Аврора Горелика (сборник)

Айн штюк мауэр, уолл, стена… (Стряхивает слезу.)

ЦИНТИЯ

Если сцена хабе стена…

КАМПАНЕЕЦ

(разводит руками). По законам драматургии…

КЛАРЕНС

Имеет гвоздь! (Хнычет.)

ЦИНТИЯ

Иф уи хэв стена и гвоздь…

КАМПАНЕЕЦ

(смущенно покашливает). Объективная реальность, товарищи.

КЛАРЕНС

Висель ружье? (Молча рыдает.)

ЦИНТИЯ

(смущена до предела). Если нах мауэр висель ружье…

КАМПАНЕЕЦ

Простите, не я это придумал, но оно должно убить. (Толкает стенку с ружьем, машет рукой и отворачивается в искреннем огорчении.)

Стенка с ружьем начинает медленное вращение.

ВСЕ

(отчаянно). Нет!

КЛАВДИЯ

(истерично). Лешка, сделай что-нибудь!

РОЗА

(рыдая). Алексей, остановите вращение, я вас умоляю!

Леша-сторож и Леша-швейник становятся на колени.

ЛЕША-СТОРОЖ

(отчаянно). Что мы-то можем сделать против законов драматургии? Мы-то, неумытые?

ЛЕША-ШВЕЙНИК

Для этого надо родиться другими!

Обнимаются и плачут.

Стенка с ружьем продолжает медленное вращенье.

ВСЕ

Нет! Нет! Нет! (Вскакивают и загораживают Цаплю своими телами, скрывают ее от глаз.)

Громоподобный выстрел.

Все разлетаются в стороны – и люди, и черти.

В центре сцены комок белоснежных одеяний – неподвижная Цапля.

УБИТА!

Застывшие позы почти непереносимой скорби.

Черти удаляются в глубину сцены и там, печально подпрыгивая, напевают свое любимое:

Бомбовозы везут.Огнеметы метут.Проползают тяжелые танки.Если кончишь, мой друг,Свой тяжелый кунштюк,Залетай в легендарной тачанке.

Моногамов, тяжело кашляя, словно в последней стадии чахотки, выползает к рампе и смотрит в зал своими огромными глазами.

Куча белых перьев покоится за его спиной.

МОНОГАМОВ

Прощай! Прощай, моя молодость! Как долго ты тянулась, тебе не было конца, а вот теперь – прощай! Теперь я начинаю умирать. Сколько лет я буду умирать, десять, сорок, это неважно. Прощай, мой мир, теперь я уже тебя не увижу. В Африке, в Европе, в Азии, в Антарктиде, в Америке и в Австралии – я буду слеп. Прощай! Прощай, моя Цапля, мне нечего ждать, я тебя никогда не забуду, я тебя никогда не увижу! (Опускает лицо в ладони и застывает.)

Из кучи белых перьев поднимается прежняя нелепая жалкая птица с круглыми глупыми глазами. Она что-то держит под крылом.

Воцаряется ночь из первого акта: сполохи.

Цапля ковыляет в просцениум и кладет рядом с застывшим Моногамовым огромное белоснежное яйцо.

ЦАПЛЯ

(Моногамову). Россиянин!

МОНОГАМОВ

(в ужасе). Что?

ЦАПЛЯ

Т-с-с! Жди! (Садится на яйцо и устраивается высиживать.)

Занавес

11 Вопрос

Волна, проходящая вдоль волнореза, пройдя, угасает. Парус, бегущий над волнами резво, в конце концов убегает. Негр, поднимая уверенно ногу, вскоре ее опускает. Даже экскурсовод со своим монологом все-таки замолкает.

Все пролетает, тлеет, течет. Не удержать момента. Смена правительства часто ведет к гибели монумента.

При сотвореньи великих царств сотворены и капуты. Пьеса, которую ты созерцал, кончится через минуту.

То, что останется на века, через века и усохнет. То, что не стоит даже плевка, и без плевка подохнет.

Пьесам бессмертие не грозит. Капает капля за каплей. Очень естественно в этой связи взять в героини цаплю.

В этой связи почему не связать рифмой экватор и кратер, выдать герою чужие глаза и начинать театр.

Театр начинается с вешалки и кончается ею. В середине туалет и буфет. Пигмалион полюбил Галатею. В зале зажегся свет.

Но самое забавное, быть может, и не конец, как некогда высказался один англичанин; начало вот подлинно делу венец, всяческое начинание всяческих начинаний.

Из темноты кто-то делает нос. Некто проходит, смеется. Встав на колени, ты спросишь всерьез: Что-нибудь остается?

1979, январь – апрель