Автономный рейд (Солдаты удачи)

Приходилось поторапливаться. Одного вещмешка мне не хватило, пришлось заставить Полянкина одолжить мне еще и сумку.

Вел меня он по слякоти, близко к поверхности. Запасной ход представлял из себя обыкновенную глубокую канаву, накрытую сверху просмоленными бревнами и петлявшую, как заяц. Но ведь вот умели строить сталинисты? Столько лет прошло, а канава до сих пор вполне проходима.

Выбрались мы в подвале вполне приличного, но тоже нежилого частного домишки еще, наверно, довоенных времен. По тому, как затоптался во дворе Полянкин, я почуял удачу.

– Где машина-то, Михал Федорыч?

– В сарае... Должна быть.

– А ключи?

– Не знаю... Я не умею водить.

Пока я возился с дверцей, потом с сигнализацией, а после с проводами зажигания, он мялся рядом, тоскливо поглядывая на бледную трапецию дня меж перекошенными дощатыми воротами сарая. Когда "жигу ль", который умная Девка приготовила для своего отступления, простуженно скрежетнув, зафырчал, я решил дать ему прогреться. Да и вопросы у меня к спутнику остались.

– Так какие же у вас дела с Девкой и Катковым?
– спросил я, затащив на правое сиденье вещмешок и сумку со всеми трофеями.

– Никаких!.. То есть они у меня арендуют помещение.

– А госзаказ?

– А-а... Ну-у... в общем, я им продаю кое-что из своих разработок.

– Михал Федорыч... Со мной вы и ваши друзья не слишком ласковы были. Устал, нервы ни к черту. Не тяните, а?

– Я правду говорю! Еще они, конечно, в курсе того дела с грузинами. Но мне это не нужно, это - их инициатива. Они меня заставили вас заставлять!

– Вы знаете, как называют людей, которые ставят эксперименты на живых людях?

– Но я тут ни при чем! Это все Девка с Катковым. Их дела. Но это не уголовщина... То есть я хочу сказать, все не так просто... Они этих женщин не заставляли, у них брали подписки о добровольности, понимаете? Им даже платили. Я сам видел. Олег Федорович, не убивайте меня, пожалуйста. Я вам никакого зла не хотел.

– А они знают о ваших сокровищах?

– Нет.

– Как это?

– Они думают, что это были пустые сооружения. Я замуровал те отсеки, где хранилище.

– А где та женщина, с которой меня снимали?

– Не знаю. Я ничего про них не знаю. Девка их приводит и уводит. Катков поставляет пациентов. Мое дело - только научное руководство опытами. Честное слово. Меня не за что убивать! Ну, какой вам от меня вред? Отпустите, пожалуйста!

– Что у них с хозяевами ожерелья, с грузинами?

– Не знаю. Они мне сказали только, что связь наладили, но с деньгами придется подождать.

– Значит, так, я принял решение.

Разумеется, если с ним плотно побеседовать, вдумчиво и не спеша, можно выдавить еще кое-какие существенные подробности. Но времени у меня не было, пятки уже жгло. Да и сил возиться с ним, если честно, не осталось. Тащить его с собой?

– Я-то, Михаил Федорович, вас отпущу - с большим "спасибо" за все доброе. Но о том подумайте, что отныне друзья ваши будут искать крайнего. Будут! И вы на эту роль - первый кандидат.

– Почему?! Я ведь ничего!

– По кочану. За любой прокол кого-то нужно наказать. А вы им нужны только для работы. Но если они деньги огребут и после моего бегства - на кой им эта работа?

– Вы не понимаете! Вы знаете, какие у нас результаты? Стопроцентный фанатизм в двадцати восьми случаях из сорока! Семьдесят процентов, представляете? Этого еще никогда и никому не удавалось. В тех бумагах, которые вы взяли, есть подробные описания. Вы сами убедитесь: это настоящий эликсир единства нации и подлинного, без экивоков, патриотизма и энтузиазма. А в личном плане? Почти моментальное отвыкание от табака и любых наркотиков. Вы представляете? Мы добились, что происходит моментальное запоминание учебного материала любой сложности. Вы только представьте себе: одна таблетка - и вы за год отлично усваиваете весь университетский курс. Но это же только начало!

