Автомобильный детектив
Шрифт:
А аудитории раздался смех.
Сын декана не спеша стал подниматься вверх, на самую галерку.
– Перегретое состояние жидкости достигается быстрым, порядка за пять - десять миллисекунд уменьшением внешнего давления. На несколько миллисекунд камера становится чувствительной и способна зарегистрировать заряженную частицу.
«Да, этот парень явно не крупинка золота
– Для девушек, да, - до профессора доходили слухи о многочисленных победах сына декана на любовном фронте.
– Тут у кого как. У одних сила идет в голову, у других в корень. И еще неизвестно, что лучше».
– После фотографирования треков давление поднимается до прежней величины, пузырьки “схлопываются” и камера вновь готова к работе. Цикл работы большой пузырьковой камеры примерно одна секунда, то есть значительно меньше, чем у камеры Вильсона, что позволяет использовать её в экспериментах на импульсных ускорителях… - лекция неторопливо катилась к своему окончанию.
Будущие научные светила, имеющую, как любил говорить профессор Канарейкин, искру Божию, основательно разбавленные теми, у кого этой искры не было, а наоборот, были проблемы с зажиганием, вникали в премудрости охоты за частицами, для которых любая пылинка была все равно, что земной шар для человека.
Прозвенел долгожданный, в том числе и для профессора звонок.
– Что ж, господа, на следующей лекции мы продолжим знакомиться с приборами для исследований свойств микромира.
Молодая аудитория радостно плеснулась за двери, чтобы в перерыве между лекциями успеть поизучать человеческий макромир, благо все «приборы» для этого у них были с собой и владели ими молодые люди отменно.
– Кузьма Кузьмич, можно с Вами поговорить?
– перед изумленным Канарейкиным стоял Еропкин.
«Неужели хочет разобраться в принципе работы пузырьковой камеры»?
– мелькнула невероятная, сумасшедшая мысль, сродни той, что заставила Архимеда с криком: «Эврика!» в чем мать родила, выскочить из ванны, пугая старых рабынь.
– Да, да, конечно, Еропкин. Что Вам непонятно в моей лекции?
–
Речь идет не о физике.«Да, чудес на свете не бывает», - профессор Канарейкин в который раз убедился в фундаментальности этого постулата.
– Тогда о чем же Вы хотели со мной поговорить?
– Об автомобилях. Меня обвиняют в том, что я сбил человека.
– Кгм… извините, а я чем могу помочь?
– Все знают, что Вы прекрасно разбираетесь в автомобилях и уже не раз помогали людям…ммм… в затруднительных положениях, связанных с автомобилями.
«Да, народ упорно пытается водрузить мне на голову лавры Форда, а мне хотелось бы Эйнштейна. Обидно».
– Ладно. Давайте говорите, что там у Вас.
– Я несколько месяцев встречался с одной девушкой. Да Вы ее знаете, Таня Тихомирова из параллельной группы.
Профессор вспомнил высокую красивую девушку с истинно русским лицом и с истинно русской длинной черной косой, которую она носила, перекинув через плечо.
– Так, ничего серьезного. На недельку в Египет слетали и все. Потом я понял, что мы с Таней слишком разные и решил расстаться. И об этом все ей честно сказал.
«Благородный рыцарь - все честно девушки сказал, правда, перед этим покувыркался с ней в Египте, очевидно, проверял прочность чувств на фоне древних пирамид. Подлец!» - Кузьма Кузьмич вновь вспомнил девушку с длинной черной косой.
– А три дня назад меня вызвали к следователю и обвинили в том, что я сбил Таню и скрылся с места преступления.
– Насмерть?!
– Нет, нет, Кузьма Кузьмич. У девушки только перелом ноги.
– Только!
– Но это не я, профессор!
– А почему следователь Вас обвиняет?
– Потому, что ему сказала Таня, что это я ее сбил…
– Так, ну и чем я могу Вам помочь?
– Доказать следователю, что это не я!
– Кроме показаний девушки, что еще имеется у следователя?
– Показания еще одного парня, который видел, как я сбивал Таню.
– Когда это произошло?
– Четыре дня назад. В одиннадцать вечера.
Конец ознакомительного фрагмента.