Августовский полдень

— Молода еще, не знает, с кем можно, а с кем нельзя. Ничего, с годами остепенится.

Хьюберт пошел по двору следом за Виком. Вик свернул к веранде, а Хьюберт отстал на полпути и прислонился к дубу, так как с этого места была видна рощица за хлопковым полем. Вик взошел на веранду и растянулся на одеяле. Он снял башмаки и швырнул их в сторону.

— Так я и знал, что случится что-нибудь, когда он состругает эту палочку, — бормотал Хьюберт. — Белый с самой маленькой палочкой бог знает сколько провозится, зато уж когда состругает ее начисто, тут сразу гляди в оба — непременно выкинет какую-нибудь штуку.

Вик приподнялся и сел на одеяле.

— Эй, Хьюберт!

— Да, сэр?

— Не спускай глаз с безмена, чтобы он тут был, а как только они покажутся на тропинке, сейчас же меня разбуди.

— Слушаю, сэр, — сказал Хьюберт. — Собираетесь вздремнуть?

— Да, собираюсь. А если ты меня не разбудишь, когда они покажутся, я тебе шею сверну, как проснусь.

Вик снова лег на одеяло к повернулся на бок, прячась от ослепительного блеска, который отбрасывал на веранду раскаленный августовским солнцем крупный белый песок во дворе.

Хьюберт поскреб в затылке и сел спиной к дубу, лицом к тропинке, которая шла от ручья. Он слышал храп Вика на веранде вперемежку со звуками, время от времени доносившимися из сосновой рощицы за полем. Он сидел, глядя сонными глазами на тропинку, и напевал что-то себе под нос. До заката было еще далеко.

1933.