– Да? А лично для меня какие последствия будут?

– У вас, к сожалению, реакция нестандартная. Вы не вошли в те двадцать восемь удач. У вас возможно некритическое отношение к объекту, приступы агрессивности к потенциальным соперникам. Но это временный эффект. Кстати, - он неожиданно хихикнул, - я на той вашей даме попробовал слабый раствор одного совершенно нового препарата. Так что, возможно, у нее к вам привязка будет еще больше, чем у вас к ней. Забавно, что у нее при этом явная предрасположенность к полигамии. Так что возможны очень и очень парадоксальные отдаленные результаты...

Блаженны нищие духом, ибо не ведают они, что творят. Ну что с этим престарелым ребенком сделаешь? Он просто не понимает, что делает.

– Противоядие есть?
– небрежно поинтересовался я.

– Мм, арбузы, вероятно, лучше всего.

– Что? Какие... Где я вам в декабре арбузы возьму?

– Ну попробуйте другие мочегонные.

– Ладно. Но вы все-таки подумайте как следует:

куда вас эти опыты заведут и что с вами потом обязательно сделают во избежание утечки...

– Но как же... Я не могу все бросить! То ли от усталости, то ли от черствости, но я не стал его больше уговаривать. Он к своему подвалу как каторжник к тачке прикован. Все-таки скопидомы, сколько бы пользы они ни приносили, всегда сумасшедшие.

Да и польза от них очень неоднозначная. Я отошел в уголок сарая, помочился себе в ладоши, обмыл лицо и, не дожидаясь, пока моча, с нежным пощипыванием дезинфицирующая ссадины, высохнет, залез в машину. Сквозь ветровое стекло выжидательно посмотрел на Полянкина. Тот покачал головой отказывался со мной ехать. И, слегка приподняв руку, то ли попрощался, то ли пожелал удачи. Заложникам свойственно чувство сродненности с теми, кто их захватил и с кем они вместе рискуют. А то, что рискуют они из-за них же, при этом почему-то забывается. Помните, как в Буденновске бабы, выходя из роддома, отзывались о чеченах? Чуть ли не с благодарностью. А мы для них были почти врагами. Мало того, что для начала их не уберегли, так потом еще, стреляя в бандитов, стреляли и по этим теткам. То есть с их точки восприятия мы стреляли именно по ним. Такая война. Может, и не Великая, но тоже - Отечественная. Мэйд ин Раша, короче.

И мне кажется, что она не кончится никогда. Во всяком случае, при моей жизни.

Сумерки густели. Пока не стало совсем темно, я, едва добравшись до ближайших стен-башен эпохи излета застоя, свернул в подходящий, заставленный машинами двор и выбрал "жигу ль", похожий цветом на Девкин и подходяще расположенный. Встал вплотную, радиатор к радиатору. Открыл проволочкой багажник, отыскал в нем ключ 10 на 14 и пассатижи. Почти не таясь - спокойная суета человека, который не озирается по сторонам, внимания не привлекает, - поменял номера. И поехал дальше. Мечтал я о том, как доберусь до койки и буду спать, а потом лечиться-отлеживаться и обдумывать случившееся не меньше трех суток.

И вот тут Судьба наконец мне улыбнулась. Хотя и не без ехидцы.

Глава десятая. Друзей на день рожденья не зовут

Генерал Голубков несколько раз проверился на предмет хвоста, пока ехал в Затопино к Пастухову. Вроде бы и не было прямых причин для этих предосторожностей, а все же так спокойнее. Последнее время вокруг УПСМ все явственнее намечался тот чиновничий вакуум, который в бюрократических системах лучше и раньше всего прочего сигнализирует о монаршей немилости. Чиновники гипертрофированных госаппаратов вследствие естественного отбора иные в такой системе не выживают - по легкому дуновению, по взмаху начальственных ресниц чувствуют приближение грозы. И умеют угадывать, в кого ударит молния.