АВТОР ИДЕИ ЦВЕТА

– Дали, это чудо какое-то! Ты еще здесь! – бестактно обрадовался Катр, наклоняясь и обнимая округлые плечи. От ее присутствия становилось тепло, внутри вспыхивали крошечные огоньки. Вот и сейчас он стоял, согреваясь этим неугасающим светом.

Дали, нисколько не обидевшись на такое приветствие, снисходительно похлопала его по плечу и увлекла за собой внутрь здания, даже не подумав спросить согласия.

Спустившись по крутой лестнице в пространство, единственным источником света в котором была медная настольная лампа, рассеянным зеленым пятном освещавшая дугу комнаты, Катр растаял от умиления.

– Что, старушка, все еще нервируешь инструктов электрическими штуковинами? – рассмеялся он. В жилище Дали все осталось почти таким же, как в те времена, когда он частенько заходил сюда и подолгу сидел в уютном сумраке, обсуждая с ней новые детали проекта или просто болтая о всякой всячине.

Дали раскатисто рассмеялась и пододвинула к столу еще одно большое кресло: она не признавала автоматических удобств корпоративных номеров и предпочитала находиться в подвале без окон, но с возможностью отключения от эксплуатационных систем здания. Развалившись на упругом сиденье и поглядывая на кирпичную кладку, сведенную куполом к потолку, Катр погружался в забытые ощущения.

– Дали, моя хорошая, как же я счастлив тебя видеть! – радостно начал он, но вежливые излияния прервал неприлично отчетливый звук, изданный желудком, требующим пропущенного сегодня обеда.

– Профессор, ничего не меняется! – засмеялась она. – Ты все так же прибегаешь ко мне пожрать, как голодный стажер! Потерпи, будет тебе то, чего ты заслуживаешь, – не то пообещала, не то пригрозила хозяйка, отходя в дальнюю арку комнаты к небольшой медной стойке за высокой ширмой, сплетенной из упругих тонких лент.

Слушая звук льющейся воды, звон тонкого стекла, сухое потрескивание огня и тихий стук приборов, заглушаемый шкварчанием ароматного масла, Катр задремал и открыл глаза только тогда, когда запах разогретого на огне жаркого, посыпанного настоящим фиолетово-зеленым базиликом, буквально взорвался перед носом ослепительной вспышкой.

– М-м-м, Далюшка, как же я тебя люблю! – мычал он с набитым ртом, жестом прося добавки. – Как тебе это удается, а?

– Что именно, дружок? Терпеть твои выходки?

Катр не поддержал шутки. В ней прозвучало нечто похожее на порицание, а он не готов был оправдываться.

– Дали, ну расскажи мне хоть что-нибудь! Я не возлагаю надежд, что ты выдашь авторский секрет, но позволь выразить восхищение! Неоспоримо, что ты – гений. Сформулировать то, что ты придумываешь со вкусами, получать желаемое от нашей строптивой системы обслуживания, это подвиг! Я поначалу и чашки кофе у нее не мог выпросить. – Он замолчал, погрузившись в раздумья.

– Не такая уж у нас и непонятливая система, автор, кому, как не тебе это знать! При желании с ней вполне успешно можно договориться. Катр, ты без ложной скромности можешь быть уверен, что существенно упростил мое дело, да и не только мое. Как бы то ни было, именно ты первым подметил, что от мира можно получить практически все, если иметь достойные устремления и найти весомые аргументы. С тех пор прошло достаточно времени для того, чтобы научиться получать все больше, была бы Идея. А у меня она есть. Кроме того, ты любезно оставил для общего пользования готовые алгоритмы запросов на получение цветового пигмента. Они, конечно, очень причудливые и звучат как заклинания, но благодаря им мы делаем цветные неорганические продукты, что раньше было немыслимо. Не забыл, как тебе не нравилась бесцветная еда?

– Да уж, ради этого стоило постараться, дорогая, – он польщенно улыбнулся. Катру было приятно получить признание и одобрение именно от нее.

