Автор сценария
Шрифт:
Михаил (заворожено):К-какая?
Люда:Мне будет тяжело грести, тем более, если ветер поднимется. Поэтому грести придется вам. Убью вас в лодке, уже на месте, там же и зашью. Решайте. Дома, конечно, комфортнее...
Михаил:Я... я могу подумать? Так сразу... я не ожидал...
Люда:Ну, разумеется. Отдохните во флигеле - там кровать, чистое белье. Извините, что в дом не приглашаю, там у меня клиентка.
Михаил:Жи-живая?
Люда:Живая, но проблемы со здоровьем теперь будут. В самый последний момент передумала, если б хоть на десять секунд раньше! Мне-то
Оставив Михаила, Люда заходит в дом, приоткрывает дверь в комнату
Виктории. "Вика, Вы не спите?" - негромко окликает. Не услышав ответа,
тихонько входит. Виктория спит. Люда выходит на цыпочках и ложится на
кровать в бабушкиной комнате, свернувшись калачиком.
Михаил во флигеле разбирает дорожную сумку - аккуратно вытаскивает
несколько потрепанных общих тетрадей c номерами 1, 2 и т.д., большую
деревянную шкатулку, костюм в прозрачном целлофановом пакете, резиновые
"шлепанцы", моток веревки. Взяв тетрадь под номером 5, Михаил садится к
столу, открывает ее, пишет: "Вот и все. Прости, что не дописал тебя до конца, но
ты должен умереть первым. Ты был моим единственным другом, выслушивал
все мои бредни, хранил мои стыдные тайны. Ты знаешь, я могу говорить с тобой
бесконечно, но у нас мало времени. Прощай, Дневник." Отложив дневник,
Михаил открывает шкатулку - там лежит курительная трубка, две аудиокассеты,
старые письма, золотые часы с одной стрелкой, его фотография с женщиной и
мальчиком лет трех, фотография девушки с длинными волосами.
Михаил перебирает предметы, перекладывает их в шкатулке, его взгляд
задерживается на цветной открытке с надписью "Привет из Ялты", на обороте он
читает: "Мой любимый Мишенька..." Михаил смотрит прямо перед собой
невидящим взглядом.
Художник Гена устроился в степи - он полулежит у подножия песчаного холма с
бутылкой дорогого рома. Гена что-то мурлычет, прихлебывая ром и вдруг
замечает человека, идущего прямо на него. Это Михаил. Он несет дневники
и шкатулку, связанные веревкой.
Гена (приподнимаясь): О! Ко мне гость пожаловал!
Михаил останавливается (он только сейчас заметил Гену): Из-звините...
Я п-пройду...
Гена (с интересом разглядывая Михаила): Все мы должны пройти через прах.
Да... твоя жизнь только тебе по плечу. В историю уходишь, как
броненосец "Потемкин"!
Михаил (ошеломленно): Что? Вы м-мне??
Гена (акцентируя
букву М): Мморе, мматушка, пламмя, ммузыка... Буква эммм - понимаешь? Ммыслить - это как по ммаслу! А ддумать - ддурно, это коричневое с бордовым. Ты, мужик, думаешь много. Да ты присядь, рома хочешь? Хотя тебя лучше молоком отпаивать.Михаил:С-спасибо, мне н-надо... Из-звините.
– Михаил уходит.
Гена (кричит ему вслед): Тебя, мужик, город высосал, бежать оттуда надо! Ты же труп, мужик, у тебя все цвета сглажены! Ты мертвец!
Михаил озирается, стоя посреди степи. Никого, только вдалеке пасется стадо
овец. Он выкапывает неглубокую яму в песке, развязывает веревку, в центр
ставит шкатулку, обкладывает ее со всех сторон дневниками, достает из кармана
стеклянный пузырек, обливает его содержимым получившееся сооружение,
несколько секунд стоит с закрытыми глазами, затем поджигает. Вспыхнув
сначала высоким пламенем, костер вскоре идет на убыль - толстые
дерматиновые обложки тетрадей плавятся, не давая разгореться бумаге,
шкатулка тоже почти не горит. Михаил начинает срывать и подбрасывать в
огонь сухую траву, находит длинную корягу и, сунув ее в костер, пытается
раскрыть тетради. Внезапно один из языков пламени порывом ветра сносит на
соседний куст и он вспыхивает, как факел. Вокруг горит и тлеет сухая трава,
только участки песка не дают пожару молниеносно распространиться по
высохшей степи. Михаил бегает, затаптывая огонь. Слышен звук
приближающегося мотоцикла. Возле Михаила останавливается мотоцикл с
коляской, на котором восседает местный участковый. Это Губарь - квадратный
румяный детина в форме.
Губарь:Это хто тут хулиганит?!
– милиционер слезает с мотоцикла, подходит к костру, засыпает его песком и затаптывает. Дерматиновая жижа пристает к ботинкам Губаря, - Это шо ж за гавно ты тут сжигав?
– пытается очистить подошвы корягой, замечает недогоревшую исписанную бумагу.
– Докумэнты, чи шо?
– выуживает несколько листов, хочет прочесть.
Михаил (бросается к милиционеру): Это не документы! Это личное! Не надо!
Я уже все п-потушил...
– хочет забрать листы.
Губарь (багровеет и раздувается, наступая на Михаила): Ах ты ж харя москальська, мать твою! Он ще й рукы распускае! Личное в нього! Личное носи в штанах, поняв? Личное дома сжигать трэба! Ты ж чуть пожара не наробыв, а за таку диверсию у нас сажають. Та ты й так в мэнэ сядэшь! За хулиганство, за сопротивленье властям... На пъятнадцать суток сядешь, и штраф заплатышь!
Михаил:Из-звините... Я не п-подумал.
Губарь:Я тебэ у своем, личном погрыби закрою, там и
подумаешь. Паспорт е? Дэ живэшь?