Авиатор: назад в СССР 14
Шрифт:
— Если честно, мы уже вас не ждали, — сказал Вольфрамович, приветствуя меня.
— Ночью всё закончилось. Попотеть пришлось, но ничего особого.
Остальные лётчики одобрительно загудели. Каждый попытался рассказать о своих впечатлениях.
Вольфрамович вышел на связь с командиром корабля. Тот ему объяснил, что тревогу сняли час назад. Сейчас выполняются только полёты по маршруту разведки.
— Почему раньше не предупредили? Я жду, спать не ложусь. В моём возрасте уже надо режим дня соблюдать. За холестерином следить. А, ты сам уснул. Ну понятно. Ладно, отбой! —
— Это как? — поинтересовался один из лётчиков.
— С Тимуром Автандиловичем в спарринг поставлю. Полный контакт!
В мастерстве Апакидзе на татами никто не сомневался. Он там любого мог затаскать до изнеможения.
Я встретился взглядом с Ветровым. Выглядит он бодро. Никаких намёков на проблемы.
Как только все вышли из кабинета, Ребров продолжил.
— Съели мы этих матрасников. Гоняли их от Мальты до Крита. Огрызались они здорово, но нам это и надо было. Управление они потеряли полностью.
— А как перехватили Е-3А? — спросил я.
— Да это опять два сорванца! Научили на свою голову Борзова и Ветрова. На предельно-малой высоте прошли через весь походный строй авианосной группы «Америка». Потом сделали «горку» и чуть было не снесли этот сарай с локатором.
— И что АВАКС?
— Смылся. И прикрытие своё забрал с собой. Ты давай им больше ничего такого не показывай. А то они так убьются.
Не помню, чтобы я их учил такому манёвру. Мне в принципе не приходилось Геру и Пашу чему-то обучать. Дать допуск к полётам на самолёт — это моя работа, а подобным манёврам их учат в полку.
— Вряд ли они меня послушают.
— Мог бы и попробовать. Ладно, что дальше?
Я рассказал Реброву о наших планах, не раскрывая имени потенциального гостя на нашем корабле. Вольфрамовичу, как обычно, лишняя работа всегда была в тягость. Как и любому из командиров.
На следующий день после постановки задач, я, Морозов, Печка и Белевский ещё раз обсудили сценарий показа. Если в вертолёте речь шла только об одиночном пилотаже МиГ-29К, то теперь задача усложнялась групповыми манёврами.
— Ты правильно перечитал указание из Москвы? — спросил Николай, записывая в планшет данные о погоде.
— Чёрным по белому: групповой пилотаж пары МиГ-29К и Су-27К. Сам сценарий не уточнялся.
По предложению Морозова, мы должны были исполнить парные проходы на высокой скорости. Затем он собирался выполнить одиночный пилотаж, после чего я пристраиваюсь к нему и мы завершаем программу проходом парой с отстрелом ловушек.
— Эффектно, но неэффективно. Ливийцы будут не только слушать, как мы гудим над палубой, но и на возможности посмотрят. Максимально в 5–6 минут нужно уложить фигуры, которые бы подчёркивали высокие манёвренные характеристики.
Коля пофыркал и начал стирать в планшете записи.
— Погоди! Дай посмотрю, что ты запланировал.
А программа пилотажа у Морозова вышла динамичная. Тут и косые петли, и боевой разворот, и «кобра» дважды. В завершение «колокол».
— Мне нравится. Давай ты и выполняй индивидуальный
пилотаж, — предложил я Морозову.Тот сощурился, будто не расслышал сказанное мной.
— Я не ослышался? Ты мне говоришь пилотировать?
— Что здесь такого?! Ты придумал. Программа хорошая. Тебе её и выполнять.
Тут Морозов предстал в образе самого себя времён обучения в школе испытателей.
— Думаю, теперь ты понял, насколько мы с тобой разные. Мы же оба знаем, что с пилотажем у тебя большие проблемы, — задрал нос Коля.
— Ну вот! А ты уже начинал мне нравиться, Николя, — расстроено произнёс Олег.
В первом полёте решено было просто полетать в паре. Самолёты нам выделили от авиагруппы, но у них были свои особенности.
На одном из бортов были проблемы в локаторе. Другой — испытал на себе выпуск-уборку шасси на стоянке, повредив гидроцилиндры. Инженерам удалось его починить, но проблемы могут возникнуть при посадке.
Через 20 минут мы заняли места в кабинах. Руководитель полётами запуск нам разрешил.
Хоть самолёты и имели дефекты, но они периодически стояли на боевом дежурстве. Даже ракеты с них не успели снять.
— Саламандра, 321й на стартовую, — запросил я.
— Разрешил парой с 322 м, — ответил руководитель полётами.
Взлёт на форсаже и вот мы уже с Морозовым собрались в пару.
— На обратный, влево и… рааз! — скомандовал я, разворачивая самолёт.
Морозов держится за мной. Выходим в район корабля. Готовлюсь выполнить первый манёвр.
Бросаю взгляд в сторону и вижу, как с консолей белым жгутом срывается спрессованный воздух.
— Горка, паашли! — скомандовал я.
Задираем нос и идём в набор высоты.
— Добираем, — подсказал я, заметив, что тангаж у Коли не соответствует расчётному значению.
Подошли к отметке в 1500.
— Переворот, и рааз! Пикируем, два! — продолжаю я давать команды Николаю.
Мы словно падаем вниз, настолько быстро приближается водная гладь. Ничего не разобрать в эфире. Какие-то очередные помехи.
До воды совсем немного.
— Выводим!
Ломаем траекторию полёта, отклоняя на себя ручку управления. Слегка проседаем, но запас по высоте достаточный.
В кресло слегка вжимает. Маска прилипла. И снова задираем нос. Устремляемся к солнцу, которое показалось из-за туч.
Пока набираем высоту, наблюдаю, как внизу проносятся какие-то тёмные предметы. И это точно не муха прилипла к остеклению фонаря.
— 321й, прекратить задание. На посадку! — громко начал кричать руководитель полётами.
Что-то неладное произошло. Паре Олега и Александра взлёт запретили. Выводим самолёты в горизонт и начинаем строить заход на посадку.
— 1й, под нами, — сказал в эфир Коля.
Крылатые ракеты «Томагавк» отправились в сторону Ливии.
— 321й, сколько у вас «карандашей»? — запросил руководитель полётами.
— По четыре у каждого, — доложил я.
Замешательство на корабле сейчас. Наверное, ливийцы уже бьют тревогу, что не могут обнаружить ракеты. Система ПВО получила ночью много повреждений. Не факт, что включится.