Дали была автором Идеи вкуса. Под ее началом успешно функционировал целый закрытый корпус, в котором каким-то, не иначе, магическим, образом выращивались органические продукты. Катр чего только не насмотрелся в залинейном фонде и имел разрозненные знания о почве, воде, преобразовании энергии света в энергию органических веществ при участии неких пигментов и прочих необходимых условиях для получения горстки овощного салата. Но как именно это делалось здесь, где изначально не предполагалось никакой органики, он никогда не задумывался. Все, что нереально получить от системы при помощи правильных слов, казалось ему чудом.

Катр никогда раньше не осмеливался заговорить со старой подругой о ее деятельности, опасаясь насмешки над его дилетантскими представлениями. Она и сама не спешила делиться секретами: при всей доброжелательности Дали вовсе не была открыта для псевдонаучных дискуссий, а вот аппетит, неизменно пробуждающийся при дегустации ее новых изобретений, ценила.

В Сообществе ее называли просто по имени. У Дали не было никаких званий – она этого всячески избегала. В отличие от честолюбивого Катра, принимавшего заслуженные регалии с демонстративным ироническим безразличием, Дали со смехом отказывалась от почестей. Она частенько подшучивала над ним, беззащитным после дегустации очередного гастрономического шедевра:

– Прорыв там у него! Великий ты наш автор! Уж не знаю, как бы ты далеко прорвался, питаясь только этой вашей бесцветной неорганической дрянью. Добавки-то хочешь, гений?

И он с готовностью соглашался, зачарованно ожидая, когда в ее маленьких ловких руках сформируется очередной разноцветный пирожок, обещающий неземное удовольствие. Она действительно была гением – создателем вкуса и наслаждения.

Давняя его подруга могла себе позволить этот подвал с электрической лампой и живым огнем – как одному из состоятельнейших членов Сообщества, ей никогда не приходилось сдерживать самые эксцентрические потребности. Дали возглавляла целую империю гастрономических утех для обладателей неограниченного кредита.

Она хорошо знала своего друга. Катр никогда не считал нужным официально представлять Идею Сообществу и крайне неохотно делился наработками, аргументируя это тем, что никто не сделает лучше него. Он, действительно умел гениально формулировать нестандартные пожелания и всегда добивался нужного эффекта от своенравной системы Корпорации. Отдать он мог только то, к чему потерял интерес. И все-таки многие были ему благодарны. Насколько неохотно этот уникум делился готовыми решениями, настолько же открыт он был к обсуждению и совместному поиску. Когда его ученики самостоятельно добивались успеха, Катр ликовал. Он ощущал причастность к созиданию и как никто мог создать для этого условия. Методы автора не всегда были гуманными: он жестоко высмеивал глупость и недальновидность, ничуть не смущаясь, что в исследовательской горячке может поставить кого-то в крайне унизительное положение. Профессор всегда предпочитал истину, что, конечно же, не всем нравилось. Но Дали не была ни его учеником, ни конкурентом, и не претендовала на разгадку концептуального подхода автора, поэтому была уверена, что сейчас он ей не откажет.

– Катр, пока ты снова куда-нибудь не запропастился, можешь удовлетворить мой давний научный интерес? Ты много мне раньше рассказывал о своей Идее цвета, но есть кое-что, чего я не знаю. И очень давно хочу узнать.

– Конечно, дорогая. Хотел бы я взглянуть неблагодарного болвана, который посмел бы отказать тебе после такого обеда! – льстиво промурлыкал Катр.

– Не уводи меня от темы, хитрец! – раскусила нехитрый маневр Дали. – Я все равно спрошу. Помнишь, первые пробы с цветом ты проводил на таких смешных мелких зверьках?

– Ох, Дали… – профессор поморщился, как будто его ущипнули за ухо. – Конечно, помню. Я вводил им пигмент и тестировал его действие, но тебе-то зачем мыши? Будешь устраивать им дегустацию новых сочетаний вкусов? Или они тебе нужны в качестве экзотической начинки для пирожков?

От укоряющего взгляда Катр смутился и покаянно склонил голову:

– Все, молчу, не обращай внимания. Слушаю тебя, дорогая.

Дали села напротив и с улыбкой наблюдала, как ехидная усмешка на его лице сменяется внимательным выражением.