, он стремился занять как можно больше постов в жреческих коллегиях и, как свидетельствует нижеприведенная надпись, непременно включал их все, наряду с прочими официальными званиями, в полный перечень своих титулов:
«Императору Цезарю Августу, сыну божественного Юлия Цезаря, Великому понтифику, Отцу отечества, авгуру, члену коллегии пятнадцати, ответственной за проведение священных обрядов, члену коллегии семи, ответственной за устройство пиров, тринадцатикратному консулу, семнадцатикратно чествуемому императору, тридцатикратному обладателю трибунской власти» [274] .
274
Надпись обнаружена близ Павии. Благодаря
ссылке на трибунские полномочия она датируется 7 г. н. э.Следовательно, Август входил сразу в три жреческие коллегии. Коллегия семи занималась организацией публичных пиршеств, по тому или иному поводу устраиваемых в честь богов. В момент основания коллегии, в 196 году до н. э., число жрецов ограничивалось тремя, но впоследствии увеличилось до семи, и название «семь эпулонов» закрепилось за коллегией навсегда, даже когда жрецов стало десять.
На коллегии пятнадцати лежала обязанность консультироваться с сивиллиными книгами. По преданию, эти книги, содержавшие греческие оракулы, были выкуплены царем Тарквинием Гордым у Сивиллы Кумской. Они хранились в крипте храма Юпитера Капитолийского, но в 83 году погибли во время пожара. Сенат приказал восстановить книги, которые отправились на хранение в крипту заново отстроенного храма. В то время книги представляли собой сборник оракулов различного происхождения, предписывающих проведение тех или иных обрядов в ответ на то или иное чрезвычайное событие или чудо. Книги сыграли существенную роль в истории римской религии, поскольку служили удобным инструментом, открывавшим путь внедрению греческих обрядов.
Происхождение коллегии авгуров восходило к Ромулу и Рему. Специальностью этих жрецов, число которых при Юлии Цезаре с пятнадцати увеличилось до шестнадцати, были ауспиции, то есть толкование предзнаменований, сообщаемых людям богами при помощи птиц. В их обязанности входили также поддержание согласия с богами и освящение тех мест, где проходили религиозные и политические мероприятия [275] .
Но этим Август не ограничился. Он входил также в коллегию титиевых товарищей (Titii sodales) и в коллегию арвальских братьев. Первая из них, по одной из бытовавших версий, появилась по инициативе царя Альбы Тита Татия, стремившегося насадить в Риме сабинский культ; впрочем, существовало мнение, что первоначально жрецы коллегии отвечали за ежегодное поминовение памяти Тита Татия, устраиваемое на его могиле [276] . На самом деле об этом культе нам известно очень мало.
275
Авгуры не были гадателями. Они могли только вопрошать богов, угодно ли им или нет задуманное предприятие (они определяли это по пяти видам предзнаменований: I) грому, молнии и другим небесным явлениям; 2) по крику и полету птиц; 3) по тому, с жадностью или нет птицы клюют пишу; 4) по четвероногим животным; 5) по необыкновенным, из ряда вон выходящим происшествиям). — Прим. ред.
276
Обе версии изложены Тацитом. Анналы, I, 54; История, II, 95.
Происхождение второго культа уходит еще дальше в глубь веков, ибо состав коллегии воспроизводил семью Акки Ларентии — кормилицы Ромула, имевшей двенадцать сыновей. Вместе с ними она ежегодно совершала жертвоприношения, призванные повысить плодородие полей. После смерти одного из братьев его место занял Ромул. Август восстановил эту коллегию и, подобно Ромулу, вошел в число ее членов. Арвальские братья совершали обряды в честь богини, называвшейся Деа Дия. Очевидно, они чествовали в ее лице покровительницу сева [277] . Вместе с остальными жрецами коллегии Август каждый год в мае, надев претексту, повязав вокруг лба белую ленту, закрыв лицо сеткой и водрузив на голову венок из колосьев, выходил танцевать священный танец, исполнявшийся со счетом на три, и одновременно декламировать вслух старинный гимн, написанный в том же размере и местами уже тогда утративший свой смысл. Гимн начинался с троекратного повторения заклинания:
277
Церемониал этой коллегии стал хорошо известен после открытия священной рощи, где он происходил и где хранились архивы братства. Расположенная примерно в 7 километрах к юго-западу от Рима, в направлении к Остии, роща была впервые обнаружена в результате раскопок, производившихся в XVI в., хотя ее систематическое изучение было проведено лишь в 1867–1869 гг.
«Enos Lases invate» [278] .
Членство в коллегии арвальских братьев было пожизненным, а это значит, что и жрецам-старикам приходилось участвовать в пляске. Можно представить себе, с каким трудом давалось это Августу, у которого в последние годы жизни одна нога почти не гнулась. Но, несмотря ни на что, он не пропускал ни одной церемонии, старательно исполняя все требования ритуала, малейшее отклонение от которого в слове или жесте сводило на нет весь смысл обряда. Точно такое же скрупулезное внимание к точности каждого слова он проявлял и в политике.
278
Гимн арвальских братьев написан на такой архаической латыни, что был почти непонятен современникам Августа. — Прим. ред.