Аврора

— Никто! — грустно отозвался собеседник, — Россия всегда от души празднует. Остальное — побоку.

— А жертвы?

— Знаете, начни мы активничать и предотврати погром, обзовут паникерами, мол, ничего и быть на местах не могло. Интриги начнутся, еще что-нибудь. У меня и так положение не то что шаткое — но под серьезным прицелом.

— Вы?

— А что я, неприкасаемый? — засмеялся Зубатов, невольно располагая себе откровенной улыбкой, — Заслуг много, потому и держусь пока. Оступись — никто не поможет…

«Кум, — вспомнила Ирэн оперативников из двадцатого века, — Точную формулировку Петр выдал. Такому не захочешь, а поверишь — и ведь не играет совсем..» — Неожиданно она снова почувствовалала себя «в шкуре» Кассандры, — Так что с Кишиневом делать будем? — шевельнула она валик обитый гобеленом в темно-зеленый «рубчик».

— С Кишиневом мы с вами закладочку сделаем. Информируемся без жестких распоряжений, мол, так и так. Я запрошу еще данные оттуда и обстановку телеграфом. Через пару часов все у нас будет. Там посмотрим. Ну, а вы-то как, Ира, приходите в себя?

— Так пришла уже, — улыбнулась та, — Чаю бы сейчас.

— Все у меня, — забеспокоился Зубатов, раздраженно стрельнув на двери быстрым взглядом, — Что-то долго он.

Но не успела Ирэн ответить, как створки открылись, и вошел следователь с конвоирами.

— Вы уж простите, Сергей Васильевич, — проговорил он, — А конвой я все-таки сочинил, да и бумажки подготовил — чтобы закончить нам эту историю честь по чести так сказать.

— Интересно, — поднялся Зубатов с дивана, — И под каким именем ко мне поедет задержанная?

— А, как и была, — хитро улыбнулся следователь, сверкнув пенсне над пухлыми щечками, — Ироида Семеновна Суконская. Нам же с вами лишние огласки ни к чему.

* * *

Экипаж тряско подпрыгивал на мостовой, отдаваясь по всему телу крупной дрожью.

— Эх, не зима, — сочувственно глянул на гримасу Ирэн Зубатов, — На санях-то как по маслу катишься.

«Ничего не меняется, — вспоминала девушка дороги своего микрорайона, — Ничего. Те же ухабы и ровные «зимники» по морозам», — и спросила уже вслух, — Почему вы мне поверили?

— А я не поверил, — ответил мужчина эхом, не поворачиваясь к собеседнице и явно что-то обдумывая, — Хоть и не врете. Престранная ситуация. Вам не кажется?

Ирэн молчала. Действительно, ситуация складывалась странно, хотя небезнадежно.

— Я почему заинтересован, — продолжил Сергей Васильевич, — Много читаю. Особенно истории. Старой истории. Страшной истории. Библейской. Она хоть и переписана разными поколениями храмовников, но сути от этого не убавила. Кто захочет, найдет. Только сегодня я не о Божьем слове говорю. Мне как человеку, живущему информацией, всегда интересны были случаи ясновидений. Пророчеств, если хотите. Раньше же не было газет, телеграфа, синематографа наконец. — «Телевидения, радио, сотовой связи», — мысленно добавила Ирэн, — Ну так что оставалось? — продолжал Зубатов, — Устные пересказы различных историй да пророчества.

— Пророчества?

— Именно! Люди в ту пору намного острее чувствовали тончайшие связи той стороны, — помахал мужчина рукою в воздухе, — и, что самое поразительное, мазали они редко. Мне приходилось привлекать к работе гадалок и тех, кого в простонародье ведьмами кличут. Результат был. Неплохой. Жалко, что не сразу понимаешь, о чем они говорят. Так, обрывки истины и собрать их вместе возможным часто не представляется. Вы первая, что сказали о событии без недомолвок. Главное, все совпадает с текущей ситуацией. Как удалось-то?

— Не поверите, если расскажу, Сергей Васильевич, — проговорила Ирэн, — Просто не поверите.

— А я и не тороплюсь, — наконец повернулся к ней собеседник, по-товарищески улыбаясь в пушистые усы, — В нашей работе нельзя спешить, хоть и опаздывать не стоит. Я вот знания свои по крупицам собирал, а стреляю разом. Наша-то работа во все была времена. Знаете, чем сейчас увлечен? — Ирэн молча смотрела на тонкое лицо мужчины явно увлеченного рассказом, понимая: ей сегодня сильно повезло, и, возможно, собеседник сможет принять историю полностью, — Я сейчас, — продолжал Зубатов, — Новый завет штудирую. Поднял я недавно одного историка средних веков, так, оказывается, по Римскому праву отправить на смерть за политическое преступление, в котором виновен Христос, можно было только при наличии двух свидетелей, которые независимо подтверждали истину. Один известен всеми и проклят в веках.

— Иуда? — включилась в разговор Ирэн, — А кто второй?

— В том и задача, — азартно сверкнул глазами Зубатов, — именно в том. Скорее всего, один из апостолов причисленных сейчас к лику святых, но не могу я одного понять. Был ли он внедренным агентом римской, так сказать, охранки?

Неожиданный поворот беседы изумил Ирэн. Ей как историку и самой нравилось разыскивать в известных столетьями величинах скрытый смысл и события, а тут сразу библейская история да с таким необычным поворотом.

— Кем же он тогда мог быть?

— А, к примеру, просто исполнить приказ Иисуса и дать показания.

— Приказ?

— Именно!

— Так для чего?

— Погибни Иисус своей смертью — не было бы столетий владычества христианства. Свойства психики человеческой — помнить лишь мучеников.

— Значит Иуда не предатель?

— В последнем случае нет. Идут же по сей день споры про евангелие от Иуды. Значит, жив был. Не повесился. И почему перед злосчастным поцелуем в саду Иисус говорил ему: делай, что должен? Сплошные догадки. Если второй вариант верен, так весь нынешний атеизм и просвещение могут идти к черту.

— Почему?

— Когда настолько осознанно кто-то идет на мучения и смерть — он не человек.

— А кто же?

— Скорее, Бог.

«Бог», — замолчала Ирэн, но додумать не вышло.

— Приехали, — аккуратно выглянул из экипажа Зубатов, — Пока здесь побудем. Голубчик, — властно ткнул он в спину конвойного, сидящего рядом с кучером, — Распорядись, чтобы нам ворота отворили. На двор поедем.

Экипаж простучал по булыжникам гулкой арки с коваными воротами.

— Ну вот, — улыбался Зубатов, — Теперь дома.

«Какой длинный день», — прибросила Ирэн.

Действительно, утренний поход на рынок обернулся для девушки целой чередой испытаний с допросами, откровениями и даже потерей чувств.

— Сейчас чаю, — широко вышагивал по коридору Зубатов, — Перекусим и поговорим.

Так и вышло.

Пока расторопный молодой человек в синей форме суетился с разносами и стаканами, Сергей Васильевич устроил Ирэн на диване, а сам с размаху бахнулся в кожанное кресло и потащил, устраивая посередке низкий столик с кривыми ножками.