Авиатор: назад в СССР 5

— Не поможет. Ущелье извилистое. Надо просто поторопиться, пока не взошло, — поправил меня Валера. — Окаб, 208й, перед районом работы. Готов к снижению.

Высота 4000, скоро начало снижения для прохода над ущельем. Наше прикрытие уходит выше и встаёт в вираж, в ожидании окончания нашей работы.

— 208й, я Окаб, «земля» готова к работе, — подсказал нам руководитель полётами.

Начинается восход солнца, но в ущелье ещё совсем темно. Сейчас мы начнём разворот и пикирование в ущелье. Связи с нами наземный пункт управления уже не будет иметь. Только через наше прикрытие на большой высоте.

— Паашли! — сказал по внутренней связи Валера, и отклонил ручку управления от себя и вправо.

Разворачиваемся со снижением. Глаза начинает слепить от бликов солнца. Я машинально стал искать светофильтр сверху, но потом вспомнил, что он теперь встроен в шлем. Сейчас мы уйдём в тень, прикрывшись склонами гор и только тогда можно будет что-то увидеть визуально. Немного прижимает перегрузка к креслу, не позволяя комфортно следить за изменением информации на локаторе.

— Валер, там ограничения по перегрузке у контейнера 6 единиц, — сказал я, заметив на указателе стрелку в районе цифры 5.

— Понял. Вот и солнышко пропало, — сказал Валера, когда начало проявляться дно ущелья.

Наконец, входим в тень. Под нами проявляется ущелье, в которое мы снижаемся прям-таки до самого «дна».

— Смотри… по… сторонам, — сказал Гаврюк, которому было непросто на такой скорости нестись на предельно-малой высоте.

Всё это напоминает какой-то слалом, словно мы на соревнованиях по бобслею или скелетон. Только вот касаться нельзя бортиков.

Высота начинает повышаться, но скорость продолжаем держать 1000 км/ч.

— 20 секунд до места боёв, — сказал я, отслеживая наш маршрут по карте.

Показалось, что справа сработал ПЗРК, но оказалось, что это мы так быстро пронеслись мимо кишлака, в котором вьются дымы из печей.

— 10 секунд, аппаратура в работе. Приготовиться к включению форсажа, — снова проинформировал я Валеру.

— Готов.

Уже видно впереди пересечение рек, а за ним дымовая завеса в месте вчерашних боёв. Утренний туман очень не вовремя нарисовался на нашем пути. Входить туда нельзя.

— Серёга, надо уходить. Дальше не видно ни черта, — сказал Валера.

Я краем глаза усмотрел, что рычаг управления двигателем начал перемещаться. Пошли вверх обороты двигателей.

— Мы так задачу не выполним! Займи высоту 50. Пройдём под нижним краем облачности.

— Мало! Расшибёмся! Форсаж! — раздался у меня Валерин крик в наушниках.

— Нет! Отставить! Займи 50, я сказал! Сведения важные, Валер.

В последний момент я увидел, что ручка управления дёрнулась на меня. Если сейчас не остановлю Гаврюка, потом мы уже не войдём в ущелье. А ведь именно на нём делал акцент Виталик при разведке. Значит, там что-то важное должно находиться.

— Уходим Сергей. Ты… ручку отпусти, идиот! — снова прокричал Валера, но я пересилил его, не давая ему перевести самолёт в набор.

— Валера, держи направление! Два, один…

И мы вошли в плотный туман.

Глава 23

Со свистом влетаем в облако утреннего тумана, держа минимальную безопасную высоту для пролёта этого участка. Высотомер показывает 230 метров, что само по себе на такой скорости непросто.

— Наблюдаю слева и справа. Никуда духи не ушли. Окопались по кишлакам, — сказал я, заметив дым и бегающих под нами в афганских одеяниях людей. — Влево и вверх!

Как раз сейчас мы должны были пролететь тот самый выступ, под которым и был опорный пункт моджахедов вчера.

— Форсаж, — произнёс Валера, вводя наш МиГ в левый разворот на «горке».

Перегрузка поползла вверх, превысив 6 единиц. По-другому из этого ущелья не выскочить. Тем более что отработать по нам сейчас можно хоть с рогатки. Видимость-то плохая.

— Перекладываю вправо. Пойдём теперь с востока, — сказал Валера. — Посмотрим другое ущелье.

— Курс 80. По прямой минуту и увидишь два скрещённых ущелья, — сказал я, просматривая фотоснимки.

— Наблюдаю. Здесь тумана нет. Никто ручку не вырвет, — с обидой в голосе произнёс Валера.

— Ты сам понимаешь, что нам нужно было…

— После посадки поговорим, Серёжа, — сказал Валера и стал снижаться. — Сейчас будем пикировать.

Самолёт снижался до тех пор, пока впереди не показался тот самый перекрёсток двух ущелий, названных Ходжари.

— Входим. Начинай работать! — скомандовал Гаврюк, и я включил аппаратуру съёмки.

Теперь летим сверху вниз, постоянно меняя высоту и маневрируя между скалами. Вижу, как за нами идёт буквально стена пыли. Представляю, что думают жители кишлаков, видя подобный пролёт.

— 1000 км/ч. Почти на сверхзвук перешли, — сказал я, контролируя по локатору наземные цели в режиме «воздух-поверхность».

Тяжело сейчас Валере держать самолёт на такой изогнутой траектории. Скалы справа и слева, тень солнца падает так, что многие затемнённые участки и повороты в ущелье не видно. Плюс, Валера постоянно отдаёт ручку от себя, чтобы уйти с отрицательной перегрузки. Мы ведь до сих пор летим буквально сверху вниз, снижаясь по ущелью. Ещё и весь песок с пола кабины в глаза поднимается!

Вот и снова кишлак, а за ним другой. Много скота. Дым из домов. И здесь тоже духи.

Тут и обстрел подоспел снизу. Начал работать по нам ДШК, но на такой скорости он нам нипочём. А вот ракета!

— Пуск справа! — крикнул я, заметив дым на одной из горных вершин — Асошки пошли!

— Выходим вправо! — услышал я голос Валеры сквозь звук от системы предупреждения об атаке.

Форсаж, но так просто не уйти. Вертикально уходим вверх, выполняя очень крутую «горку». Вижу, как к нам приближается ракета, словно серая змея, оставляя в воздухе спутный след.

Валера закладывает какой-то нереальный крен и переваливается через горный хребет. И тут же уходит вниз на пикирование.

— Наблюдаю взрыв, — сказал я, увидев, как ракета вошла в гору. — Почему вправо решил уйти?

— Надо было горой прикрыться. Вправо было быстрее, — ответил Валера, но его голос немного дрожал.

От такого напряжения любой бы занервничал. Это Гаврюк ещё хорошо держится.

— Валер, ну мы всё посмотрели, — сказал я, но ответа от командира экипажа не последовало. — Командир?