Авиатор: назад в СССР 12

В кабинете все зашептались. Хоть я и был готов к такому развитию событий, но слышать такое было печально.

– Анатолий Ростиславович, модификация «М» и «К» – это одно и то же. Выходит, они закрывают нам дорогу по двум направлениям? – спросил кто-то из конструкторов.

– Нет. По кораблю работаем. Причём очень плотно. Все машины, которые возможно переделать в модификацию «К» нужно будет подготовить. Один образец оставим для Владимирска. Он будет у нас участвовать в работе по новому изделию.

Не всё так печально оказывается. Если Ваня и Сагит продвинутся по корабельной теме, то можно будет вернуться к МиГ-29М.

– Александр Васильевич, кого определите в командировку во Владимирск?

– Родина, – без колебаний ответил Федотов.

Шептания среди инженеров начались ещё громче, чем при обсуждении аварии. Я поднялся на ноги и посмотрел на Белкина. На его лице не было энтузиазма по поводу моего назначения.

– Федотову и Родину остаться. Остальные – свободны.

Глава 2

Кабинет генерального конструктора быстро опустел. Последним из него вышел Иван и подмигнул мне, закрыв за собой дверь.

Федотов подошёл к окну и открыл форточку, впустив свежий воздух. Тянуло в сон, но пройдясь по кабинету, у меня получилось взбодриться.

Я пересел поближе к столу Анатолия Ростиславович, пока он просматривал документ.

– Не продует? – спросил у меня Белкин.

– Всё нормально.

Федотов вернулся на место и сел напротив. Старший лётчик фирмы внимательно вглядывался в моё лицо. Странный взгляд у шефа!

– Васильич, мы разве не договорились на нашей личной встрече по Родину? – спросил Белкин, отложив в сторону документ.

Что-то мне не нравится начало разговора.

– Анатолий Ростиславович, в нашем с вами разговоре я высказал свою позицию. Менять, не намерен.

– Не понимаю вас, – покачал головой Белкин и отклонился назад.

Они так разговаривают, будто меня здесь нет.

– Могу узнать, в чём суть вашего разговора? – спросил я.

– Сергей, не думай, что я тебя в чём-то обвиняю. Нам необходимо знать, была ли возможность избежать пожара на борту, – ответил мне Анатолий Ростиславович.

Выходит, что официально я в аварии не виноват. Федотов с этим согласен. Но генеральный конструктор в моей невиновности сомневается.

Белкин прекрасно знает технические возможности МиГ-29. И он лично давал добро на изменение в программе пилотирования. Он знает все последствия возгорания. Как я должен был его избежать? Нет у меня способностей пророка.

– Так у нас ничего не получится, Анатолий Ростиславович, – недовольным тоном сказал Федотов.

– Васильевич, не начинай. Что нам до причины, указанной в материалах расследования? Мы самолёт потеряли, – попытался его успокоить Белкин.

– А могли бы ещё и лётчика. Я уже не говорю про разрушения на земле, – добавил Александр Васильевич.

Федотов не выглядел добродушным и интеллигентным. Он был на взводе, и всем видом показывал мне, чтобы я не лез в разговор.

– Я у тебя, Сергей, хочу спросить. Ты считаешь, что сделал всё для недопущения аварии? – повернулся ко мне генеральный конструктор.

Так и знал! Он меня обвиняет в аварии! Такими возмущёнными глазами смотрит только прокурор на обвиняемого.

– Предпосылок к отмене полёта не было. Машина работала все дни без нареканий, – ответил я.

– Тогда почему произошла авария? – не успокаивался Белкин.

Федотов недовольно зыркнул на меня. Ну уж нет! Кричать не буду, но в обиду себя не дам.

– Анатолий Ростиславович, мы с вами на самом острие авиационной науки. Оно тонкое и порой с него можно соскользнуть. Вот и в случае с МиГ-29М столкнулись с проблемами технического плана. Не нужно отрицать очевидное. У меня, как и у Меницкого несколько лет назад произошёл тот же отказ. Но, так уж вышло, что все проблемы замыкаются на лётчике.

Белкин был недоволен, что я решил с ним дискутировать. Наверняка думал, что я стану оправдываться.

– И ты с ним согласен? – повернулся он к Федотову.

– Да, Ростиславович.

Генеральный конструктор достал трубку и стал засыпать в неё табак. Делал он это тщательно с очень суровым видом.

– Мы проигрываем, мужики, – тихо сказал Белкин, задумчиво посмотрев на нас.

– Это лишь один самолёт, который мы потеряли на виду у начальства. Беда большая, но не смертельная. Наши идеи ещё нужны…

– Нет, Васильевич. В Министерстве и у военных начинает складываться не лучшая оценка нашей деятельности. Ещё один подобный провал, и мы можем лишиться последних сторонников, – перебил Федотова генеральный конструктор.

Белкин походил рядом со столом и протянул мне лист телеграммы. В ней говорилось про испытания нового изделия на полигонах испытательного центра во Владимирске.

– «Испытания «изделия 170» перенести на весну 1984 года, ввиду неготовности носителя», – прочитал я и тут же взглянул на Белкина. – Наш самолёт готов к применению и отработке техзадания с этой ракетой. Почему в этой телеграмме обратное?

– Самолёт был готов. Завод «Вымпел», который занимается этим «изделием 170» решил отложить испытания до следующего год. В конструкторском бюро Сухого обещали к этому времени подготовить свой вариант носителя, – сказал Федотов.

– Проще говоря – они тянут время до момента, когда у «суховцев» появится доработанный Су-27. Сейчас они применять эту ракету не могут, – добавил генеральный конструктор.

Вот это борьба пошла! Два достойных друг друга авиаконструктора, две легендарные фирмы вступили в схватку. И пока моё конструкторское бюро уступает практически по всем направлениям.

Выходит, что во Владимирск уже не надо ехать. Как только Белкин отпустил меня и Федотова, мы вышли с ним в коридор, и он меня придержал.

– Тебе нужно отдохнуть. Ты много пережил аварий, – настойчиво произнёс Александр Васильевич.

Ошарашил меня Федотов таким предложением. Проще говоря, он меня от полётов отстранял.

– Да ладно вам, шеф! Не время отдыхать, – посмеялся я.

– В отпуск пойдёшь со следующей недели. Поезжай домой и отдохни, – ответил мне Александр Васильевич.